– Что это? – недоуменным взглядом смотрю на тонкую и хрупкую фигуру своей свекрови – Тамары Ильиной-Стембольской.

Женщина явно напряжена. Двумя руками она опирается на дубовую трость с инкрустированной полудрагоценными камнями рукояткой. Несмотря на хромоту и травму, поставившую крест на ее карьере балерины, Тамара Александровна до сих пор держит великолепную осанку и сохранила отличную форму. В ее-то возрасте!

– Простая формальность, – с невозмутимым выражением лица проговаривает Ильина. – Брачный договор.

– Но как же… – чувствую, как губы немеют и язык не слушается, а в теле пронзительной и жгучей лавой разливается боль. – На каждой странице убористым почерком стоит подпись моего Яна.

– Марина, – с нажимом повторяет женщина, – просто подпиши. Ты же клялась моему сыну в великой и бескорыстной любви, тогда докажи это на деле.

Я перевожу взгляд на стопку бумаг. Все буквы пестрят и расплываются, пытаюсь сосредоточиться и прочитать хотя бы первую строчку. Особенно мешает этот больничный тошнотворный запах, который уже несколько дней наполняет мои легкие после страшной аварии, в которой пострадали я и мой муж.

– Я могу ознакомиться с документами позднее? – оттягиваю время, предчувствие просто вопит о том, что меня заманивают в какую-то западню.

Ян никогда не предлагал мне заключить брачный договор, да и я сама не заводила этот разговор. Было не до того. Водоворот страсти и чувств закрутил с такой бешеной скоростью, что очнулась я уже окольцованной и с совершенно чужой для себя фамилией Стембольская. Из-за этого я сейчас смотрю с сомнением на эти документы. Да и свекровь меня невзлюбила с той самой минуты, как меня представил Ян в качестве своей жены.

«Ян, ты, наверное, зло пошутил? Где ты подобрал эту…» – недоуменно, с примесью злобы и горечи выдала моя новоиспеченная родственница.

Сказать, что мне хотелось помыться, ничего не сказать. В ее совершенную жизнь я пробралась тайком, словно воришка, в грязных сапогах натоптала по белоснежному ковру и теперь переезжаю в их дом на правах молодой супруги единственного наследника.

Дверь в палату открывается, и на пороге появляется врач. Я тяну губы в едва заметной улыбке и смотрю с надеждой на своего спасителя, столь вовремя прервавшего этот неприятный разговор.

– Кто вас пустил? Больной нужен покой, особенно в ее положении.

– О каком положении идет речь?! – во взгляде улавливаю тревожный блеск, что женщина уже поняла, о каком событии заикнулся мой лечащий врач. Ее губы сложились в одну плотную и узкую линию, а лицо исказила жуткая гримаса.

В панике отодвигаю документы в сторону и инстинктивно закрываю ладонями живот. Мне так хотелось оттянуть этот момент. Все должно было произойти иначе и не здесь. С Яном всегда как за каменной стеной, а сейчас мой спаситель лежит в реанимации и подключен к ИВЛ.

– Я говорю о беременности вашей невестки. Ей нужен покой, и никаких волнений. Девушке просто повезло, после подобного ДТП не было ни единого шанса на спасение, тем более что…

– Какой срок? – прерывает бесцеремонно Ильина мужчину, и я замечаю, как плотно она сжимает в руках трость до побелевших костяшек.

«Плод».

Странное название для еще нерожденного ребенка. Грубое и бесчувственное.

Для меня это уже был настоящий человек. С двух полосок. С первого УЗИ на пяти неделях и его сердцебиения.

– Восемь недель, – отвечает врач и, обогнув Ильину, садится на край больничной кровати, начиная стандартный осмотр. – Как ваше самочувствие?

– Как и вчера, – отвечаю тихо-тихо и прячу взгляд за широкой мужской спиной, проклиная эту аварию и сейчас свою беспомощность. – С ребенком правда все хорошо? – сглатываю и пытаюсь унять нарастающую панику от гнетущей обстановки.

– Вот сходите на плановое УЗИ, и врач вам все подробнее расскажет о вашем бойце.

– С чего вы взяли, что это он?

– С таким рвением к жизни, как у него, он просто обязан быть пацаном, – врач улыбается и смотрит на меня с хитрым прищуром.

Мне не важно, какого пола будет наш с Яном ребенок, я уже его люблю.

– Ты… нашла все-таки способ привязать к себе Яна! – с досадой говорит Ильина, сняв маску милой и воспитанной женщины, как только за врачом закрывается дверь

– Вы все неправильно истолковали, – тянусь к документам и решаю закончить столь неприятный разговор, поставив подпись на каждой странице.

Мне не нужны деньги семьи моего мужа. Главное, чтобы он вышел из комы и у нас было все как раньше. Я так надеялась, что, отказавшись от прав на имущество Стембольских, я обрету долгожданный покой и, встав на ноги, смогу побороться за жизнь Яна.

Увы! Я наивный и доверчивый человек, до безобразия.

Несмотря на детский дом и статус сироты, несмотря на отсутствие поддержки в лице родных людей, я обрела любовь и сильное, крепкое мужское плечо. Я сохранила веру в людей, и это стало для меня стало началом конца.

– Готово, – протягиваю документы Ильиной.

– Отлично, Мариночка. Умная девочка. Ты только что подарила свободу моему сыну.

Я вздрагиваю и понимаю, что произошло неизбежное и сейчас собственными руками я помогла уничтожить нашу семью.

– Ма-а-а-м, – тянет сын меня за рукав рубашки. – Хочу мороженое. Ты мне обещала! – мой маленький мужчина заметно дуется и скрещивает руки на груди.

Присаживаюсь на корточки.

Зрительный контакт самый важный в общении с детьми. Вот так – глаза в глаза.

– Зайчик, давай зайдем в магазин у дома и купим целый брикет. Тот самый, шоколадный, – наиграно провожу языком по губам по часовой стрелке и потираю рукой живот. – Темный и сладкий, такой же, как и ты, – дотрагиваюсь осторожно рукой до лица сына и широко улыбаюсь. Смотрю на своего пятилетку, на забавные складки на носу ребенка. Сашка так часто любит морщить нос, хотя ему это не очень идет.

– Не хочу в магазин, хочу в кафе! – затягивает любимую истерику сын и с разбега всем телом падает в лужу. – Мороженое, мороженое…

Кризис пяти лет нас не миновал, а я все же надеялась отделаться малой кровью. Мне едва удалось пережить наши три года. По совету опытных подруг-матерей, подключила к ситуации специалистов: логопеда-дефектолога, психолога, невролога.

«Маринка, сейчас дети просто атомные, без специалистов труба!» – все мои знакомые утверждали в один голос.

«Дыши!» – приказываю себе и подхожу к луже.

– Сам встанешь или тебе помочь? – продолжаю улыбаться и боковым зрением замечаю, как нашей ситуацией начинают интересоваться окружающие. Все ждут моей реакции.

– Ой! – слышу за спиной сердобольный голос одного из присутствующих. – Что за мать такая? Ребенок упал, а она стоит, лыбится, ждет, пока промерзнет. Полицию надо вызвать!

«Где же вас таких делают – правильных?!» – на моем лице застыла непроницаемая маска доброжелательности, склоняюсь к Саше и протягиваю руку.

– Заболеешь, мороженого точно тогда не видать в ближайший месяц, – методично капаю на детский мозг, стараюсь достучаться до своего ребенка.

В какой-то момент он осознает, что выбрал не самый лучший вариант шантажа, как прогнуть мать под себя. Замечает посторонних, смущается и перестает кричать, как потерпевший, на всю улицу.

– Я вызову такси. Ты весь промок. В таком виде теперь даже в магазин не попадем, – со скорбным выражением лица фиксирую свою маленькую победу над очередным детским капризом.

«Кто бы знал, чего мне стоит вот так стоять и держать лицо…»

Сын протягивает свою маленькую ладошку навстречу. Удерживаю его руку и вытягиваю ребенка из лужи. Интересно, сколько таксистов мне придется перебрать, пока найду того, кого не испугают лужи в салоне?

Достаю из сумки смартфон, открываю приложение и включаю геолокацию. В этом районе около пяти свободных машин, но по иронии судьбы заказ никто не берет в эконом-сегменте. Нажимаю отмену и выбираю в меню бизнес-вариант. Всего одна машина – внедорожник. Эта поездка до дома мне обойдется в кругленькую сумму.