– Ее бабулька, Клавдия, как померла, так и девку-внучку эту принесло. Я грешным делом думала, что по кобелям побежит. Специально разузнала все ее данные, чтобы, если что, участковому сразу сигнализировать. А она как затворница. Беременной оказалась. Нагулялась, поди, уже. Хотя молодая же. А уже в подоле…

Титаническими усилиями деликатно отстраняюсь. Внимательно всматриваюсь в лицо этой женщины и безнадежно пытаюсь отыскать хотя бы какие-то признаки ума. Противно. Мерзкая тетка.

– Ну а муж что же?

– Кто?

– Муж есть у Вельской? Вот и сын же имеется – Саша.

Бабка подозрительно прищуривается, и тут я понимаю, что в ее голове уже прокручиваются ржавые шестеренки, начинает что-то подозревать.

– Я вот смотрю, мужчин немного в вашем доме. Урны дырявые, штукатурка с потолков сыплется, окна перекосило.

Неимоверными усилиями пытаюсь усыпить бдительность соседки Марины.

– Так кому надо! – возмущается бабулька. – Управляющая компания носом воротит, мол, у них на участке много таких домов – старых. Счета присылают на капитальный ремонт. Я плачу исправно, каждый месяц. И что! Никому ничего не надо. Электрощиты в доступе открытом. В подъезде вечно молодежь ошивается. Участковый как на работу к нам ходит.

– Не без вашей помощи, – ехидно подмечаю и понимаю: нужно что-то срочно придумать и прекратить это пустословие. – Может, у вас сохранилась копия вашей жалобы, где все проблемы изложены подробнее.

– А как же! – восклицает бабулька. – У меня все на кухне в шкафу, сейчас принесу.

Женщина гарцующим пони скачет к себе восвояси. Мне наконец-то удается разложить все в своей голове.

Не могу дать объяснений, почему преследую Марину. После всего, что случилось, ее бы придушить при встрече, а я, как щенок на поводке, несусь следом, за хозяйкой и сладким куском в перспективе.

Галина Тимофеевна быстро возвращается и трясущимися руками передает мне важный документ, который старательно выписывала не меньше часов трех, если не больше. Учитывая, что содержимое жалобы расползлось на десять листов убористым почерком, претензий у этой дамы хоть отбавляй.

Я бегло просматриваю суть претензий и прихожу к мысли, что все не так плачевно, как кажется на первый взгляд. Но стоит пораскинуть мозгами и подумать, с чего начать, чтобы иметь возможность приходить сюда, и не раз. Пока не разберусь, за каким лешим меня тянет к Вельской.

Скупо прощаюсь с женщиной. Жалобу забираю с собой.

Сажусь в машину и прошу водителя отвезти меня на Сенную. Там планируется чисто дружеский визит к семейству Утесовых. Только тогда и хватило сил самому сесть за руль. С Риной и ее сыном было не страшно. Мальчик меня очень отвлекал от навязчивых мыслей, и это, как ни странно, помогло…

Машина заезжает во двор бизнесмена Виталия Утесова. Я выхожу из салона и зависаю…

Как такое возможно? Где вычурные дворцы и особняки?

Вместо напускного великолепия в соснах притаился небольшой домишко. Из клееного бруса. На открытой веранде покачиваются белоснежные занавески, качели, а сбоку к дому пристроен узкий бассейн. На центральном подъеме ступеней к веранде – цветы в горшках. Много цветов.

Дверь распахивается, и навстречу мне выходит девушка.

Первое, что бросается в глаза, ее босые маленькие ступни. Я скольжу взглядом от ее ног и выше и натыкаюсь на весьма внушительных размеров округлившийся живот. Смуглолицая, с копной вьющихся волос и кошачьими глазами. На ней простое льняное платье в пол. Девушка мне улыбается.

И я такой в костюме и при галстуке – нарушитель спокойствия.

Мой деловой стиль совершенно не вписывается в эту атмосферу умиротворения и тишины. Каменные джунгли города приучили к другому – шуму и суете, работе допоздна.

– Ян, приветствую, – проговаривает этот практически ангел и вкладывает свою руку в мою ладонь. – Виталий просил подождать, он скоро будет. Поднимемся на веранду?

Я моргаю как идиот и начинаю осматриваться по сторонам.

А затем соображаю, что не пристало вот так стоять и тупить. Растерянно пожимаю женскую хрупкую ладонь.

– А вы? – решаю уточнить, как зовут эту нимфу и хранительницу домашнего очага, но не успеваю услышать ничего в ответ, как из дома выбегают две белокурые девочки лет пяти.

– Ма-а-а-м, – тянет одна из девочек и потом прицельно смотрит на меня заинтересованным взглядом. – Это папин гость? А он останется на музыкантов?

– Ян, простите, они такие непоседы. Не могут устоять, когда видят новое лицо среди коллег и друзей мужа, – она машет рукой и приглашает подняться.

Я, словно завороженный, иду следом, у подножия ступеней борюсь с желанием разуться прямо тут. Боязно даже городской пылью замарать этот оплот чистоты.

Девушка словно читает мои мысли и просить не стоять внизу, а подниматься и присаживаться за обеденный стол.

– Может, вы снимете пиджак? Жарко.

Я морожусь и пытаюсь понять, насколько будет прилично встретить потенциального делового партнера вот так «без купюр».

– Папа не будет ругаться, – проговаривает вторая девочка и тянет меня за рукав пиджака. – Меня Надя зовут, а ты красивый.

– Доченька, Ян взрослый мужчина и сам решит, как ему удобнее, – она прячет улыбку, отворачиваясь. И это жена одного из влиятельных людей?

Перед этой встречей моя помощница собрала некоторую информацию о семье Утесовых. Странно, что я не запомнил имени жены Утесова. Но одно дело читать о том, как эта пара прошла испытания на затерянном острове где-то в районе Карибов, и другое – лицезреть то, что предстало моему взору.

Где-то в душе запекло неприятно, и меня откинуло мыслями в прошлое. Жена Утесова, как и Марина, старалась сделать уютным то место, где находится семья… Может, поэтому без своей женщины мне не хотелось больше никаких отступлений от действительности.

Из родительского дома я съехал сразу, как восстановил двигательные функции. Мать просила остаться, но я не мог. Это было выше моих сил. Этот дом напоминал как о счастье, так и о беде, что произошла тогда, пять лет назад, когда я не справился с управлением, потому что мне что-то подсыпали в чашку с кофе. Я, словно одурманенный, управлял машиной и помнил только громкий хлопок и крик Рины.

А затем последовала непроглядная чернота с такой же нестерпимой болью.

– Ян, все в порядке? – вырывает приятный женский голос из дурмана плохих воспоминаний.

Не в порядке у меня ничего. Прострация. И непонимание происходящего. Почему чужое пространство на меня так пагубно действует и отбрасывает в прошлое?

– Хочешь булочку? – я оборачиваюсь на детский голос и всматриваюсь в лицо второй кнопки – Веры. – Мама пекла сама. С корицей, очень вкусные.

Корица…

Киваю и тяну носом, как собака-поисковик, воздух. Аромат сшибает и вновь напоминает о прошлом.

Рина первые месяцы старалась проявить заботу и привыкнуть к новой важной роли – жены.

На подкорке всплывают такие давно забытые воспоминания бывшей в фартуке с рыжим котом на желто-полосатом фоне. Она переминается с ноги на ногу и создает какой-то кулинарный шедевр. Мука, соль, ванилин и корица…

В ее движениях столько грации, как будто не готовит, а летает. Улыбается, а глаза горят предвкушением моей ответной реакции.

Через полчаса вместо шедеврального пирога я слышу, как доносится плачь из кухни, и звуки битой посуды заставляют сорваться с места.

Может, обожглась или порезалась?

Ни первое, ни второе.

Пирог взорвался. Содержимое знатно растеклось по внутренности духовки. Запах горелого вперемешку с пряным – корица.

Рина сидит на полу и рыдает практически навзрыд. Ничего не могу придумать лучше, как пройти и открыть окно.

Затем присаживаюсь на корточки, веду пальцем по запачканной поверхности дверцы духовки. Слизываю полуготовую жижу. Катаю на языке нежное послевкусие бисквитного теста и чувствую на себе взгляд жены.

– Интересно получилось, – даю оценку ее стараниям и подмигиваю. – Рин, забей. Так бывает. Все хорошо.