«Бен?» она нервно захныкала, быстро дыша от страха. По крайней мере, за шею я её вовсе не обнимал.

Отпустив ее запястье, я поднял левую руку и зажал ее под ее правой подмышкой. Обернувшись, я схватил DJ с кровати, так что она встала на пол рядом со мной. А затем, схватив ее за талию и плечо, я повел ее вперед, к двери спальни, которая все еще была открыта.

В этот момент Берт поднялся на площадку, его глаза расширились, когда он сначала посмотрел на меня, а затем отважно (безуспешно) попытался не пялиться на почти нагую DJ. «Эээ, я полагаю, плохое время?» беспомощно пробормотал он.

Я просто вытолкнул DJ за дверь, заставив ее обрушиться на Берта, который осторожно придержал ее. Затем, не говоря ни слова, я захлопнул дверь.

* * *

Все четверо по очереди пытались заставить меня открыть дверь. Брук накричала на меня за то, что я был засунувшим голову в задницу тупицей, и сказала, что мне нужно поговорить с людьми. DJ сказала мне, что она беспокоится обо мне, и что она просто хотела помочь. Берт пообещал мне, что я справлюсь с этим, и что, если Аврора не подходит для меня, есть много других девушек. И Ким довольно тихо спросила, может ли она услужить своему Мастеру.

Я не открывал дверь.

В конце концов они сдались и оставили меня в покое. К тому времени наступил обеденный перерыв, я молча вышел и спустился по лестнице. Мои сестрички и Ким разговаривали в гостиной. Как только Ким меня увидела, она вбежала на кухню и вышла с тарелкой еды, сказав мне, что ей просто нужно разогреть ее.

Я проигнорировал их всех и вышел за дверь. Я купил дешевую мексиканскую еду на Telegraph и около часа бродил по кампусу. Только за десять минут до моего экзамена я осознал, что у меня вообще был экзамен. И, полагая, что мне больше нечем заняться, я подошел к аудитории, одолжил карандаш у одноклассника и сел, чтобы поработать несколько часов.

Около 16:00 мне надоел тест, и я сдал его. Я ответил на все вопросы, хотя и не особо проверял свою работу. А потом, по прихоти, я быстро пошел домой.

Когда я пришел, Ким ждала в дверях. Мне было жаль ее. Она стала предана мне как своему Мастеру, искренне любила меня и дорожила стабилизирующим влиянием, которое я оказал на ее жизнь. Но пока мы были вместе, она становилась все более и более способной быть независимой. Правда, в основном по моему указанию, чтобы она стала такой. И я верил, что она выживет, даже если меня не будет рядом. По крайней мере, Виктория все еще была рядом.

«Я пыталась дозвониться вам, сэр», жалобно хныкнула Ким, когда вышла за дверь и спустилась по ступенькам, чтобы встретить меня.

«Мой телефон был выключен с прошлой ночи», пробормотал я, проходя мимо крыльца к тротуару, где был припаркован «Мустанг», выуживая из кармана ключи от машины.

«Куда ты идёшь?» испуганно спросила она, следуя за мной.

«Я уезжаю», холодно ответил я, не оборачиваясь.

«Позволь мне пойти с тобой».

Остановились возле машины. Глубоко вздохнув, я протянул руку и еще раз прижался к щеке Ким. Но затем, качая головой, я положил руку ей на плечо и осторожно оттолкнул. «Мне очень жаль. На самом деле, мне действительно очень жаль. Я бы хотел, чтобы все могло сложиться иначе. Но, боюсь, меня больше не будет рядом с тобой».

Глаза Ким расширились, и она перестала дышать.

Только тогда я понял, как могли звучать мои слова. Слегка посмеиваясь, я покачал головой и сказал: «Расслабься. Я не собираюсь убивать себя».

С облегчением она снова начала дышать.

Но затем снова вздохнув, я извиняющимся тоном посмотрел на нее, прежде чем сказать: «Может быть, твой следующий Мастер будет лучше меня».

У Ким отвисла челюсть, и пока она стояла в шоке, я сел в машину и завел двигатель. Пока она стояла на тротуаре, я отъехал от обочины. И она все время оставалась в поле зрения моего зеркала заднего вида, пока я не повернул и не направился к шоссе.

По крайней мере, теперь я мог немного понять, что чувствовала Аврора.

Ким заслуживала большего, чем я.

* * *

— СУББОТА, 21 МАЯ 2005 ГОДА, ЛЕТНИЕ КАНИКУЛЫ -

Я почувствовал, как что-то щекочет мои яйца; и, вздрогнув, я проснулся.

«Мммм!» кто-то застонал; И когда я сел, я понял, что просто засунул свой член на дюйм в горло девушки. Она восприняла это без паники, слегка давясь и держа голову опущенной, тяжело дыша через нос, пока я не отстранился. А потом она продолжила ритмично качать мой ствол руками и посасывать головку, как будто я никогда ее не перебивал.

Несколько секунд я просто лежал там, наслаждаясь чудесными ощущениями, пробегающими по моему позвоночнику. В такое время простое удовольствие от минета ощущалось как рай. В такое время я тосковал по блаженному высвобождению эякуляции, как если бы взрыв моих яиц унес бы все мои заботы прочь, как крошечные гири на кандалах, привязанные к хвостикам каждого извивающегося головастика.

Но я не хотел этого освобождения. Хотя на самом деле прошло всего около пяти лет, я чувствовал себя так, будто всю жизнь топил свои печали в море сексуальных излишеств. Каждый раз, когда мне разбивали сердце, я сходил с ума, трахая девушек, о которых почти не заботился. Они отвлекали. Это были пластыри. Они никогда не делали ничего, чтобы исправить дыру в моем сердце.

И, что более важно, душевная боль отъезда Авроры была всем, что на самом деле у меня от неё осталось. Да, душевная боль была отстой, но она напоминала мне о моей потерянной любви. Я не хотел отказываться от этого. Я не хотел это терять. Я уже потерял все остальное, что у меня было с Авророй. Позвольте мне сохранить хотя бы эту боль, чёрт возьми.

Прошлой ночью я пытался поговорить с Авророй. Я приехал в дом ее родителей по прихоти, и сразу же, увидев меня, Дина Эванс впустила меня в дверь и сообщила, что Аврора спряталась в своей спальне.

Мне не удалось с ней поговорить. Я стучал в дверь, пытался завязать разговор и умолял ее просто сказать мне слово, даже если это было бы слово «уходи». Ничего. Аврора ни разу не ответила. Дина заверила меня, что ее дочь действительно была внутри, и несколько раз я слышал ее шаги, когда она ходила по спальне, заверяя меня, что она, по крайней мере, не повесилась в шкафу.

В течение двух часов я безуспешно пытался заставить Аврору поговорить со мной. К концу мой голос стал хриплым, и я чувствовал себя подавленным еще больше. Было бы куда менее болезненно, если бы она сказала мне, что я сделал что-то не так, или что она сожалеет, или что она больше никогда не хочет меня видеть. Но она не сказала мне ничего из этого. Она не сказала ни единого ёбанного слова.

Полагаю, это снова карма, кусающая меня за задницу. В конце концов, разве моя собственная семья и соседи по комнате не провели утро, пытаясь вытащить меня из МОЕЙ комнаты?

В конце концов, я вернулся домой и сразу заснул, совершенно измотанный. Брук попыталась прижаться ко мне, но я выгнал ее и приказал держаться подальше. А потом я всю ночь спал беспокойно.

Не говоря ни слова, я схватил голову, которая в данный момент сосала у меня, и потянул за нее. Она двигалась не по собственному желанию, не поначалу. Но как только стало ясно, что я не хочу, чтобы она продолжала свои действия, она перестала сосать и позволила мне оттащить ее. Она двинулась справа от меня, подползая ко мне по кровати. Я просто позволил своей голове склониться влево, даже не желая смотреть на нее.

«Пожалуйста, сэр», всхлипнула Ким. «Позволь мне утешить тебя».

Я вздохнул, уже догадавшись по минету, что это была Ким. «Мне не нужно твоё утешение».

«Тебе нужно исцелиться от боли».

«Я не хочу исцеляться. Мне НРАВИТСЯ эта боль».

Ким замолчала, не зная, что делать. Она буквально всю жизнь не проявляла инициативу. Она просто делала то, что ей велели делать ее хозяева, будь то ее отец, Грейс, Виктория или я. Она хотела мне помочь, но не знала, как это сделать. Ее образ действий заключался в том, чтобы подчиняться мне и позволять мне делать с ней или даже с ней все, что я хотел. Но что она могла сделать, если я ей не приказывал?