И боцману и кораблю…

Как заклинание волхва,

Они полны желанья естества,

И я уже не говорю, я чувствую,

Я понимаю, я пою –

что Я… ТЕБЯ… ЛЮБЛЮ!..

И все ж, не те три слова

Хотел бы я узнать.

Услышать их,

Поверить в них, обнять.

Когда, раздвинув клочья

Тины и гнилья,

Возникла белая ладья.

И посреди замерзшего ручья,

Средь белоснежья обнажив края,

Оттаяла вдруг

Небольшая полынья,

И изумрудами блеснула чешуя…

Тремя словами

Вселенную обнять,

На них всю жизнь свою сменять.

Тремя словами

Дрожь свою унять,

Тремя словами

Суть твою понять…

И неба синеву, и золото жнивья,

И трели соловья,

И клекот воронья,

Всю жизнь свою –

От утра до инобытия –

Я отдал бы, чтобы услышать:

«Я… Лишь… Твоя!..»

За распахнутым окном раздались первые робкие посвисты какого-то городского соловья. Денис поежился и обнаружил, что немного замерз. Он натянул домашнюю рубашку, включил на кухне чайник, взял сигареты и вышел на балкон. На фоне ночного фиолетового неба черными Гималаями тихо раскачивались кроны деревьев.

I'm ready give you all my life,

I'm ready to be lost

I'd give you anything to hear

“I'm only yours!”

Денис стоял на балконе, вдыхал легкий сигаретный дым, запивая его кофе, слушал невидимого пернатого солиста и пытался понять. Понять самого себя, собственную мысль, которую так однозначно, почти односложно интерпретировала программа: за кого, за чьи слова он отдал бы столь много – «Всю жизнь свою – от утра до инобытия…»? Кто же она, кто та зеленоглазая, чьей любви, чьей преданности он так жаждал?

Он словно бродил в темноте, по запутанному лабиринту, открывая все новые ходы, один темнее другого…

Закончится и этот день

Косая вытянется тень,

Затем и вовсе ляжет темень.

Стремиться к свету будет лень.

И на задворках мирозданья

В последних проблесках

сознанья

Мелькнёт надежда ярких дней –

Наверно, счастлив был бы с ней.

Я знаю, все ведь неслучайно.

Я эту мысль лелею глубоко.

Я думаю ее отчаянно.

А думать о тебе мне так легко…

В тебе играючи теснятся

Вселенский жар

И отрицанья лед.

То пламя, то снега мне снятся,

Зеленых глаз с хитринкой

мимолет.

Неумолимость стали

Твоего меча

Разрушит все преграды

И сомненья.

Тепло и мягкость нежного плеча

Согреют сердце

И осчастливят сновиденья…

Тяжелый день уже погас,

Ночные звезды за окном.

Забудь проблемы хоть на час,

И пусть тебе приснится

Чудный сон!

Когда темно за окном, можно включить лампу. Но что можно включить, если темно на душе? Если холод в доме, можно разжечь камин. Но что делать, если дрова отсырели не в очаге, а в сердце?

«Да! Да! Дайте уже света!» – невесело усмехнулся он своим мыслям. Но хотя уставшее сознание просило пощады и требовало ясности, в подсознании крепло ощущение, что этой ночью все разрешится.

Денис читал, уже почти не задумываясь. Почти не спотыкаясь о незнакомые слова и все реже открывая словарь.

Латиница буквально на глазах превращалась в кириллицу, и буковки словно патроны заскакивали в магазин, складываясь в строки. А курок бил и бил по капсюлям, и ствол пылал огнем, выпуская строфу за строфой.

Стихи словно вели его, вели к финалу, к развязке, к выходу из темного запутанного лабиринта.

Денис давно выключил аналитика, жадно вглядываясь в экран и пролистывая, прочитывая, проглатывая тексты от файла к файлу…

Где-то на краю сознания он уже знал, он чувствовал, что все это не выдумка, не выкрутасы искусственного интеллекта, что он на пороге чего-то совершенно реального и чрезвычайно важного. Нужно только дождаться.

Нужно только набраться терпения.

Просто дочитать.

Дождаться.

Моя душа весенней птицей,

Освободившись

от надуманных оков,

Как к солнышку

к тебе стремится,

Вспорхнув из самых ярких снов…

Поправ земное притяженье,

Сквозь слезы, ветер –

Вновь и вновь –

Как чувств моих

Святое отраженье,

Летит к тебе моя любовь…

Я знаю, что дождусь тепла

Реального прикосновенья,

Что вздрогнет от него щека.

Но как дождаться мне

Того мгновенья,

Не потеряв сознанье на века?..

Ночь срывает одежды с души,

Обнажая кости и ребра.

В темени ночи дыши – не дыши,

Колокольчиком в ухе

Стонут старые ведра.

Старые ведра прошлых побед,

Ржавые дужки

Былых поражений.

Дыры, царапины

Забытых уж бед.

Споров, дискуссий

И возражений…

Эта ночь, в отличье от прежних,

Она новая, словно заря.

Звон ручейков

Буйственных вешних,

Звон перемен возвещает она!..

Незаметно побледнела чернильная фиолетовость, на вершинах «Гималаев» несмело проступили первые розовые листочки – небо готовилось к рассвету.

Мартов сидел на балконе, уперев подбородок в кулаки и бродил по темным пустым закоулкам собственной головы. В чашке высохли остатки кофе, в банке истлели несколько сигарет, а он так и не нашел ответ.

Версия с Иреной не отпускала его своей изящностью, но царапала какой-то наивностью, скоропалительностью и незаконченностью. Знакомство как неожиданно началось, так и внезапно оборвалось. Без продолжения. То, что сама Ирена появилась в рамках программы, была ее участником и по сути ее частью, тоже не добавляло оптимизма.

Уже перед самым рассветом Денис вернулся к экрану, открыл следующий файл и прочитал три строфы.

Перечитал. Потом еще раз. И еще…

Я возьму тебя робко за руку,

Унесу тебя в белое облако,

Дам попробовать спелое яблоко,

Обниму тебя нежно и коротко…

Шлейф тумана скоро рассеется,

Солнце вспыхнет звездою

Как новое,

Мысли прошлые, умирая,

Взбесятся,

Завтра будут другие –

здоровые…

А сейчас,

Перед самым рассветом,

Соловьи воздух рвут

Нежной песнею…

Я пришел к тебе

С робким приветом.

И водою. Живою. Пресною.

Денис поежился в кресле. Ему стало немного не по себе – такое впечатление, словно компьютер ответил. Ответил прямо здесь и сейчас. Причем не в первый раз.

«И… И что? «Шлейф тумана скоро рассеется…» – когда этот туман уже рассеется, наконец?? «Мысли прошлые… взбесятся…» – сейчас я уже взбешусь!» – он тихо зарычал от двусмысленности и постоянных обещаний «счастливого завтра», которое вот-вот наступит, но никак, зараза, не наступает. «Завтра будут другие – здоровые…» – так завтра уже наступило, оно уже за окном!

А за окном – ну, не то чтобы соловьи и не то чтобы «нежной песнею» – но воробьи рвали воздух не на шутку. Мартов резко выдохнул и замер перед вдохом, набираясь терпения. Да! В конце концов, он еще не дочитал материалы «дела» до конца. Все-таки, выводы можно делать, только имея на руках всю доступную информацию. Он нетерпеливо кликнул следующий файл.