Но затем настала ее очередь спросить о моей жизни, и она выпалила слова порывом, которые звучали так, будто она на самом деле не собиралась меня об этом спрашивать: «Как насчет тебя? Есть ли в вашей жизни кто-нибудь особенный?»

«Особенный?» Я ответил быстро, мое сердце снова сжалось от последствий ее вопроса.

«Ну, я не имею в виду особенный», — поспешно добавила Аврора, и я действительно мог представить, как она вздрагивает на другом конце провода. «Я просто имею в виду: я знаю тебя и твой образ жизни с женщинами, и я думаю, мне было интересно, есть ли кто-нибудь в частности, кто тебе… э-э… нравится, или мог бы понравиться, или… то есть… дерьмо».

«Ты хочешь знать, есть ли у меня уже другая девушка?»

«Мне очень жаль. Я никогда не должна была этого спрашивать».

«Нет, нет, все в порядке».

«Нет, мне очень жаль. На самом деле это не мое дело, встречаешься ли ты или влюбился, или, может быть, ты не занимаешься ни одной из этих вещей и просто погружаешься в Три-Дельт, чтобы скоротать время или… блядь… мне нужно перестать говорить прямо сейчас».

В любое другое время меня бы позабавила бессвязная болтовня Авроры. Это было почти комично, когда я мог абсолютно точно сказать, что она не просто праздно интересовалась моей личной жизнью, но на самом деле была ОЧЕНЬ обеспокоена моей личной жизнью и глубоко волновалась, влюбился ли я в кого-то, кроме нее.

Меня это беспокоило. Кто-то может списать это на ревность бывшей девушки, почти злобное желание, чтобы, если она не могла иметь меня, то никто не мог бы меня получить. В свое время я знал несколько разлученных пар, и для одной из них было обычным делом искренне надеяться, что другой проживет жалкое и лишенное любви существование до конца своей жизни.

Но я не слышал злобы в голосе Авроры, и, несмотря на все наши неудачи в общении за последний год или около того, мне нравилось думать, что я все еще могу читать ее настроение. Она искренне волновалась, что я нашел кого-то «особенного» (ее слово, а не мое), а это означало, что ей было не все равно.

Аврора все еще волновалась.

Только за последние несколько недель я пережил много противоречивых эмоций, от моего «отсутствия отношений» с Линн до безумного падения из-за Эмбер до единственного возвращения Авроры в дом в Беркли перед тем, как она снова уехала в лагерь Моррис.

Я одновременно тосковал по Авроре и ненавидел ее за то, что она значила для меня, и за то, что она со мной сделала. Но одной вещью, которую я не думаю, что когда-нибудь смогу изменить, было то, что я все еще заботился о ней. Несмотря на то, что она надела браслет «Бен Навсегда» и уверяла меня, что так или иначе она всегда будет любить меня, я все еще волновался что этот творческий отпуск в лагере был только ее первым шагом в ее жизни — шагом ухода от меня.

Прошла всего пара недель, но, по крайней мере, сейчас я знал, что ей всё еще не все равно. И мой разум внезапно наполнился очень искренним желанием, которое я загадал две недели назад, наблюдая, как ее машина уезжает вдаль:

Найди себя и возвращайся домой.

Между нами все еще могло сработать. МЫ все еще могли бы быть вместе. Эй, Дэниел и Элейн в конце концов заставили это работать, не так ли? Аврора заверила меня, что я не сделал ничего плохого в наших отношениях. Она настаивала на том, что наши проблемы принадлежали только ей. И хотя мне не хотелось позволять ей брать на себя всю вину за разрушение нашей, казалось бы, идеальной совместной жизни, логичный я согласился с тем, что большинство наших проблем проистекает из ЕЕ неготовности и ЕЕ пагубных действий.

Она все еще могла исправить себя. Я верил в нее. И я все еще надеялся, что она действительно хотела вернуться ко мне. В конце концов, разве не поэтому она поехала в лагерь Моррис? Она могла бы взять академический отпуск и путешествовать по Европе, употребляя наркотики и встречаясь с разными и интересными людьми, которые могут заинтересовать ее сексуально, а могут и не заинтересовать. Она могла бы побывать в любом количестве мест и сделать в своей жизни любое количество вещей, но она решила вернуться в то место в этом мире, которое было самым особенным для НАС.

Я мог видеть ее на нашей поляне, прижимающей колени к груди и пропитывающейся ощущением атмосферы, напоминающей о том, кем мы были вместе. Я видел, как она с ностальгией вспоминает о той более чистой и невинной любви, которую мы испытывали друг к другу, когда были моложе. Она сказала, что ей нужно снова найти себя. Если она была в лагере Моррис, это значило найти Рассвет, которой она была, когда была СО МНОЙ, не так ли?

Я хотел, чтобы она была со мной. Я хотел, чтобы она была рядом со мной, а не за сотни миль отсюда. Я хотел помочь ей исцелиться, хотел, чтобы она позволила МНЕ помочь ЕЙ найти себя. Но по каким-то причинам она не могла этого сделать. Я бы предпочел, чтобы в этой самой комнате со мной была совершенно несовершенная Аврора, позволившая мне поговорить с ней лицом к лицу, а не по телефону. Даже если бы мы не вернулись друг к другу сразу, даже если бы мы были чисто платоническими друг с другом и жили в разных зданиях, по крайней мере она была бы ЗДЕСЬ, чтобы я мог ПОМОЧЬ.

Но это было не так. Она была там. И я был здесь.

И я ничего не мог с этим поделать.

Что ж, было одно, что я должен был сделать:

Подождать ее.

Подождать ее. Верить в нашу любовь друг к другу. Не верить в Судьбу — это все еще была кучка дерьма, которую наши матери скармливали нам с ложки, прежде чем мы даже начали сами есть ложками. Но верить в двадцать один ГОД нашей связи друг с другом… верить в НЕЕ.

Это было сложно — довериться было трудно — особенно после того, как она изменила мне. Я ненавидел ее за это. Было больно. Это ранило меня глубоко, но… ну… не так сильно, как ее отсутствие. Все совершают ошибки. -Я-, конечно, сделал много ошибок, включая измену. Разве я не хотел второго шанса? Разве мне не давали второй шанс?

Я все еще любил ее. Возможно, я всегда буду любить ее. Я подошел ТАК близко к тому, чтобы остепениться с Эмбер и быть счастливым на всю оставшуюся жизнь. Но она знала, что принадлежит своему Дэвиду, а я… ну… я, честно говоря, тоже проецировал на нее Аврору.

Я не чувствовал себя целостным без своей второй половинки, и мне отчаянно хотелось снова почувствовать себя целостным. Так что я должен был поверить… поверить, что она вернется, если я только подожду ее.

Таков был план. Аврора будет там, готовясь вернуться ко мне. А я буду здесь, делая себя лучше… для НЕЕ.

«Бен?»

Ее голос дрожал и был полон страха. Я не знал, как долго я молчал в своем самоанализе, но, видимо, этого промежутка было достаточно, чтобы ее нервы были на грани. Я быстро ответил: «Нет, нет. В моей жизни нет никого особенного, и на самом деле я не разговаривал ни с одной из Три-Дельт с тех пор, как вернулся в дом».

«Действительно?»

«Действительно», — подтвердил я. «Честно говоря, я пытаюсь какое-то время пожить в одиночестве. Серьезно, на моем нынешнем горизонте НЕТ романтики, и я на самом деле все свое время распланировал на эти занятия по самосовершенствованию. Девочки называют это «Проект Бен».

«Проект Бен»?

Я усмехнулся. «Крав-мага, мотоспорт, даже бальные танцы. К тому же все трое учат меня готовить».

«Ты? Готовить?»

«Хочешь верь, хочешь нет». Я усмехнулся, когда Эдвард Джеймс Олмос внезапно появился у меня в голове.

«Но как насчет… А… Не пойми меня неправильно, я счастлива, что ты так заинтересован в изучении этих вещей для себя. Но я знаю тебя, и ты ведь не пытаешься быть… э… не воздерживаешься или что-то в этом роде, не так ли? Потому что тебе на самом деле не обязательно. Не для меня. Во всяком случае, ты заслуживаешь…»

«Эй, эй. Давай ты не будешь увлекаться чувством вины из-за этого прямо сейчас».

«Но я серьезно. Мне нужно знать, что о тебе позаботятся. Брук и DJ делают это для тебя, не так ли?»