– Так ведь нам дафе одного много будет, – вполне разумно возразил Гуня. – Видиф, у меня двух передних зубов нету? Это мы всемером с одним матросом дрались. Ефё хорофо, фто один матрос не умеет в семь разных сторон бегать! Это как раз после того случая Пенк получил прозвище Безухий…

– А мы и не будем с ними драться. Мы их напугаем, – сказал Голем.

– Да-а, напугаешь их, как же! – засомневался Дикки. – Моряки – они никого не боятся!

– Из людей, может быть, и не боятся никого. А вот из не людей… – подмигнул друзьям Голем.

– Где фе мы не людей возьмём? – удивился Гуня.

– А нигде брать не будем! – торжествующе сказал Голем. – Мы сами ими станем. Думаете, просто так я вас около прачечной собрал? Вовсе нет, не просто так! Видите, простыни сушатся на верёвках? Сейчас мы возьмём их, накроемся и сделаем вид, что мы привидения! Все, кто там на «Розовой чайке» остался, от страха сами за борт повыпрыгивают!

– Точно повыпрыгивают? – недоверчиво поинтересовался Тим.

– Точно-точно! Разбирайте простыни!

– А нам не влетит за эти простыни? Фто-то не хофется у позорного столба стоять… – замялся Гуня.

– Не влетит! – уверенно успокоил его Голем. – Хватятся их только завтра поутру, а мы в это время будем уже далеко-далеко!

Приятели поснимали с верёвок ещё не совсем сухие простыни, гвоздиком проделали в них дырочки, чтобы было видно куда идти, и накинули на себя. Простыней на всех не хватило, поэтому Гуне пришлось залезть внутрь пододеяльника. В таком виде они и направились в порт, распугивая встречающихся по дороге кошек и собак. Из людей они, на своё счастье, по пути никого не встретили – жители Портфеля ложатся спать рано и не имеют привычки гулять по ночам.

Как только они вышли на берег океана, налетел такой сильный порыв ветра, что все простыни мигом слетели с них и унеслись под облака, как стая чаек. Только лишь Гуня остался внутри своего пододеяльника. Но зато ветер подхватил его и погнал, словно парусник, вдоль по набережной. Короткие ножки Гуни путались внутри пододеяльника. Путались, путались до тех пор, пока одна из них не зацепилась за другую. Гуня споткнулся, полетел вперёд, несколько раз кувыркнулся по грязи, а потом с шумом и брызгами плюхнулся посреди глубокой лужи.

Ох, как расстроился Гуня! Если бы вы знали, каким он был чистюлей, вы бы поняли его горе! Он даже преодолевал свою несусветную лень, чтобы вовремя помыться и привести в порядок свою одежду. А для лентяя это героический поступок. И вот в одну минуту все его героические труды пошли насмарку! Он сел и прямо посреди лужи заревел во весь голос:

– А-а-а! Это всё из-за вас! Если бы я вас не послуфал, то не залез бы в этот дурацкий пододеяльник, не пофёл бы сюда и не оказался в этой луфе!

– Мы что ли виноваты? – недоумённо развёл руками Голем.

– Вы, вы, вы! Кто фе ефё?! – капризно захлопал руками по луже Гуня. Вид у него в это время был очень несерьёзный. Мокрый и грязный пододеяльник нелепыми складками облепил его фигурку и скособочился – из одной проковырянной гвоздиком дырки торчал обиженный глаз, из другой – ухо.

– Фсё, я с вами больфе не играю и вообфе ухофу! – продолжал капризничать он.

Голем расстроился. Ему очень не хотелось терять члена и так немногочисленной команды.

– И куда же ты пойдёшь? – спросил он.

– Куда-нибудь, где мофно просуфиться и пофиститься!

– Так ведь ночь во дворе… Кто же тебя пустит? – и тут Голему пришла в голову хитрая мысль. – А на корабле ты сможешь и просушиться, и почиститься…

– А тёплая ванна там есть? – заинтересовался Гуня.

– Ванна? – поскрёб затылок Голем. – Вот ванны на кораблях, вроде бы, не бывает…

– А-а-а!

– Но зато есть умывальня и этот… как его… душ! Да, там есть душ! – Голем не был в этом уверен, но решился обмануть приятеля. «Главное – захватить корабль, – подумал он. – А с Гуней потом как-нибудь разберёмся!»

– Дуф?! – обрадовался Гуня.

– Да, да! Душ! Даже два душа! – краснея от стыда, подтвердил своё враньё Голем. Хорошо, что было темно, и его красные щёки и пылающие уши никто не заметил.

– О-о-о, дуф! – мечтательно воскликнул Гуня. – Как я люблю принимать дуф! Как это замефятельно – нефиться под его тёплыми струями! Ну фто фе вы стоите?! Скорее туда, скорее на корабль! Скорее под дуф!

Корабль «Розовая чайка» тихо покачивался на волнах возле пирса. Бравый вахтенный матрос, дежуривший у спущенного трапа, бдительно всматривался в темноту, но не видел ничего, кроме редких тусклых фонариков вдали, которые висели над воротами нескольких богатых домов Портфеля. И вдруг перед трапом возникло бесформенное и пятнистое «что-то», которое странными порывистыми движениями – мокрый пододеяльник, облепивший тело, очень мешал Гуне передвигаться – стало по трапу, приговаривая дрожащим от нетерпения голосом:

– О, как я хофю! Мне бы только до них добраться! Сейфас-сейфас!

– Стой, кто идёт? – тоненько пискнул бравый матрос. На самом деле в эту минуту ему было совершенно не интересно, кто это поднимается на борт «Розовой чайки». Наоборот, он бы хотел никогда не знать и не видеть того, что сейчас происходило перед его глазами. Но дисциплина, вколоченная дубинкой боцмана, на некоторое время взяла верх над боязнью. Было положено спросить, кто идёт – вот он и спросил.

– Ты фто, не видифь, фто я не фистый? – противным дребезжащим голосом ответило ему то, что неотвратимо поднималось на борт корабля. – Мне нуфны вафи дуфы! И фем скорее, тем лутфе!

В это время остальные лентяи, которые в темноте крались вслед за Гуней, стали на разные голоса заунывно подвывать:

– О-у-ы-ы-ы… Йу-у-у-у… Уау-уау-уау-у-у… Й-а-а-а-ю-у-у…

– Полундра! – истошно завопил матрос. – Спасайся, кто может! Нечистый! Это Вайвэйвуй! Вайвэйвуй пришёл за нашими грешными душами!

Орал он так громко, что его услышали не только те, кто оставался на «Розовой чайке». В ночной тишине этот крик разнёсся далеко-далеко над заливом, и его услышали на всех кораблях в порту. И даже если на каком-то судне не поднялась паника, то уж взволнованы-то были все до единого. И до самого рассвета к месту, где стоял корабль, никто не осмелился подойти. А уж с «Розовой чайки», как и предполагал Голем, все матросы до единого попрыгали за борт в

волны Голубого Океана. Однако за них не волнуйтесь: все они были бравыми моряками, хорошо плавали, и все выбрались на берег совершенно целыми, хотя и насквозь промокшими и до ужаса испуганными. «Тоже мне, бравые моряки! – скажете вы. – Какого-то Гуню в мокром пододеяльнике испугались!» И будете неправы. Потому что эти ребята отлично знают своё дело и могут с одним морским кортиком броситься в схватку хоть с огромной акулой, хоть с гигантским осьминогом. А вот встретиться с кем-то, кого неизвестно как одолеть – это страшно. Особенно моряки

боятся страшного Вайвэйвуя, который, как они верят, утаскивает грешников на самую-самую большую глубину и там мучает. Поговаривают даже, хотя в это с трудом верится, что он заставляет всех слушать, как он поёт. А поёт он так противно и фальшиво, что лучше умереть, чем его слушать. Но умереть не получается, и грешникам суждено слушать его вечно. А так как почти каждый матрос знает за собой какой-нибудь грешок (а то и не один!), то Вайвэйвуй для них – самое страшное из всего, что может случиться в этом мире. Однако же мы отвлеклись: пора вернуться к нашим старым знакомым.

Как только приятели очутились на опустевшей «Розовой чайке», Гуня с ненавистью сорвал с себя пододеяльник и бросил его на доски палубы.

– Где, где здесь дуф?! – нетерпеливо закричал он.

– Там, – Голем с уверенным видом ткнул пальцем вниз, и Гуня умчался в необъятные глубины трюма на поиски душа.

– А теперь нам пора сматывать удочки! – сказал Голем.

– Так мы же не рыбачили! – удивился Дикки.

– Да какая там рыбалка! – начал сердиться Голем. – Говорю, когти рвать надо!

– Кому?! – испуганно съёжился Тим.