– Прости меня! Чёрт попутал, я не виновата!

С силой мужчина ногой от себя пнул Дуську и она повалилась на пол с плачем, а Махмуд снял петлю с девочки, которая, задыхаясь, стала кашлять. Отчаянная женщина снова обхватила ноги Махмуда, но он с силой снова ее пнул ногой и зашагал с несчастной девочкой к выходу на свежий воздух. Дуська вскочила и, шатаясь, побежала за ними, ревя и вопя как зверь:

– Я же тебя люблю, мой Махмуд! Это все ради нас! Я готова даже в ад из-за тебя!

Мужчина, не глядя и не останавливаясь, произнёс грозно:

– Пусть твой шайтан тебя разорвёт на куски, нечисть ты поганая!

Оля всё ещё тяжело дышала и кашляла. У ворот стояла лошадь, запряжённая в телегу, на которой стояли три пустые ящика, два железных, а один деревянный, для будущего товара. Девочка открыла свои глазки, наполненные слезами, и тонкими ручонками обхватила шею Махмуда, когда-то чужого и страшного, а теперь более родного, чем бабушка Дуся.

Оля была в бреду, словно очутилась в прошлой жизни. Рядом с ней – молодая красивая мама и папа. Они её любили и папа целовал в щёки, приговаривая:

– Это мой ребёнок, она похожа на нас обоих.

Мать смеялась:

– Да, ты прав, но она и моя любимая дочка, красавица.

А бабушка в это время бурчала себе под нос:

– Тоже мне, красавица. Вот я в молодости была красавица так красавица, а эта, моя внучка-то просто обезьянка маленькая.

–Мама, ,папа… – стонал ребенок.

Махмуд, глядя на девочку с горечью, спросил:

– Как ты, дочка? Тебе лучше?

Оля молчала и сказать ничего не могла, словно верёвка до сих пор сдавливала ей горло.

А Дуська, громко рыдая, все бежала за телегой, прося прощения у Махмуда:

– Прости меня, грешную.Чёрт меня попутал. А я ни в чём сама-то не виновата. Это всё он.

Торговец положил девочку на мягкую подушку рядом с собой на телегу, взял вожжи, легко стегнул лошадь и та тронулась с места, стуча копытами по твёрдой земле.

Дуська остановилась, запыхавшись, рыдая и проклиная уезжаюших. Она кричала им в след проклятия:

–Сдохните и горите в аду из-за меня!

Махмуд по-татарски сказал что-то в ответ и Оля только одно слово узнала -шайтан.

Головка девочки клонилась от слабости и Махмуд её голову положил себе на колени. Погладил её по волосам, сочувственно произнося:

– Потерпи, дочка, всё будет хорошо. Тебя никто бить не будет, я тебе обещаю.

А девочка была словно в прошлом: лежала в тёплой постели между родителями, а они обняли её и приговаривали:

– Спи, дитятко, спи, родноая. Мы тебя очень сильно любим.

И дочь сладко спала с родителями. А утром мама и папа попрощались с ней, поцеловали её и отец снял с крюка тушу телёнка, понёс на телегу, чтобы продать в городе. Была уже весна и бежали ручейки днём. Ранним утром лужи, замерзшие, покрытые тонким льдом, трещали и хрустели под ногами у прохожих. Родители и дочь не знали, что в последний раз видят друг друга. Они были грустные, особенно мать, даже всплакнула. Муж её пожурил:

– Не плачь, ведь мы через два дня вернёмся.

Но увы. Они уже не вернулись.

Приехав в крупный город, они сразу же на рынке стали торговать мясом. А на другой же день город закрыли на карантин.Чёрная чума косила людей и стали умирать и стар и млад.Чума – эта болезнь не выбирала, косила всех подряд. И родители Оли тоже попали под чёрную косу смерти. В городе стали гореть костры и груды трупов бросали в огонь.Так девочка осталась без любимых родителей. Она тосковала и плакала, а бабушка Дуся орала на неё:

– Лучше бы ты подохла вместо своего отца, вместе со своей матерью!– и у неё наворачивались на глаза слёзы, но она смахивала их ладонью и зло начинала снова ругать внучку и стукать её кулаком куда придётся.

Вот с этого времени начались побои.

Бабушка палкой или ремнём била внучку, которой исполнилось лишь 5 лет. И вот однажды от злости бабушка железной кочергой ударила по спине внучку. Олюшка упала, вскрикнув, и дышать даже не могла. Бабушка Дуся не напугалась, а пнула ребенка ногой:

–Вставай, что тут развалилась?

Но Оля лежала у печи навзничь, уткнувшись лицом в

грязный пол. Дуська перевернула нехотя ребёнка и плаксивым голосом пропищала:

– Вставай, моё наказание!

Но внучка с закрытыми глазами лежала на полу. Дуське даже показалось, что внучка не дышит, но не напугалась и не пожалела родное дитя. Она лишь расстроилась кто будет ей прислуживать, если та умерла. Нагнувшись, женщина поморщилась:

– Умерла что ли?– и ладонью шлёпнула девочке по щеке, что щека даже покраснела.

Дуська, ничуть не сожалея о случившемся, сплюнула:

– Похоже тоже подохла, как и мать,– и встала посмотреть в окно, где уже солнце садилось красным шаром за горизонт.

Потом женщина походила по комнате и положила Оле руку на пульс. Услышав стук сердца, она подняла внучку и положила её на постель, но не на мягкую, свою, а на ту, которую уже приготовила для внучки в маленькой узкой комнате, где стояла только одна кровать и без окон.

Сколько минут прошло, сколько времени, девочка ведь не знала. Она очнулась уже в постели на жёстком матрасе, куда в последнее время её бабка спать ложила. Спина болела и девочка, изнемогая от боли, повернулась на живот.

Она ведь не могла видеть синюю спину от удара, и только стонала.

На другой день бабушка Дуся заставила внучку встать и мыть посуду на кухне. Девочка всю неделю болела, но бабушка заставляла такую малютку работать, и держала её впроголодь. Вся эта ужасная жизнь пронеслась в сознании Оли, как будто она снова прожила эти страшные моменты.

Девочка с Махмудом ехала на телеге в неизвестную жизнь.

Оля ещё была в забытьи и ощущала себя перед окном ночью. Ей было в то время шесть или семь лет- она не знала. В это время на спине от бабкиного удара у неё уже вырос горб. Красивое её личико исказилось от горя.

Она то и дело повторяла:

– Я теперь уродливая. Из-за родной бабушки.

Та стала ещё больше ненавидеть внучку и обижать, брезгуя ее уродством. И не только словами, но и побоями, да так бежалостно била, что тело у девочки было всегда в синяках.

Оля уже не росла, горб мешал.

Лошадь бежала рысцой и от неровной дороги трясло. Девочка очнулась и этот чужой чёрный дядька притормозил лошадь, помог ей сесть на подушку и спросил:

– Пить или кушать хочешь?

Она кивнула. Махмуд из сумки достал сыр с хлебом и дал девочке:

– Ешь, а запивать будешь кефиром: молоко по дороге уже скислось.

–Спасибо,– произнесла удивлённая Оля и стала медленно кусать и жевать такой вкусный сыр с хлебом, что её затрясло от наслаждения, и она заплакала.

– Но-но, не смей плакать, я ведь тебя не бью.

– Спасибо вам, добрый человек, я вам до смерти буду благодарна и буду вам служить.

Он засмеялся:

– Эх, дочка, служить она мне станет. Ты что, солдат что ли? Я тебя привезу в Крым к своей родне, будешь моей сестре Надие помогать по хозяйству. У неё муж умер и осталось двое детей: девочка твоего возраста и постарше мальчик. Вы подружитесь, я знаю. А я вам помогать стану деньгами, ещё больше буду давать для тебя.

Оля не знала сколько ей придётся трястись на телеге, но это лучше чем жить с бабушкой Дусей. Если дядя Махмуд спас её от бабушки, сняв с петли, то девочка была спокойна и доверяла спасителю.

На пути им показалась деревня и, когда торговец подъехал к одному большому дому, то остановился рядом. К ним навстречу выбежал молодой мужчина и пригласил любезно в дом.

–Заходи, Махмуд. Я рад тебя видеть,– оглядел прибывших и воскикул: – О, да ты не один, а с помощницей?!

– Да, я её везу к сестре. Она сирота.

–Ну что ж, это с твоей стороны очень мило. Бог за это тебе счастье даст.

–А он мне и так даёт. Слава Аллаху,– возвел благодарно руки.

Махмуд снял с телеги Олю и повёл её за руку. Она, потупив взгляд, шла за спасителем и не боялась никого и ничего, но пугливое сердце вдруг всё равно сильно застучало.