Увидев Сергея, она замычала и закатила глаза.

– Стой Атай-гул, – громко сказала она. – Твоё время пришло! – Освободи нас.

Казалось, голос не принадлежит старухе, она лишь транслирует чужие мысли.

Он буквально вбежал в двери проходной. Достав из кармана пропуск, подошёл к турникету.

Вахтером оказалось девушка лет двадцати пяти. Она была одета в форму и пилотку как у стюардессы. Девушка улыбнулась незнакомцу, а Сергей улыбнулся ей в ответ.

«Если здесь все такие работницы, то дело идёт на лад, а то с утра одна жуть»,-подумал он и вошёл на заводскую территорию.

На небольшой площадке перед входом стоял памятник ветеранам войны и труженикам тыла, рядом на стендах были изображены танки, ракеты, подводные лодки и корабли, для которых предприятие производило оборудование.

Большинство цехов, построенных из красного кирпича, были возведены ещё во время войны.

На этом заводе, как и на сотнях, других эвакуированных на Урал, делали оружие для борьбы с фашизмом. В этих цехах десяти –двенадцатилетние мальчишки работали в две- три смены, приставив к станку ящик, потому что из-за маленького роста недотягивались до ручек, а потом спали здесь же, прикрывшись грязной от заводской пыли рогожей.

Позже в этих же цехах, вместо того чтобы делать пылесосы и скороварки утюги и торшеры, разорённая войной страна вынуждена была создавать самое грозное оружие, чтобы обеспечить паритет и не допустить самой страшной воины, не допустить гибель всего мира.

Сергей поднялся по лестнице и зашагал по длинному коридору, вдоль которого располагались друг за другом множество производственных участков. На химучастке готовили клеи лаки и мастики, на сборочном, собирали блоки и припаивали провода, в покрасочной покрывали краской готовые изделия.

Сергей свернул на сборочный участок. Здесь стояли два десятка верстаков. К каждому была подведена вытяжка для удаления дыма от пайки, вредных паров растворителей и флюсов.

Участок был пуст, только над одним верстаком горел свет. За верстаком сидел слесарь лет пятидесяти в специальных увеличительных очках-биноклях и паял какую-то мелочь.

– Я Сергей, буду у вас на участке работать.

– Андрей, меня здесь все зовут просто – Андрюха, – сказал слесарь и протянул руку. – Кузьмич говорил о тебе, выбирай верстак.

Сергей присел за верстак рядом Андрюхой.

На участок вошёл Кузьмич.

– Ну что познакомились? Давай Серёга дуй на склад, получишь халат, инструмент. – Андрей, а ты, когда 86-е закончишь?

– Завтра сдам,– поворчал Андрюха.

***

Работа не была слишком сложной. Сергей вполне справлялся. Он припаивал проводки, вставлял элементы в электрические схемы, орудовал отвёрткой, собирая целые блоки. Многое было ему знакомо, он не потерял навыки, полученные двадцать лет назад. Андрюха помогал ему и подсказывал.

– Здесь на участке раньше сорок человек работало, рассказывал Андрюха. – Как сорок паяльников враз задымят. – Выползешь из этого кумара на улицу, подумаешь: «Во даём!!!»

Сергей почувствовал лёгкое головокружение.

– Слышишь дурь пошла, – спросил Андрюха

– Ага, башка кружится.

– Это Рая печь там за стенкой включила, сердечники отжигает, угар идёт, со временем привыкнешь.

Этажом выше на лестничную клетку цеха зашла уборщица с ведром и шваброй. Она включила тумблер на электрическом щитке, и на всех лестничных пролётах зажегся свет.

Андрюха заговорщицки подмигнул красными глазами и сказал почти шёпотом:

– Здесь разлом. – Я чувствую его. Ты тоже почувствуешь. Видишь? Шевелится муть. Атака! Сейчас прибежит.

– Кто?

Этот момент на участок забежала пожилая взъерошенная женщина.

– Двадцать седьмые не пошли, -завизжала она. – Ты какой припой использовал? Я же говорила! Говорила!

Андрей пожал плечами.

– Я к начальнику цеха пойду, без премии останешься, – вновь завизжала она и убежала.

– Говорила-говорила, – покачал головой Андрюха. – Говорила-говорила, – бормотал он и глядел мутными красными глазами. – Разлом! Действует прямо в мозг. Чувствуешь?

Он указал пальцем в макушку.

Сергей увидел еле различимую тёмную муть, она летала в воздухе как мелкая пыль, как сажа. Но эта сажа не оседала на его ладонях, а проходило сквозь них. Окружающий мир, на какое-то время, стал похож на старый черно-белый фильм.

Появились мутные силуэты множества людей. Десятки человек сидели за верстаками. Поднимался дым множества паяльников. На стене длинный плакат: Выполним пятилетку в три года!

По проходам сновали тележки с деталями. Прошёл рабочий с ворохом чертежей. В углу работал сверлильный станок

Картина прошлого то становилась чётче, то меркла и наконец, пропала.

На консолях, к которым были прикреплены лампы дневного света, под самым потолком сидел бородатый мужик с папиросой в рабочей спецовке. Его фигура была почти прозрачной. Незнакомец скидывал пепел в низ.

– Это что за приведение? – спросил Сергей.

Андрей сдвинул на лоб увеличительные очки, глянул наверх.

– А, Егорыч. – Нет ему покоя. Он здесь в цехе умер лет восемь назад. Остался на ночь, бензухи напился. Народ утром пришёл, а он в курилке на лавочке калачиком свернулся, холодный уже.

– Егорыч! – позвал Сергей и махнул призраку рукой. Но тот, никак не отреагировал.

– Он никогда не отвечает. – Не видит нас, наверное.

Через мгновенье весь морок исчез.

Много заводского народу от бензухи сгинуло.

Привычка пить бензо-спиртовую смесь, которая использовалась для промывки контактов

электронных изделий, появилась во время знаменитой горбачёвской борьбы с пьянством, в конце восьмидесятых. Водку купить было почти невозможно.

Выпивохи стали разводить смесь водой, спирт смешивался с водой, а бензин всплывал сверху. Всплывший бензин сливали, а оставшуюся дрянь пили.

Андрюха посмотрел на часы.

– Выключай паяльник, айда обедать.

***

С утра Сергей принёс сделанные им детали на проверку в ОТК. По отделу носился его начальник Иван Нилыч. Ему было уже за семьдесят. Его лицо украшали большие очки и улыбка или скорее саркастическая ухмылка, означавшая, что её владельцу срочно полагается пошалить.

Шалил Иван Нилыч регулярно. Жил он в пригороде и ездил на работу на электричке. Для бодрости духа утро он начинал с двух стаканов самогона. Передвигался по цеху бегом, в стиле спортивной ходьбы шуруя кулаками и локтями.

Несмотря на годы, Иван Нилыч был большой поклонник женской груди. Появляясь на участке, где работали женщины, он, пробегая, успевал всех потискать. Большинство работниц было преклонного возрасти и обладали впечатляющими бюстами, поэтому, несмотря на плохое зрение и неважную координацию движений он не промахивался.

Единственной кого он не домогался, была Рая. Обладавшая суровым характером, она могла разбить ему очки. Правда, изредка по забывчивости, пробегая мимо Раи, он прикасался к ней. И Нилычу приходилось менять разбитые стекла.

Вот и сейчас он пронёсся по ОТК, за его спиной раздавались визги и писки. Пробегая мимо весящего на стене радиоприёмника, он включил громкость на полную. Хлопнул Сергея по плечу, дохнул на него перегаром и крикнул:

– Серёга, хвост пистолетом!

И выбежал в коридор, откуда раздались визги и писки.

Сергея позвала контролёрша по прозвищу Бабуленька. Бабуленьке было около восьмидесяти. Стекла её очков были, наверное, сняты с бинокля или подзорной трубы и увеличивали глаза до невероятных размеров. Седые волосы были собраны в моток на затылке и проколоты накрест шпильками. Она все время тихонько что-то бормотала, даже когда никого не было рядом. С головой у Бабуленьки видимо были небольшие проблемы, которые ей самой нисколько не досаждали.

Она протянула Сергею три детальки.

– Здесь поры в пайке переделай.

– Где?

– С задней стороны.

Сергей забрал детали и ушёл на рабочее место.

– Не могу сообразить, чего не так. – Поры в контактах где-то увидела, – сказал он Андрюхе.