– Император избавил край от язычников, запретил жертвоприношение людей и установил главенство церкви! Не будь его, тебя бы уже от мельницей закопали или водяному в жертву утопили! – хмурилась с дерева Анфиса Крэшнер.

– Как можно наивно верить всему, что пишут, всяким бредням! – изогнулся Рем, подтянув ноги и оттолкнув от себя обидчика. – Изрубил змея, прогнал великанов, принёс голову циклопа, столько принцесс наспасал!

– Наспасал! Да! Император должен жениться на принцессе, у них рождался новый наследник! Что не так-то? Сам головой и думай, умник крестьянский! – снова ринулся на него Ирвин, словно пытаясь вразумить ударами кулаков.

– Да даже если это всё было, про морских змеев, утёсы, кракенов, минотавров, то это просто заслуги других героев, которые отдали свои подвиги или их просто переписали под императора! – сопротивлялся и бил в ответ Рем.

Присцилла и младший мальчишка даже не пытались их разнимать, а Анфису терзали противоречия. С одной стороны следовало слезать вниз, с другой – вдали наконец-таки замаячила повозка. Хотелось дождаться и посмотреть, кто это приближается к деревне.

– Едут! Едут! – закричала она в надежде, что это как-то образумит дерущихся, хоть Рем бесил своими высказываниями и её тоже.

На короткий миг крик подействовал. Один выпустил волосы другого из крепких пальцев, а тот из-за короткой стрижки соперника даже и схватить-то того точно так же не мог, так что просто выпустил смятую одежду, отходя на полшага. Но затем Ирвин обнаружил у себя ещё и частично порванную застёжку под плащ, болтавшуюся теперь «лямкой», словно кривая нашивка поверх бурой ребристой ткани, сложенной из нескольких полос.

– Ну, тебе конец, предатель! – понёсся разъярённый парнишка на Рема с кулаками.

– Кто едет-то? – поинтересовалась Присцилла.

– Не знаю, но кони, кажется, бурые, – скакала по веткам прыткая Анфиса, ухватившись за одну, и, раскачавшись, прыгнула прямо в сторону мальчишек. – Кто тут нашу деревню не любит, а? – попыталась схватить она Рема за грудки, но тот её оттолкнул от себя, так как был покрупнее и руки его были длинней, чем у девочки.

– Отвали, – бросил Рем, вскакивая на ноги. – Деревня как деревня. Захолустье, грязь, слякоть после дождя, не хочу я тут жить и становиться мебельщиком! Неправильные законы, всё неправильное. И император этот ваш плевал на народ.

– Заткнись! – отвесила Анфиса ему хорошенькую пощёчину. – Ты сыт, одет, не умираешь с голоду, твои родители обеспечены работой, деревня процветает, никакой дани не платит, набегами не посещается! Император это сделал для нас! Прогнал всех врагов, поработил воинственных соседей, усмирил и уничтожил чудовищ, чтобы мы жили в мире! Неблагодарная ты скотина! Да я бы тут жила и жила! Купить в городе грифона и кататься. Он и вместо вола в плуг, и вместо лошади куда-то выбраться на прогулку. И даже летает! Имперский и королевский грифон – специально выведенные породы!

– Дурочка! – держался мальчишка за красную щеку с отметиной ладони. – Жить в деревне – тяжёлый труд, а не веселье! Иначе не прокормишься. Ты тут только летом, зимой бы приехала! Фруктов нет, в огороде ничего, ягод в лесу нет! Ты вообще не понимаешь, как тут живётся! И жизни самой не знаешь, городская богатенькая дурочка! И император этот твой нам продукты не посылает!

– Я тебе сейчас нос разобью или ещё пару зубов выбью! – пыхтела Анфиса. – Ты знаешь, как живут за Империей? Крестьяне платят оброк или налог, в общем, дань землевладельцу, тот – своему землевладельцу. А Империя живёт и дышит свободно! Что вырастил на земле, то и твоё! И земля твоя! Никто не платит никаким вельможам, это они слугам платят. Вот что император сделал для нас! Подарил свободу своим людям!

– Ну, да, слугам, как у вас, – оглядывал Рем Ирвина и Анфису, так как у одной была гувернантка и кухарка в помощь бабуле, а у другого прислуги в особняке даже побольше в несколько раз. – Такая же рабовладелица, как за-имперские правители, только в рамках усадьбы. У меня вот слуг никаких нет, мы сами своим трудом здесь всё делаем! И постели взбиваем, и гвозди забиваем! И какая это свобода, если я хочу, может, торговцем быть или мечи изучать, а обязан дело отца наследовать. Не хочу я табуретки на продажу выпиливать, меня уже бесить начинает этот запах стружки и опилок из мастерской.

– В армию всегда можешь записаться, – не оставлял Ирвин явно надежды стать генералом. – Император проводит политику вооружения и укрепления войск! Наращивания имперской мощи! Так папа и дядя говорят! Новым воинам рады будут.

– Я бы хотел не столько воевать, сколько изготавливать, – отвечал мальчишка без зуба. – Но не просто кузнецом, а мастером по мечам быть! Знать все секреты, все сплавы, изгибы, я хочу лучшие мечи делать, а не сотню простых клинков, снабжая армию… И сабли, и дайконские изогнутые катаны хочу уметь делать! И мощные, и изящные! Чем плохо? Чем вам они не нравятся? Не обязательно всем быть одинаковыми же, это скучно! Это как сделать нелепый указ, что должны быть лишь односторонние топоры и секиры, а двухсторонние типа не такие, как все. Так нельзя. Пусть будут варианты. Вон сколько деревьев есть! Не только берёзы и дубы, но и ивы плакучие, а хвои сколько! Ели, пихты, сосны, кедры! Так и разновидности мечей. В Дайконе это называется «дайто», при каждом воине аж два! Большой и короткий.

– Мне тоже культура Дайкона понравилась, фестиваль два года назад такой классный провели! Но не в укор же своим традициям! Думай, что говоришь! Никаких языческих страшных вещей быть не должно вовсе! Сейчас на ярмарке всякие игры будут, соревнования, обряды, сладости, костры! – заявляла Анфиса. – Свои традиции прежде всего! Как и интересы своей родины!

– Дайкон разным богам поклоняется, но не припомню ни в одной легенде жертвоприношений. Там скорее от горя с собой кончали, – проговорил светловолосый мальчуган в рубахе.

– Самоубийство тоже страшный порок! Так нельзя! – восклицала дочь нунция. – А о чёрных обрядах могли и не упоминать в твоей книжке, мало ли.

– Был дайконский фестиваль, там столько их традиций было! – напоминал ей Рем. – Знакомили с культурой щуров и их обычаями.

– Там были бытовые, про обувь, про посадку, про экибаны и причёски! Ничего про верования духов и божков, это запрещено! Вот и про приношения не упоминалось! – парировала Анфиса. – У нас на Солнцестояние своих традиций уйма!

– Каждый раз одно и то же, я бы хотел новые необычные конкурсы, диковинные сладости, экзотические эльфийские фрукты, таскарский инжир, дайконские рисовые булочки те, что к нам привозили. И это они через пол-континента ещё, а представляешь, когда свежие, какие мягкие! – восклицал Рем. – Путешествовал бы и писал книгу о разной иноземной культуре и их оружии, вот! – определил он для себя желанную цель жизни.

– И думаешь, это многим было бы интересно читать? – хмыкнул Ирвин.

– Мне было интересно читать сборник дайконских легенд, – хмыкнул и отвернулся Рем с красной щекой, сложив руки на груди. – Там хоть не про императора… Точнее, иногда про правителей, но иностранных, там столько интересного в культуре. Сидят без табуретов за едой, духам молятся.

– Творцу молиться надо, а не бесам низким каким-то! – рявкнула Анфиса. – Я бы вот не смогла жить нигде, кроме родной земли, – призадумалась вслух она.

– Вот и сиди тут, – буркнул светленький мальчишка в крестьянской рубахе.

– Вот и буду! – фыркнула ему девочка.

– Вот и живи, как в погребе, ничего вокруг не видя, – ворчал Рем. – Мне мир вокруг интересен, а тебе – ничего за пределами своего двора.

– Она-то как раз в Селестию укатит, в столицу, побольше твоего увидит, – усмехнулся Ирвин.

– Да не укатит никуда, сколько раз её никуда не брали?! И опять не возьмут, кому такая нужна! – буркнул светленький мальчуган.

– Что ты сказал?! – со слезами на глазах вскрикнула Анфиса.

– А что слышала! – вскинув голову, заявил Рем. – Что ты умеешь-то? Шить? Вязать? Такая же белоручка!

– Слышь, «не белоручка», шить умеешь – так мне лямку эту зашей, что порвал! – кривил губы, недобро скалясь, Ирвин.