Суматоха усиливалась, мужики бегали туда-сюда, сшибая друг друга с ног. Вместо взаимовыручки сейчас каждый бежал к себе и стремился уберечь собственных жён и детей, пытались отыскать их на гуляниях, но даже в толстых бревенчатых избах было небезопасно.
– Климент! Анфиса! Альберт! – раздался неподалёку знакомый женский голос. Пришедшая на песнопения глубоко верующая Нана сейчас искала жениха и членов семьи, которой прислуживала.
Девочка уже было метнулась к ней на голос, но из деревенского переулка меж домами раздался вопль атакованной гувернантки. Ничем не вооружённая дочь нунция никак не могла сейчас помочь своей бонне и в страхе пятилась прочь от жуткого места. Но деваться было попросту некуда.
Анфиса воочию видела, как мертвецы пролезают в окно друг за другом, ломают ворота и двери, вламываясь толпами под визг домочадцев. Они проникали и в амбары, и в бани, в сараи с инвентарём, куда некоторые жители прятались или забежали, дабы вооружиться. Нигде нельзя было спрятаться от настоящей орды тех, кто за века скопился на большом деревенском кладбище позади церкви.
Не стала и она сама оплотом защиты. Учитывая, что покойники шли именно с той стороны, в неё даже мало кто стремился попасть. Немногие отважились помчаться туда, но даже самые ловкие счастливчики обнаруживали внутри растерзанных монахов и множество залезших внутрь зомби. Не защищала от них ни освящённая земля, ни кресты, ни запахи ладана, ни святая вода. И не было людям спасения от этого гнилого шествия прожорливой нежити.
Но было и ещё кое-что, что удивило дочь нунция больше всего. Некоторые незнакомые люди, приехавшие сюда гостями на ярмарку, будто бы помогали этим ожившим покойникам. Они хватали людей и тащили их против воли. Некоторые обнажали свои громадные клыки и буквально впивались в шеи тех, кого могли схватить в смертоносные объятия на улочках Уислоу.
Девочка сразу смекнула, что это вампиры. Один из томиков любимого бестиария посвящал им аж несколько страниц, расписывая известные подвиды. И это явно были представители высших, разумных и контролирующих свои аппетиты, как утверждал книжный текст. Но сейчас Анфиса видела, как те полностью отдавались низменным инстинктам, обращаясь в чудовищ.
Некоторые из них были в хороших и дорогих одеждах, другие в кафтанах попроще, но совсем уж крестьян и бедняков среди пришлых носферату явно не было. Самое страшное скрывалось где-то на задворках сознания, в нахлынувшем, как шторм, как гром среди ясного неба, понимания, что кто-то ведь должен был пробудить всю эту ораву оживших трупов.
Где-то был некромант, догадалась девочка. Могущественный, способный контролировать целое войско. И заявился он не иначе как за той таинственной книгой, что её отец привёз сюда на хранение. Это также означало, что кто-то предал Альберта, тот, кто знал о его визите, о книге, о планах здесь её спрятать. И едва ли он многих бы стал посвящать в такие планы. Необходимо было срочно разыскать его и обо всём рассказать.
Вокруг загорались некоторые дома. Не то головешки от костров разлетались, не то в результате борьбы внутри из печи падали уголь и дрова, поджигая скатерти, занавески и разную мебель. От жара было ощущение, что вокруг развернулся настоящий ад. Крики мучеников, треск прогорающих брёвен, полчища чудовищ, пожиравших людей…
– Анфиса! – раздался голос Альберта издали справа, что девчонка аж вздрогнула.
Он тоже искал её всё это время, явно с той стороны дороги от горящего костра на площади. А теперь пылало ещё и несколько зданий. Полыхали даже волосы и некоторые ткани истлевшей одежды на мертвецах, но те не страшились ни жара, ни света, продолжая бесчинствовать.
– Папочка! – ринулась она к нему, но приблизится и схватиться в объятия им не позволили: чьи-то холодные крепкие руки тут же схватили с обеих сторон её за предплечья.
Вся жизнь пронеслась вмиг перед глазами. Детство в Брейтберге, какие-то яркие воспоминания об играх с отцом в детской и во дворе, ярмарки, тренировки на мечах, поездки к бабушке, рассечённая бровь, открытие магического дара и не берущие её учителя…
Тем не менее после её истошного вопля не последовали никакие ожидаемые укусы. Её держала парочка вампиров, а не зомби, и эти клыкастые не собирались прямо сейчас испивать её до последней капли. Один – тот, что слева, был крепкий и плечистый, а по правую руку – более худой и высокий с длинными, уложенными назад волосами.
Кругом слышались звуки борьбы: свист и взмахи, удары мотыг и лопат о костлявые неупокоенные туши. И некому было сейчас прийти на выручку схваченным и попавшим в беду. Анфиса попыталась создать хоть какую-то магию, ладони засияли, замерцали, из этих вспышек народились какие-то огоньки и затухающие в воздухе фиолетово-голубые спирали. Её держали так, что она даже прикоснуться к обидчикам не могла.
Только заметила, что у каждого из них есть собачьи черепа на поясе сбоку и где-то на нарде металлические броши тоже не то с волчьим, не то с собачьим профилем, словно все они принадлежали к единому ордену или какой-то секте. Это, впрочем, и так было понятно из слаженных действий, но добавляло какой-то организованности, что они не просто колесящая банда упырей, наведывающаяся в деревни.
И как бы ни пытался помочь ей Альберт, ринувшийся вперёд, ему это не позволили, тоже налетев с разных сторон, поваливая на землю перед удерживаемой девчонкой. Упыри в кафтанах попроще, чем те, что схватили её, явно подчинялись длинноволосому.
– Папа! Папочка! – плакала Анфиса, переживая за отца, а тому заломили руки и приподняли, спешно уводя вместе с ней с улиц в ближайшее здание маленькой деревенской харчевни.
Внутри мебель была опрокинута, валялось несколько трупов горожан, слышались какие-то звуки ударов снизу из раскрытого погреба. А девочку швырнули спиной на наклонённый столик, буквально пригвоздив за запястье крепко вонзёнными и изогнутыми приборами, как кандалами. Вампир-крепыш остался рядом, готовый схватить её в любой момент, если вдруг выберется. Тем более что Анфиса отчаянно сопротивлялась.
А тот, что с длинными белыми волосами, достал изогнутый сверкающий нож с птичьим орнаментом в рукояти и повелел своим сподвижникам, державшим её отца, подтащить Альберта поближе к прикованной дочке. Те так и сделали, крепкой хваткой удерживая нунцию руки за спиной.
– Убери от неё свои когти, ты, нелюдь! – рявкнул мужчина, брызжа слюной.
– Папочка! – рвалась к нему Анфиса, тщетно пытаясь выбраться из изогнутых вилок и ножей, слишком плотно засевших в дубовой крепкой древесине.
– Я спрошу только один раз. Где она? Где книга? Тебе лучше отвечать мне прямо и сразу, иначе ты даже не представляешь, что я с ней сделаю, – угрожал худощавый вурдалак в шёлковой мантии.
– Анфиса! – вместо ответа глядел Альберт на дочь, будто бы вопрошая своим взглядом, как она и не ранена ли, но при этом мужчина и так видел, сколь сильно она перепугана, оказавшись в плену.
И она сама видела, что он тоже совсем не в порядке, что отец серьёзно напуган, что он волнуется и переживает за неё, раз за разом пытается изо всех сил скинуть с себя прихвостней-упырей, но те обладали нечеловеческой силой, так что даже у крепкого Альберта шансов выбраться не было.
Да и она устала сопротивляться – прогулки по ярмарке, помощь с кастрюлями и разным хламом из дома, танцы и хороводы, песнопения-хоралы подле первосвященника и ещё теперь вся эта беготня. Дёргаясь всем телом, Анфиса смирилась с тщетностью всех попыток. Её запястья лишь больно тёрлись о металл столовых приборов, что пальцы этих вампиров играючи изогнули, будто изделие из эластичного и дорогущего каучука. Вырваться у неё никак не получалось.
– Где книга? – не церемонясь, лидер вампиров рассёк девочке руку от запястья до локтя глубоким порезом.
Боль была такой резкой, сильной, нестерпимой, что Анфиса заметалась и забилась, дрыгаясь ногами и так плотно сжав глаза, что в них снова бликами заплясали «солнечные зайчики». Казалось, от этой муки она попросту ослепла. Ушей достигали вопли отца с различными угрозами, но вампир-садист не желал даже слушать.
