- Ошарашила ты, Верка, парня… смотри-ка, как медведь перед мёдом, стоит он перед тобой…
- Да разве? - весело спросила девушка Илью.
- Верно! - с улыбкой согласился тот. - Землю вы из-под ног у меня вышибли красотой вашей…
- Влюбись-ка! Зарежу!.. - пригрозил Павел, радостно улыбаясь. Ему было приятно видеть, какое впечатление произвела красота его милой на Илью, он гордо поблескивал глазами. И она тоже с наивным бесстыдством хвасталась собою, сознавая свою женскую силу. На ней была одета только широкая кофта поверх рубашки и юбка, белая, как снег. Не застёгнутая кофточка распахивалась, обнажая крепкое, как молодая репа, тело. Малиновые губы маленького рта вздрагивали самодовольной улыбкой; девушка любовалась собою, как дитя игрушкой, которая ему ещё не надоела. Илья, не отрывая глаз, смотрел, как ловко она ходит по комнате, вздёрнув носик, ласково поглядывая на Павла, весело разговаривая, и ему стало грустно при мысли, что у него нет такой подруги.
Среди маленькой, чисто убранной комнаты стоял стол, покрытый белой скатертью; на столе шумно кипел самовар, всё вокруг было свежо и молодо. Чашки, бутылка вина, тарелки с колбасой и хлебом - всё нравилось Илье, возбуждая в нём зависть к Павлу. А Павел сидел радостный и говорил складной речью:
- Как увижу тебя - словно в солнышке греюсь… и про всё позабуду, и на счастье надеюсь… Хорошо жить, такую красотку любя, хорошо, когда видишь тебя…
- Пашка! Славно как!.. - с восхищением вскричала Вера.
- Горячие! Сейчас испёк… Эй, Илья! будет тебе!.. Свою заведи…
- Да - хорошую! - странным, каким-то новым голосом сказала девушка, взглянув в глаза Илье.
- Лучше вас - бог не даст! - вздохнув и улыбаясь, сказал Илья.
- Ну, - не говорите про что не знаете… - тихонько молвила Вера.
- Он знает… - молвил Пашка, нахмурился и продолжал, обращаясь к Илье. - Понимаешь - всё хорошо, радостно… и вдруг это вспомнишь… так и резнёт по сердцу!..
- А ты не вспоминай, - сказала Вера, наклонив голову над столом. Илья взглянул на неё и увидал, что уши у неё красные.
- Ты думай так, - тихо, но твёрдо продолжала девушка, - хоть день, да мой!.. Мне тоже не легко… Я - как в песне поётся - моё горе - одна изопью, мою радость - с тобой разделю…
Павел, слушая её речь, хмурился… Илья почувствовал желание сказать что-нибудь хорошее, ободряющее этим людям и, подумав, сказал:
- Что же делать, коли узла не развяжешь? А я… Так вам обоим скажу: будь у меня денег тысяча, - я бы вам! Нате! Примите, сделайте милость, ради вашей любви… Потому - я чувствую - дело ваше с душой, дело чистое, а на всё прочее - плевать!
В нём что-то вспыхнуло и горячей волной охватило его. Он даже встал со стула, видя, как девушка, подняв голову, смотрит на него благодарными глазами, а Павел улыбается ему и тоже ждёт ещё чего-то от него.
- Я первый раз в жизни вижу, как люди любят друг друга… И тебя, Павел, сегодня оценил по душе, - как следует!.. Сижу здесь… и прямо говорю - завидую… А насчёт… всего прочего… я вот что скажу: не люблю я чуваш и мордву, противны они мне! Глаза у них - в гною. Но я в одной реке с ними купаюсь, ту же самую воду пью, что и они. Неужто из-за них отказаться мне от реки? Я верю - бог её очищает…
- Верно, Илья! Молодчина! - горячо крикнул Павел.
- А вы пейте из ручья, - тихо прозвучал голос Веры.
- Нет, уж лучше вы мне чайку налейте! - сказал Илья.
- Какой вы хороший! - воскликнула девушка.
- Покорно благодарю! - серьёзно ответил Илья. На Павла эта маленькая сцена подействовала, как вино. Его живое лицо разрумянилось, глаза воодушевлённо засверкали, он вскочил со стула и заметался по комнате.
- Эх, чёрт меня съешь! Хорошо жить на свете, когда люди - как дети! Ловко я угодил душе своей, что привёл тебя сюда, Илья… Выпьем, брат!
- Разыгрался! - сказала девушка, с ласковой улыбкой взглянув на него, и обратилась к Илье: - Вот он всегда таков - то вспыхнет, то станет серенький, скучный да злой…
В дверь постучались, кто-то спросил:
- Вера, - можно?
- Иди, иди! Вот, Илья Яковлевич, - это Липа, подруга моя…
Илья поднялся со стула, обернулся к двери: пред ним стояла высокая, стройная женщина и смотрела в лицо ему спокойными голубыми глазами. Запах духов струился от её платья, щёки у неё были свежие, румяные, а на голове возвышалась, увеличивая её рост, причёска из тёмных волос, похожая на корону.
— А я сижу одна, - скучно мне… слышу, у тебя смеются, - и пошла сюда… Ничего? Вот кавалер один, без дамы… я его занимать буду, хотите?
Она плавным движением подвинула стул к Илье, села на него и спросила:
- Вам скучно с ними, скажите? Они тут любезничают, а вам завидно, да?
- С ними не скучно, - смущаясь от её близости, сказал Илья.
- Жаль! - спокойно кинула женщина, отвернулась от Ильи и заговорила, обращаясь к Вере: - Знаешь, - была я вчера у всенощной в девичьем монастыре и такую там клирошанку видела - ах! Чудная девочка… Стояла я и всё смотрела на неё, и думала: “Отчего она ушла в монастырь?” Жалко было мне её…
- А я бы не пожалела, - сказала Вера.
- Ну как же! Поверю я тебе…
Илья вдыхал сладкий запах духов, разливавшийся в воздухе вокруг этой женщины, смотрел на неё сбоку и вслушивался в её голос. Говорила она удивительно спокойно и ровно, в её голосе было что-то усыпляющее, и казалось, что слова её тоже имеют запах, приятный и густой…
- А знаешь, Вера, я всё думаю - идти мне к Полуэктову или нет?
- Я не знаю…
- Может быть, я пойду… Он старый, - богатый. Но - жадный… Я прошу, чтоб он положил в банк пять тысяч и платил мне полтораста в месяц, а он даёт три и сто…
- Липочка! Не говори про это, - попросила её Вера.
- Хорошо, - не буду! - спокойно согласилась Липа и снова обернулась к Илье. - Ну-с, молодой человек, давайте разговаривать… Вы мне нравитесь… у вас красивое лицо и серьёзные глаза… Что вы на это скажете?
- Ничего не могу, - смущённо улыбаясь, ответил Илья, чувствуя, что эта женщина окутывает его, как облако.
- Ничего? Да вы скучный… Вы кто?
- Разносчик…
- Да-а? А я думала, вы служите в банке… или приказчиком в хорошем магазине. Вы очень приличный…
- Я чистоту люблю, - сказал Илья. Ему стало томительно жарко, и от духов у него кружилась голова.
- Любите чистоту? Это хорошо… А вы - догадливый?
- Как это?
- Вы уже догадались, что мешаете вашему товарищу, или нет ещё? плавно спросила его голубоглазая женщина.
- Я сейчас уйду!.. - сконфузившись, сказал Илья.
- Вера, можно мне утащить его?
- Тащи, коли пойдёт! - сказала Вера и засмеялась.
- Куда? - спросил Илья, волнуясь.
- А ты иди, дурашка! - крикнул Павел.
Илья, отуманенный, стоял и растерянно улыбался, но женщина взяла его за руку и повела за собой, спокойно говоря:
- Вы - дикий, а я капризная и упрямая. Если я захочу погасить солнце, так влезу на крышу и буду дуть на него, пока не испущу последнего дыхания… видите, какая я?
Илья шёл рука об руку с ней, не понимал, почти не слушал её слов и чувствовал только, что она тёплая, мягкая, душистая…
Эта связь, неожиданная, капризная, захватила Илью целиком, вызвала в нём самодовольное чувство и как бы залечила царапины, нанесённые жизнью сердцу его. Мысль, что женщина, красивая, чисто одетая, свободно, по своей охоте, даёт ему свои дорогие поцелуи и ничего не просит взамен их, ещё более поднимала его в своих глазах. Он точно поплыл по широкой реке, в спокойной волне, ласкавшей его тело.
- Мой каприз! - говорила ему Олимпиада, играя его курчавыми волосами или проводя пальцем по тёмному пуху на его губе. - Ты мне нравишься всё больше… У тебя надёжное, твёрдое сердце, и я вижу, что, если ты чего захочешь, - добьёшься… Я - такая же… Будь я моложе - вышла бы за тебя замуж… Тогда вдвоём с тобой мы разыграли бы жизнь, как по нотам…
Илья относился к ней почтительно: она казалась ему умной и, несмотря на зазорную жизнь, уважающей себя. Тело у неё было такое же гибкое и крепкое, как её грудной голос, и стройное, как характер её. Ему нравилась в ней бережливость, любовь к чистоте, уменье говорить обо всём и держаться со всеми независимо, даже гордо. Но иногда он, приходя к ней, заставал её в постели, лежащую с бледным, измятым лицом, с растрёпанными волосами, тогда в груди его зарождалось чувство брезгливости к этой женщине, он смотрел в её мутные, как бы слинявшие глаза сурово, молча, не находя в себе даже желания сказать ей “здравствуй!”
