Поскольку на протяжение часа Норман молчал, его слова прозвучали очень громко, можно сказать, буквально ударили по ушам.

– О чем ты? – переспросил я его.

Норман не сразу ответил. Он сперва покрутил головой по сторонам, как бы высматривая что-то, затаившееся в сугробах. Закончив озираться, продолжил:

– Я говорю, что погода тут не при делах… Вы думаете… это первая группа, которую ищут здесь?

– Раньше тут тоже терялись люди? – переспросил его Айзик.

– Терялись? – риторически переспросил Норман. Это прозвучало как-то непривычно. Из его уст ранее не приходилось слышать подобное. Одно единственное слово несло в себе не просто пренебрежение к чужакам. Нет, оно повесило в воздухе жуткую, зловещую ауру.

Я понял: сейчас моё любопытство будет утолено. Поэтому спросил:

– Так и что с ними происходило?

– Вы, разумеется, знаете, что я представитель местного населения и живу в этих широтах всю жизнь. С самого детства всех детей из Блекрок и его окрестностях учат двум вещам: знать, что такое хорошо, а что плохо; и ни при каких обстоятельствах не посещать перевал Духов. Это должны знать все как «Отче наш».

– Не тяни, Норм, давай уже к сути! – вскрикнул Боб.

– Это проклятое и зловещее место. Время здесь останавливается, граница между реальностью и явью размывается. Все, кто сумел выбраться отсюда, сходили с ума. Они рассказывали о кошмарных голосах, жутких, нечеловеческих фигурах… вспоминали неизменный крупитчатый пар, что возникает при дыхании на морозе…

– А те, кто не вернулся?

– Боб, судя по всему, Бог дал тебе внушительные размеры, однако обделил количеством мозга. Те, кто не вернулся, разумеется, ничего не рассказали, поскольку исчезли! – с издевкой ответил Томи на вопрос большого Боба.

Громила не обиделся. Он и, правда, был весьма крепок и не очень смышленый, но со смирением принимал подобные выходки Томи, поскольку очень уважал и ценил дружбу с этим засранцем.

– Так вот, – продолжал Норман, – все это преследовало бедняг на протяжении их прогулок по местам, где мы сейчас находимся. А когда им удавалось выбраться, жуткие галлюцинации следовали за ними.

– Норм, неужели вы, местные, верите в эти байки? Подобные сказки мне рассказывали на ночь примерно в десятилетнем возрасте, – вставил Айзик.

Норман покачал головой:

– Это ещё не конец. Самое главное – происки здешнего хранителя – хозяина перевала… Он охраняет мистические тайны, скрытые в здешних хребтах от человеческого глаза…

Посмотрев на часы, которые говорили о минутной готовности к связи со штабом, я прервал столь чудной рассказ. Сообщив координаторам о месте положения и уточнив дальнейшие действия, отдал команду продолжить движение.

Погода по-прежнему была неумолима, что начинало надоедать членам группы. Среди моих товарищей пошли разговоры о целесообразности продолжения исполнения приказа лейтенанта. В ответ я предложил сообщить о затруднении дальнейшего выполнения задачи в следующем сеансе связи, что было воспринято положительно.

Спустя пару минут Томи решил возобновить уже слегка позабытый разговор:

– Вот скажи, Норм, может быть, лейтенанту те образы и голоса нашептали на ушко, чтоб он нас отправил сюда задницы поморозить?

Норман никак не отреагировал. Продолжая молча идти, он оставался единственным, кто не причитал и смиренно шёл вперед.

Подошло время для очередного сеанса связи. Достав рацию и нажав на кнопку, я стал связываться со штабом. В ответ услышал лишь шум пустого эфира. Сделав ещё несколько попыток и получив аналогичный результат, я попросил своих сослуживцев повторить то же самое, предположив, что моя рация могла повредиться попавшим в неё снегом.

Первый, кто повторил мои действия, оказался Айзик. Ничего не вышло… Все тот же раздражающий, трескающий звук. Затем остальные парни попробовали установить связь. Не получилось… Смена частоты на резервную аналогично не дала результатов. Томи предложил настроить рации на один канал связи и постараться проверить, сможем ли мы хоть услышать друг друга. Ничего не поменялось… Крайне странно, поскольку наше оборудование работало и функционировало: лампочка мигала, а миниатюрный экран горел тусклым зеленным цветом с цифрами волн приёма.

За этой проблемой и дополнительным напряжением мы не заметили, как у Нормана окончательно стали сдавать нервы на фоне его предубеждений и дремучести интеллекта деревенщины. Но через некоторое время бурчание парня стало доноситься до наших ушей:

– Это он… За нами уже следят. Нужно бежать… скорее…

– Норман, успокойся. Это просто помехи и сбой. Единственное, кого сейчас стоит бояться и винить, так это погоду.

– Ты не понимаешь! Это хозяин, и он уже рядом! Мы все сгинем, умрем на этом чертовом перевале!

– Во-первых, хватит орать, а во-вторых, соберись уже. Ты же солдат! – я пытался его вразумить.

Мне показалось, что это помогло, поскольку парень заткнулся. Теперь можно было принимать решение, и я скомандовал обойти небольшую возвышенность, которую мы миновали полчаса назад. Там был последний сеанс связи, вдобавок открывался вид, где при благоприятных обстоятельствах можно было увидеть огни центрального штаба, находившегося примерно в шести километрах.

Я точно помню, как мы придерживались того же маршрута и следовали четко координатам. Однако спустя тридцать минут случилась не что иное, как настоящая чертовщина.

– Мне кажется, или мы тут были?

– Нет, Боб, мы сделали гребаный круг… – растерянным и удивленным голосом ответил Томи.

Так и было… Я не мог поверить своим глазам, как это могло произойти, поскольку самостоятельно отмечал все ключевые точки и вел группу по карте. Спустя некоторое время на этом фоне у нас случилась перепалка. Детали не столь важны, но, как нетрудно догадаться, я стал виноватым, хотя это прямо и не было озвучено. Помимо факта сомнения в моей компетентности, начал раздражать и Норман с нарастающим потоком идиотии про легенды и прочие выдумки местных. Вскоре все успокоились, и мы повторили попытку выйти в зону связи.

В этот раз руководил Питер Траун. Я лично предоставил ему это право, дабы успокоить пыл замерзавших солдат. Спустя ещё тридцать минут мы все стояли молча, тяжело дыша и не двигаясь, поскольку снова прибыли в то же место.

Повисшую тишину нарушил очередной предрассудок прямиком из горла Нормана:

– Он играется с нами…

Было трудно, что-то ответить, поскольку такая ситуация напоминала чью-то злую шутку. Мы все, вымотанные и замерзшие, не хотели верить своим глазам. А Томи с Джоном постепенно прислушивались к нагнетаниям Нормана, ища объяснение в вымысле. Разумеется, меня не устраивал такой расклад, и я предпринял попытку вразумить трио. Посыпались отчаянные оскорбления и бесчисленные упрёки. В один момент мне показалось, что дело дойдет до рукоприкладства, но Боб авторитетными габаритами сумел потушить конфликт, находившийся на границе невозврата.

Тогда я не мог трезво мыслить, поскольку молодая кровь в купе с адреналином повесили пелену на глаза. То место, перевал Духов, ломало нас, начиная с погоды, а заканчивая ужасом, навеки поселившимся в моих воспоминаниях.

После сильной ругани мы все окончательно позабыли о звании солдата и стали действовать по своему усмотрению. Норман, Томи и Джон решили задержаться, дабы дать нам пятнадцатиминутную фору, не желая более идти под нашим руководством. Боб с Айзиком попытались их отговорить, но все было напрасно. Питер же отнесся с равнодушием к затее трио, хотя отказывался верить в свою ошибку. Знай я тогда, что больше никогда не увижу итальяшку и Джона, не допустил бы такой глупости…

Пробираясь через сугробы под лютый снегопад, я нервничал, а моя голова так остыла, что в ней стали появляться мысли об ошибочности решения разделиться. Все же они не помешали закончить очередной круг и вновь прийти к месту, где ранее Томи с Джоном хотели выпустить на меня пар раздражения и подкрадывающегося страха…

На этот раз мы стояли вчетвером, безмолвные и опустошенные… Круг замкнулся в очередной раз, а наша цель стала походить на утопическую мечту. Все начали спорить, ища правых и виновных. Криков не было, однако напряжение, возникшее между нами, могло детонировать в любой момент.