Вечность деля на куски.

– Я бы никогда так не смогла, – сказала Саша. – Вот почему я и не пишу стихи. Пытаешься не сбить ритм, но из-за этого всё становится каким-то искусственным.

Алиса наклонила голову на бок и сняла с щеки девушки выпавшую ресничку. Подруга залилась краской, а козырёк клетчатого берета снова сполз на глаза.

– Извини, что смутила тебя.

– Ничего страшного! Всё в порядке. Правда, – прокартавила Саша, сталкивая друг с другом торопливые слова, – когда кто-то касается моего лица, я всегда невольно зажмуриваюсь и готовлюсь к пощёчине.

Алиса не стала ничего спрашивать, но именно тогда она пообещала себе, что будет приглядывать за этим добрым одиноким ребёнком.

Макс Летов снова попросил тишины – пришло время узнать результаты поэтической дуэли и надеть лавровый венок на голову победителя. Он поправил полосатый шарф, затянув его потуже, спрятал правую руку в карман брюк, а левой обнял уставший микрофон. Тот огласил библиотечный зал истошным воплем прокажённого.

– Извините. На этот раз я буду кратким. Во время третьего тура Лаврентий блистательно справился со своей задачей. Но вы видели, какой грациозной и невозмутимой была Алевтина? Чтобы стать поэтом, важно не только научиться писать стихи, но и правильно подать себя.

Лавр опустился на стул, руки безвольно повисли в воздухе. Всё предрешено, и вовсе не обязательно дослушивать монолог Летова до конца. Тина не улыбнулась, не бросила надменный взгляд на проигравшего, холодно ответила на рукопожатие Макса и даже не поблагодарила за лавровый венок. Она продолжала оглядываться на Лавра, и в её глазах Алиса уловила проблеск сочувствия. Поэт избегал встречаться взглядом с соперницей, но проводил её вялыми аплодисментами. Тина вышла из зала, не дождавшись зрительских отзывов.

В школе неожиданно отключили электричество. Алиса услышала вздох облегчения:

– Слава богу, что не во время мероприятия.

Кто-то толкнул девушку, и она врезалась в письменный стол. Цветочный горшок тревожно закачался на месте, но не упал. Алиса достала телефон, чтобы включить фонарик. Всего десять процентов зарядки, а значит, через пару минут экран предательски погаснет, и совершенно бесполезно рассчитывать на помощь высших сил. Девушка осторожно пробралась к выходу, сетуя на куриную слепоту. И почему, как только выключают свет, её охватывает такой чудовищный страх?

Алиса собиралась приободрить Лавра и поблагодарить Сашу за приятную компанию, но не нашла ни одного знакомого силуэта и застыла посреди длинного коридора. Девушка обняла себя за плечи, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. В голове, как клавиши печатной машинки, стучали слова куратора-поэта:

«Если ты Алиса Лужицкая, то после мероприятия зайди к Безуглову».

В эту минуту она бы всё отдала, чтобы стать другой: только не Алисой Лужицкой, посмевшей вступить в спор с преподавателем-демоном. Внимательные сощуренные глаза. Слегка растрёпанные волосы. Полуулыбка на уголках губ. Он всегда смеётся над протестующими одиночками и их жалким воплем в пустыне. Мудрый хранитель истины. Что ему нужно от несчастной студентки, с которой он виделся лишь однажды? Алиса отчаянно затрясла головой, пытаясь прогнать назойливые мысли. Догадки пугали девушку: а вдруг каждому новичку «Фатума» предстояло заключить сделку с дьяволом? Мурашки побежали по коже, а объятие бабочки больше не помогало успокоиться. Люди рассеялись, точно всё увиденное и услышанное Алисой было странным и шумным сном. Нужно было двигаться хотя бы вперёд. Кроме куриной слепоты, Алиса страдала ещё одной болезнью – топографическим кретинизмом.

Девушка припоминала, что кабинет директора находится на втором этаже, а библиотека – на четвёртом. Но для начала нужно найти лестницу, которая приведёт её в ад. И какой здравомыслящий человек добровольно решится на такое испытание? Алиса зажмурилась: может быть, не ходить, проигнорировать сообщение, назваться другим именем, сбежать? Отдалённые голоса прервали её поток сознания, и девушка с надеждой бросилась на звук, как будто всё это время была на необитаемом острове и наконец-то заметила огонь от костра. Но внезапно замерла у полуоткрытой двери: женский силуэт болтал ногами, сидя на парте, а мужской – гладил возлюбленную по волосам. Алиса совсем не хотела, чтобы её обнаружили, поэтому, скрестив пальцы, загадала желание исчезнуть. Девушка сбежала бы, если бы знала куда, но сердце делало такие пируэты в груди, что ей пришлось остановиться и задержать дыхание. Наверное, даже на расстоянии можно было услышать этот оглушительный стук.

– Любимый, ты что, обиделся? – знакомый и одновременно чужой голос. Алиса нахмурилась: она определённо знала этот тембр, но интонации казались ей совершенно новыми.

– Придумываешь, – фыркнул в ответ юноша. – Я рад за тебя. Ты это заслужила, – слегка обиженный надтреснутый голос. Слова не соответствовали чувствам, и Алиса вздохнула. Но почти сразу опомнилась, прикрыла рот рукой и отошла от двери. Влюблённые ничего не услышали. Алисе стоило оставаться незаметной: теперь она просто подслушивала чужой разговор и едва ли нашла бы слова для оправдания.

– Ты лучший! – девушка чмокнула молодого человека в щёку.

– Знаешь, – продолжила она уже совершенно другим, серьёзным тоном, – тебе действительно не надо было выбирать Лермонтова.

– Почему это? – искреннее изумление и лёгкая досада.

– Не знаю… – пауза длиною в несколько секунд. Женский силуэт пожимает плечами. – Он такой мрачный, и я его побаиваюсь.

Алиса снова закрыла рот руками, чтобы не вскрикнуть: она неожиданно осознала, кто эти влюблённые.

– Тогда мне нужно было выбрать Есенина? – послышался сдавленный смех и щелчок зажигалки.

– Терпеть его не могу! – отрезала девушка. – Ты же знаешь, больше всего тебе подходит Маяковский.

Шумная затяжка. Алиса закрыла нос, чтобы не закашляться. Ещё одна болезнь девушки – непереносимость запаха сигарет.

– И почему это он мне подходит? Из-за жёлтой кофты? Думаешь, Лермонтов никогда бы не надел ничего вызывающего?

– Лаврик, давай не будем спорить, – девушка погладила юношу по руке.

Алиса перестала подглядывать и прислонилась к стене. Страшная боль в затылке мешала ей думать. Девушка обхватила голову, которая напоминала теперь раскалённый шар и грозилась взорваться.

Сложно представить, что грациозная девушка-поэт, не умеющая улыбаться, может осыпать возлюбленного уменьшительно-ласкательными суффиксами. Лаврик – это почти что котик, зайчик и иже с ними. Алиса подавила рвотный рефлекс: романтика для неё – всего лишь розовая выдумка коммерческого писаки. «Безуглов бы убил за такие выражения», – внезапно подумала она.

– Прогуляемся, когда все уйдут спать? – предложил Лавр, но, как показалось Алисе, без особого энтузиазма.

– Не сегодня. Ты же знаешь, что произойдёт, если кто-нибудь узнает о наших отношениях, – с нескрываемой горечью ответила Тина.

– Это будет восхитительный скандал, – весело заявил Лавр. Казалось, на самом деле он обрадовался этой отложенной встрече.

И как они могут любить друг друга? Два человека, которые пару минут назад сражались на дуэли? Но всё-таки невозможно поверить, что словесный поединок станет серьёзным препятствием для влюблённых. Алиса присела на корточки: ноги устали от высоких каблуков, и лучше бы она надела привычные кроссовки, чтобы не обрекать себя на такие мучения.

– А кто та девушка, с которой ты провёл полдня? – послышались ревнивые нотки.

У Алисы предательски заурчало в животе. Она села на холодный пол, обхватила колени и опустила голову. Нужно отсюда выбираться, вот только как и куда?

– Алиса-Марго, – ответил Лавр, и девушка в коридоре вздрогнула. – Классная девчонка. Весёлая такая.

– Что-то я не видела её на нашем факультете, – хладнокровным тоном заметила Тина. «Делает вид, что ей без разницы, а внутри всё кипит от злости», – подумала Алиса и решила, что в её романе обязательно будет героиня, похожая на Тину.

– Она из прозаиков, – спокойно отозвался Лавр, словно не замечая зарождающейся вспышки ревности.