– Прозаики, – пренебрежительно проговорила девушка-поэт. – Из прозаиков я уважаю только Чехова… за минимализм. А остальные… они все скучные.

Скучные. Скучная. Скука. Алиса ненавидела эти слова. Они напоминали ей разъярённых крыс, готовых наброситься друг на друга и сгрызть заживо. Девушка закрыла глаза…

Крошечная девочка с вьющимися волосами стояла у огромных ворот с протянутой грязной ладошкой. Слишком худенькая и хрупкая для своего возраста, она напоминала сновидение. Казалось, нужно только открыть глаза, чтобы оно рассеялось, как дым от трубки безучастного сторожа. Девочка решительно прорвалась через ворота, когда дверь ворчливо скрипнула, и мужчина в чёрной рясе бросился прочь, не разбирая дороги. Несчастная попрошайка с любопытством взглянула на серое, изрытое морщинами лицо. Но оно не выразило ни тени изумления. Священник не удостоил бедняжку вниманием.

Девочка взошла на ступеньки и остановилась перед входом старого покосившегося здания с зелёной крышей. Одна нога – босая и чёрная от грязи, вторая – в красном сандалике. Коротенькая лиловая юбочка едва прикрывала разбитые коленки. Правда, глядя на уверенное нахмуренное лицо, можно было подумать, что эта девочка больше никогда не позволит себе упасть.

– Вот пугало, – бросил ей в лицо долговязый мальчишка в безразмерной вязаной кофте с заплатками на локтях. Он держал за руку высокую девчонку в резиновых сапогах до колен. Она трясла светлыми кудряшками из стороны в сторону и хохотала над каждым словом нахального спутника.

– Мамочка, что ль, бросила? – девчонка толкнула попрошайку, и та слетела со ступеньки, но чудом удержала равновесие.

Маленькая незнакомка напоминала заблудившегося волчонка (правда, она ещё не знала, что это станет её вторым именем. Первое имя – Алиса. Только девочка всё равно его не вспомнит, и воспитательница возьмёт судьбу брошенной бедняжки в свои руки. Отчество и фамилию она выберет сама, когда вырастет).

Долговязый парень закатил глаза и протянул ладонь, подражая незнакомке, а его подружка исступлённо заматерилась. Никто не заметил, как омрачилось лицо девочки. Она заскрежетала зубами и топнула ногой. Ещё одна девчонка с грязными, прилипшими к коже волосами и выбитым передним зубом положила холодный камень в протянутую руку Волчонка. На скулах незнакомки заиграли желваки; она плюнула в лицо обидчице. Та замахнулась, но всё-таки не ударила, скривилась и плюнула в ответ.

– Я бы тебя побила. Но воспиталка тогда меня точно вытурит.

Подружка долговязого парня приобняла любительницу драк и сказала – нарочито громко, глядя прямо в глаза девочке с волчьим взглядом:

– Пойдём отсюдова. Она такая скучная.

Алиса не расслышала пару ругательств, презрительно брошенных долговязым парнем. Но слово «скучная» врезалось в её память. Даже сейчас, в этом душном тёмном коридоре, девушка будто бы слышит издевательскую реплику:

– Она такая скучная.

Абсолютное попадание в интонацию, но Тина не могла об этом знать: ни о волчонке, ни о девочке с выбитым зубом. Всего лишь случайность, совпадение, вот только ногти Алисы с силой впились в ладони так же, как и несколько лет назад. Тогда у неё был камень, и она бросила его вдогонку обидчикам, но не попала. Девочка рухнула на колени и разрыдалась, а они даже не обернулись.

Включился свет, от которого сразу же зарябило в глазах. Алиса встала и столкнулась с ошеломлённой Тиной. Она крепко сжимала дверную ручку и несколько секунд разглядывала вытянувшееся лицо девушки.

– Давно ты здесь? – охрипшим голосом спросила Тина. Побелевшие губы превратились в тонкую, небрежно нарисованную линию.

– Только что пришла, – соврала Алиса. Она увидела, что Алевтина наконец-то сняла браслеты, которые так сильно мешали ей во время поэтической дуэли. Алиса заметила на запястьях девушки свежие красные полосы. Лавр появился в дверном проёме, перехватил взгляд непрошеной гостьи и заслонил собой возлюбленную.

– Ты не можешь никому об этом рассказывать, – Лавр поднёс к губам указательный палец. – Ни о венах, ни о нас, поняла?

Алиса кивнула: в горле страшно пересохло, и она мечтала только добраться до комнаты, выпить стакан воды и скрыться под одеялом.

– Пожалуйста… Марго, – поэт нахмурил лоб, вопросительно поднял бровь и зачем-то похлопал собеседницу по плечу.

Алиса растерянно покачала головой и вдруг увидела спасительную лестницу, которую не заметила в темноте. Не попрощавшись с влюблёнными дуэлянтами, она кинулась вниз по ступенькам. Перепрыгивала через одну, но даже не замечала этого и, наконец, растянулась на полу, не в силах пошевелиться. Из разбитой коленки потекла кровь, а из глаз брызнули слёзы. Алиса подобрала слетевшую с ноги туфлю: как и ожидалось, каблук не выдержал и сломался. Придётся добираться до комнаты босиком.

– Не меня ищешь? – чья-то тяжёлая ладонь самоуверенно опустилась на плечо девушки.

Она подняла глаза, хотя уже знала, что увидит директора, и закусила губу, пытаясь сдержать рыдания:

– Искала, но так и не нашла, – тоном обиженного ребёнка сказала Алиса.

Рудольф улыбнулся и потрепал девушку по голове.

– Нашла. Я же здесь.

Он повернулся к ней спиной и наклонился:

– Забирайся. Я помогу тебе.

Алиса улыбнулась сквозь слёзы и с усилием поднялась.

– Спасибо. Обойдусь.

Безуглов беспомощно развёл руками.

– Как пожелаешь. Просто знай: я люблю помогать людям.

В ту минуту Алиса могла поклясться, что увидела светящийся нимб над головой директора и решила уточнить:

– Вы что, Бог?

Перед глазами закружились горделивые мотыльки, бездумно рвущиеся к ускользающему свету. Девушка хотела сказать что-то ещё, но не успела: она потеряла сознание.

– Простите, – Лаврентий достаёт из карманов джинсов дребезжащий телефон, – моя девушка в больнице, поэтому я не выключил звук.

Внезапный порыв ветра опрокидывает стоявшую на окне пустую вазу, и грязная жёлтая занавеска шуршит в ворчливом недоумении. Я разглядываю неуклюжие кофейные пятна на ткани, как будто неаккуратный зритель однажды вытер ей липкие руки. Лавр роняет телефон, так и не ответив на звонок. Едва ли это звонила Тина. Говорят, после оглашения результатов одной международной премии они с Лавром жутко поссорились. Тину пригласили в Италию, заплатили огромную сумму и предложили сотрудничество с известным издательством. Ходят слухи, что сейчас девушка пишет роман в стихах а-ля «Евгений Онегин». Но каково же было Лавру, когда он узнал, что все лавры (позволю себе эту игру слов), вопреки всеобщим ожиданиям, достались его возлюбленной? Он начал разговор о расставании, потому что рядом с Тиной чувствовал себя жалким и совершенно несостоятельным как поэт, а так хотелось стать самой яркой звездой на высоком и бесконечном небе. Тогда Тина поклялась, что покончит с собой, потому что не вынесет одиночества, ведь жизнь без Лавра – это пустыня с бесплодной, выжженной солнцем землёй. И она сдержала обещание, но всё равно осталась в живых, потому что ещё не пробил её час, а впереди, быть может, ждала новая счастливая жизнь.

Лавр переминается с ноги на ногу и неотрывно следит за безумными танцами давно не стиранной занавески. Я поднимаю вазу, которая, по-видимому, даже не собиралась разбиваться, и ставлю её рядом с собой. Стеклянный взгляд поэта скользит по моей руке и тотчас же разлетается на мириады осколков. Лавр наконец-то наклоняется, чтобы забрать телефон, и удаляется из зала. Никто больше не собирается осыпать юношу вопросами, как убийцу-рецидивиста – проклятиями.

Адвокат благодарит свидетеля за подробный рассказ и берёт в руки пульт – на экране появляются угловатые серые буквы.

– Диссоциативное расстройство идентичности, – отчеканивает Юрий Михайлович, – это серьёзное психическое заболевание. Знаете, что чувствует человек, в теле которого существует несколько личностей? – он чешет гладко выбритый подбородок. – Надеюсь, что нет. И я тоже. Это довольно редкое расстройство. Обычно развивается под влиянием тяжёлых психических травм. Думаю, не стоит повторяться и напоминать слушателям историю детства несчастной Алисы, – безымянный палец с сияющим обручальным кольцом застывает на щеке. Не думаю, что прокурор Лобанова продолжает обращать на это внимание. Она щурится, точно ей мешает яркий солнечный свет, и намеренно громко вздыхает, выказывая пренебрежение каждой реплике незадачливого адвоката. – Временами Алиса менялась до неузнаваемости. И не только внешне, – он бросает красноречивый взгляд на бледного Вьюшина, который то и дело вытирает носовым платком выступающий на лбу пот. – Менялось и её поведение, и даже умственные способности, и, как вы могли заметить, имя. На мой взгляд, именно этим и объясняются такие разные и, прямо скажем, противоречащие друг другу записи в школьных дневниках.