Я наяву вижу то,

Что многим даже не снилось,

Не являлось под кайфом,

Не стучалось в стекло.

А.Г. Васильев

(рок-группа Сплин)

Часть первая

РАЗЛОМ

Утро наполняло город.

На улице зашумели первые машины, затренькали трамваи, будя горожан не хуже будильников.

Сумерки отступали под напором осеннего ветра – хулигана, носившему по двору жухлую листву, собранную накануне дворником в большие кучи. Утренник -подёрнул лужи тонкой корочкой льда

Участковый, медленно шёл по двору, заразительно зевая. Ему невыносимо хотелось спать после ночного дежурства. Обойдя по поребрику большую лужу, он свернул в крайний подъезд старой обшарпанной хрущёвки. Он медленно поднялся по лестнице на площадку. Стены подъездаcместами осыпавшейся штукатуркой, были расписаны молодёжью, на острейшие темы, какие только могут возникнуть в голове у тинэйджера.

Участковый остановился у двери в квартиру, поправил вываливающуюся из подмышки папку. Дверь была приоткрыта, милиционер распахнул её и уверенно вошёл в квартиру.

В коридоре он споткнулся, под ногами что-то зазвенело. Он включил свет, прихожая была заставлена пустыми бутылками. Не снимая обуви, он прошёл на кухню. В воздухе витал тяжёлый запах перегара и табачного дыма. На столе стояла тарелка с остатками подсохшей варёной колбасы. В консервной банке торчал ёжик окурков. Под столом стояли пустые бутылки из-под водки. В раковине до потолка возвышалась стопка невымытой посуды.

Это была образцовая холостяцкая квартира, где накануне удалась грандиозная попойка. Участковый приоткрыл форточку и прошёл в комнату. В углу на диване, благоухая дивными сивушными ароматами и запахом носков, храпело могучее тело. Участковый подошёл и легонько потряс спящего за плечо.

***

Огромные волны взметались до самого неба. Страшный гул шёл из-под воды. Волны беснуясь разошлись в разные стороны, словно табун гигантских взбесившихся лошадей. За тем они исчезли и появились волны песка, огромные барханы. Будто неведомый колдун превратил волны, за то, что они себе такое позволили, в волны песка. По барханам плыли корабли, ржавые обветшалые корабли с облезлой краской и выбитыми иллюминаторами.

Сильный ветер гнал позёмку песка и было похоже, что стоявшие десятки лет корабли плывут по этим песчаным холмам, перемахивая через песчаные волны.

Сергей услышал вкрадчивый женский голос, он был красивым и приятным. Женщина говорила на неведомом языке. Ни один человек на земле не знал этого мёртвого языка. Это был ари, очень древнее наречие. Сергей не мог знать этого языка, но он хорошо понимал эту женщину.

– Ищи в седьмой лодке, – сказала она

Что-то потревожило его, и Сергей проснулся.

Сон вылетел у него из головы

***

– Серёга! Подъем! – Сергей Геннадьевич!

Спящий повернулся и медленно открыл глаза. Увидев склонившегося над ним участкового, тихо проскрипел:

– Вова, «мусор поганый», тебе чего…?

Сергей, сев на краешек дивана и посмотрев на часы добавил:

– Ты зачем меня разбудил. Семь часов утра ё…

– Мне Мария Васильевна вчера позвонила, сказала, ты уже месяц гудишь.

– Гудю,– согласился Сергей, и кивнул лохматой башкой.

– Завязывать пора.

– Мария Васильевна беспокоится, с теплотой сказал Сергей.

Мария Васильевна – соседка Сергея и хорошая подруга его матери, когда-то учила математике Сергея и его одноклассника Володю.

– Пойдём, – Сергей взял Володю за руку и поволок его на кухню.

Сергей усадил участкового за стол, открыл холодильник, вытащил початую бутылку водки и банку солёных огурцов, за тем и достал два стакана и налил.

– Мама ещё солила, кивнул он в сторону огурцов.

– Светлая ей память, – сказал Володя и, не чокаясь, выпил. Помолчал немного и спросил друга – Чего гудишь то.

– Да все как- то сразу навалилось, сначала бизнес накрылся. Кризис мать его так. Мою фирму за долги банк забрал, ты же знаешь, я перевозками занимался. Потом Машка ушла, точнее, выставила меня. Потом мама… Ну ты знаешь. Живу сейчас здесь у мамы.

– Сейчас Кузьмич придёт, – посмотрел на часы Володя. – Поговоришь с ним.

– А Кузьмич то на кой?

– Трудоустраивать тебя будем!

Кузьмич был старым другом отца Сергея, они всю жизнь вместе проработали на одном заводе, в одном цехе. По окончании техникума Сергей даже работал у Кузьмича в цехе.

– Да не смеши меня, на завод что ли?

– Тебе сейчас даже дворником не устроится, все тёплые места нарасхват. – Можешь «побомбить», машина где?

– Ушла машина.

– Продал?

– Ага. Жить на что-то надо.

Из прихожей послышалось кряхтенье и звон падающей стеклотары.

– Кузьмич заходи, обувь не снимай, видишь какой срачь, – сказал Володя.

На кухню зашёл невысокий мужичок лет шестидесяти с густой седой бородой, Сергей выдвинул табуретку, достал третий стакан и налил водки.

Кузьмич присел на табурет, выпил и захрустел огурцом.

– Узнаю огурчики! Отец твой, покойничек, такие на работу частенько таскал. – Значит так Серёга, пойдёшь ко мне в цех. Заказ пришёл военный. Мне люди во-о-о как нужны. Ты, когда на практике у нас был, 747 изделия умудрялся паять, а их не каждый слесарь с шестым разрядом сделать может.

– Дык уж больше двадцати лет прошло с тех пор, – сказал Сергей.

– Прошло, а изделия не сильно изменились, справишься – ответил Кузьмич. Да и зарплата приличная.

Кузьмич озвучил сумму.

– Да ну! – не поверил Сергей

– Ну-у-у! – Лапти гну! – передразнил его Кузьмич. – Стране оружие снова понадобилось, проснулись ёптыть, а спецов нет.

Володя поднялся и взял свою фуражку с подоконника.

– Ну, вот и договорились! – Пойду я отсыпаться! – сказал Володя и вышел.

Кузьмич протянул Сергею листочек.

– Вот тебе разовый пропуск, собирайся, сейчас в заводскую баню пойдём, дурь выгонишь. А завтра в девять утра придёшь в «кадры» с документами и без опозданий.

***

Сергей спешил на новую работу.

«Почему все заводы начинают работать в такую рань» – подумал он, протяжно зевнул и свернул к старому парку, срезая путь.

Вдоль заваленной жёлтой листвой липовой аллеи стояли гипсовые фигуры: пионер с горном, девушка с веслом, футболист с мячом. Скульптуры от времени потрескались, а из некоторых торчали куски ржавой арматуры. Вдоль дороги стояли некрашеные, местами развалившиеся скамейки.

Ещё лет двадцать назад по этой аллее под жизнерадостные песни репродуктора спешили на работу сотни людей.

По парку расползалась дымка тумана, в котором кружились осенние листья.

Вдали, в тумане показалась тёмная фигура. Навстречу Сергею топал бомж, эдакий великан, в грязных лохмотьях, в зимней шапке, с косматой рыжей, как у Бармалея, бородой. Он подошёл к Сергею ближе, от резкого запаха немытого тела Сергей отскочил в сторону. Бомж поднимал руки и резко опускал, как будто пытался взлететь.

–Ыыыыууууууу, – завывал он.

От мутного взгляда и вытаращенных глаз Сергею стало не по себе. Что-то неестественное происходило с этим человеком, бес или сам дьявол вселился в него. Сергей прибавил шагу, чтобы как можно скорее уйти подальше от этого приведения.

Страшилище продолжало махать руками и завывать.

– Ыыыыууууууу. – Ыыыыууууууу.

Пройдя парк, Сергей перешёл улицу и зашагал вдоль заводского забора.

Возле забора на деревянном ящике сидело ещё одно страшилище– грязная старуха с длинными седыми волосами, она поправляла на голове драную шляпу, больше похожую на треуголку петровских времён. Длинные лохмотья стелились за ею спиной как мантия. Вокруг гуляли вороны и клевали крохи хлеба, которые она крошила из заплесневелой булки.