Быть вежливым с раздражением, пребывавшим на пике, нелегкая задача. Тот день и для Адама должен был стать особенным. Заготовленному почти за год подарку по стечению обстоятельств не суждено попасть к Шарлотте в намеченную дату. Во внутреннем кармане пиджака лежало кольцо с бриллиантом, в ярком свете напоминавшим ее глаза. Лотти лишь накинула манто перед выходом. В салоне быстро преодолевавшей путь машины царило гробовое молчание. Говорить никому не хотелось. Шарлотта казалась подавленной. Зная важность работы для мужа, она видела, с каким трудом он балансировал между семьей и долгом перед отцом и компанией. Однажды Адам не послушал отца и остался с ней, а потом корил себя, срывая зло на них обоих.

Шарлотта окликнула его с заднего сидения, но Адам не обратил внимания, сосредоточившись на дороге. Должно быть, хотела извиниться за пререкания и сгладить конфликт, как делала всегда. Она позвала снова, но Адам только сильнее вжимал ногу в педаль газа и молчал. Не став злить и без того раздраженного мужа, Шарлотта откинулась на сиденье и на какое-то время погрузилась в сон. В машине слышалось лишь ее неровное дыхание и скрип кожи, обтягивающей руль, под давлением ладоней Адама. На него тоже накатила дрема до мгновения, как машину сотряс сильный удар. Распахнув глаза, Ларссон увидел людей, вытаскивавших его из машины. Затем сознание окончательно покинуло его. Очнулся он уже в госпитале, где вместе с горькой пилюлей, доктор сообщил ему о вдовстве.

Траур длился ровно месяц. Адам пил, не выходя из апартаментов пентхауса. Выбрасывал пустые бутылки прямо за дверь, слушал, как они разбиваются о мраморный пол, а затем забирал непочатые из рук младшего брата. Домашние молча сносили его горе, с пониманием относясь к утрате. Все, кроме него самого. Адам топил себя в бездонном чувстве вины и задыхался от бессилия. Всего на один вечер он потерял контроль над его жизнью, и тут же лишился важной ее части. С того дня Адам Ларссон решил, что тот раз стал первым и последним. Он превратился в холодного и отчуждённого человека, которого интересовала только работа. Пропадал в компании днями и ночами. Контракты, командировки, договора, переговоры. Абсолютный, тотальный контроль над всем, а потом все начиналось новым по Данте кругом. После смерти жены в его постель попадали, будто по кастингу: однотипные пустые куклы с конвейера современной фэшн-индустрии. Он специально выбирал тех, что больше молчали и меньше думали. С ними и сам Адам начинал меньше думать о том, куда катилась его жизнь.

Брат бросал в спину обидные прозвища и замечания о черствости при виде Адама с очередной модельной вешалкой, но Ларссону было плевать. Он и, правда, стал напоминать холодного и бесчувственного человека, чье сердце отныне ничего не трогало. Девушки рядом менялись со скоростью, что он не успевал запоминать их имен, а затем и вовсе начал давать порядковые номера. Адам не привязывался ни к одной из пассий, похоронив сердце в день, когда умерла она – Шарлотта Ларссон. С ней будто сгинула и его совесть. Лотти оставила ему после себя только абсолютное и непререкаемое слишком, разрушающее все, к чему Адам прикасался.

На потери супруги злоключения Адама не закончились. Едва он оттаял и нашёл родственную и скорбившую по утрате Лотти душу, его снова постигла участь оказаться над вырытой могилой. Рэйчел Рид – лучшая подруга Лотти, самый молодой прокурор округа за всю его историю и счастливица, имевшая все шансы стать следующей по счету миссис Адам Ларссон. Рэйчел ценила карьеру столь же высоко, как и Адам, и отдала ей всю себя без остатка. Буквально. Мисс Рид погибла при исполнении возложенных обязательств. С ее выгоревшей дотла машиной последние надежды Адама найти себе в пару человека близкого по духу и убеждениями развеялись пеплом. Он и к гибели Рэйчел чувствовал причастность. Пойдя на поводу у амбиций, Адам втянул ее в игру, в которой, к сожалению, не удалось обойтись без жертв. Последние пять лет он убеждал себя, что его вина минимальна – Рэйчел выполняла долг перед обществом, но червь сомнения не давал спокойно спать по ночам. Увы, путь к власти вымощен костями. Со смертью Рэйчел Адам все же нехотя принял этот факт.

Вернувшись в дом, он нашел отца в кабинете. На столе перед ним стояли два пустых стакана, в которые Грегори Ларссон разливал виски, настраиваясь на задушевный разговор со старшим сыном. Не сказать, что отец выказывал переживания за душевное состояние первенца, но последние события вокруг настораживали всех. Беспокойство от сомнений, по силам ли это Адаму пройти череду препятствий к намеченной цели, поселилось в доме. Никки стал простым предлогом выманить Адама сюда. Он, конечно же, примчался, как только услышал голос мальчика в трубке.

– Труп Мак-Кинли для копов красная тряпка, – не вопрос, а утверждение, которое Адаму предстояло опровергнуть – обычная манера общения главы семейства Ларссонов.

– Он указывает, что есть связь в убийствах парней из эскорта мадам Ронье. Кроме прокурора в лице Рэйчел, конечно. Копы подумают о гособвинителе в последнюю очередь, – Адам словно искал оправдание.

Будто он не думал об этом в том же ключе, что и отец. Сотню раз взвесил, обмерил, оценил риски и все же выбрал меньшее из зол. Труп Мак-Кинли следовало вернуть из небытия и предоставить копам на откуп.

– Подбрасываешь им под нос разрозненные факты? Умно, – от Грегори не укрылось изменение в настроении сына, при мимолетном упоминании Рид. Не секрет, что дружба Адама с покойным прокурором слишком стремительно переросла в нечто большее. После смерти жены ему тяжело далась новая потеря.

– Приходится верить Эванс на слово. Как по мне, так сплошное сумасшествие, – до недавнего времени подручная Адама оставалась неформальным источником копов.

К сожалению, после ее выходок на встрече с Доном Романо, детективам особого отдела придется пересмотреть перспективу сотрудничества. Но Ларссон хватался за любую возможность направить расследование в нужное русло и отвести подозрения подальше от семьи. Мак-Кинли подходил идеально: уводил в такие дебри, что за годы не выбраться.

– Она спланировала отличный ход, – усмехнулся отец.

Кто бы сомневался. Эванс знала коповскую кухню, что называется, изнутри и направила следствие по ложному следу. С обнаружением трупа Мак-Кинли легавым требовалось больше сведений о киллере, чьим связным он работал. Отребье из гетто не болтливо. Месяцем раньше или позже следствие зайдет в тупик. При диком везении – закончится, толком не начавшись.

– Как по мне, так глупый. Если Эванс опять рискнет манипулировать, ее дружок-детектив потрепит ей нервы. У всех есть слабые места. Не в ее интересах наживать врагов, – все же Адам не стал открыто соглашаться и признавать ее заслуг, хоть работу подручная проделала отменную. За такое прикрытие многие оторвали бы руки.

– Это полностью твоя прерогатива, – в тоне отца послышался сарказм. – Что появилось первым, курица или яйцо? – начал он, но Адам сразу же прервал абстрактные рассуждения, для которых не место и не время.

– К чему ты клонишь? Говори прямо, прошу тебя, – возмутился он, выходя из-за стола.

– Твоя ручная фурия, – отец не скупился на эпитеты для Эванс, – оказалась вынуждена оставить работу в кримлабе после происшествия в отеле Посейдон, – напомнил он о перестрелке на месте преступления, откуда детективы убойного отдела и отряд криминалистов чудом выбрались живыми.

В тот день, выбрав чужие жизни вместо собственной, Эванс совершила просчет и засветилась перед прокурором. Чудесное спасение виделось подозрительным. Следовало отметить, что неспроста: Адам успел подсуетиться и сообщить Рэйчел о неоднозначной личности с непосредственным доступом в лабораторию.

– Прокуратура поставила условия – убрать Эванс подальше от сбора улик. Это взвешенное решение. Так сделал бы любой прокурор, – Адам выгораживал Рэйчел и оказался недоволен направлением, которое принимал разговор.

– Опасаясь утечки, Рид избавилась от нее при первом же удобном случае. Совпадение, не так ли? – Грегори постепенно подводил Адама к мысли о его непосредственной причастности к решению прокурора.