Литмир - Электронная Библиотека

– Что за вопрос, конечно на работу! – резко ответила Надюша, не успевшая прийти в себя от неожиданно неприятного открытия.

– Извините, – в голосе водителя послышалась обида, – я просто заметил, как вы в лице переменились, побледнели даже, словно вам нехорошо стало.

– Это ты меня извини, Иваныч, – Надюша подавила некстати прорвавшиеся эмоции, – сама не понимаю, что со мной. Давай лучше домой, мне и вправду что-то нехорошо.

Надюша стояла у окна и, не отрываясь, смотрела сквозь стекло, как во дворе шумно играли дети. Девочки, оккупировав садовую скамейку, примеряли наряды куклам, очевидно, споря, у кого они красивее, в песочнице малыши строили замки, двое карапузов никак не могли поделить места в фанерном самолетике, каждый непременно хотел занять то, где был установлен выкрашенный красной краской железный руль. Дело почти дошло до потасовки, но тут драчунов разняли подоспевшие мамочки. Мальчишкам было лет по пять, не больше. «А ведь моему второму ребенку тоже было бы лет пять, а первому?» – эта мысль острым шипом воткнулась в сердце.

– Надюша, что с тобой? – Константин Аркадьевич был не на шутку встревожен состоянием жены.

Вот уже второй день она была задумчива, на вопросы отвечала невпопад, словно тяжелые размышления одолевали ее, и она никак не могла от них избавиться.

– Ты меня слышишь, Надюша? Я отварил макароны с сосисками, давай ужинать.

– Ужинать? Сейчас что-нибудь приготовлю.

– Нет, ты определенно не в себе. Садись, – муж взял ее за плечи и почти силой увел от окна, усадив рядом с собой на диван. – Рассказывай, неприятности на работе? Какие?

Надюша посмотрела на мужа, словно увидела его впервые. Перед ней сидел мужчина, уверенный в себе и в своих делах, и эта самоуверенность прежде не отталкивала ее, она принимала ее как осознание собственной значимости. Теперь его невозмутимость впервые вызвала раздражение, показалась высокомерной. Он никогда не говорил с ней о детях, о том, что хотел бы завести ребенка, почему?

– Ты любишь детей? – спросила Надюша и не узнала своего, ставшего вдруг визгливым голоса.

– Детей? Каких детей? – вопрос для Константина Аркадьевича был настолько неожиданным, что он сразу не понял, о чем речь.

– Детей, мальчика или девочку, какие бывают в семье, сына или дочку.

– Ах, вот ты о чем, – облегченно вздохнул Константин Аркадьевич, ему вдруг стала понятна причина странного поведения жены. – Конечно, я люблю детей, но ты не считаешь, что нам уже поздно думать об этом?

– Ты никогда не говорил со мной о ребёнке.

– Дорогая, но ты ведь тоже избегала этой темы, я полагал, что ты смирилась, и не касался этого вопроса.

– Костя, я говорю с тобой о детях, а ты отвечаешь так, словно обсуждаешь повестку дня очередного совещания.

– Наденька, я не понимаю твоей претензии. И к чему этот разговор? Тысячи семей живут без детей, и это обстоятельство ничуть не мешает им жить в довольствии. К тому же я уже не молод, да и ты, извини, не хочу тебя обидеть, но не в том возрасте, когда обзаводятся первенцем. У нас устоявшийся быт, устоявшиеся привычки, и вдруг все придется менять, – Слуцкий посмотрел на жену и осекся. – Но если ты хочешь родить… Просто после… – Константин Аркадьевич замолчал, стараясь подобрать правильные слова, чтобы еще больше не расстроить жену, – той беременности…

– Не напоминай мне об этом! – почти прокричала Надюша, поднялась и снова подошла к окну.

Детей во дворе почти не осталось, только девочки укладывали своих кукол, очевидно, собирались домой.

– Надюша, я не узнаю тебя, – Константин Аркадьевич не знал, как ему быть: рассердиться в ответ на упреки жены или попытаться оправдаться перед ней. – Мы действительно никогда не поднимали эту тему, но это не значит, что я против детей. Пожалуйста, роди, у нас для этого созданы все условия.

– У нас – это где? У нас с тобой в семье или в стране? – вернувшись на диван, съязвила Надюша.

Ей вдруг захотелось задеть этого невозмутимого человека, что сидел напротив, смутить, заставить мучиться от мысли, что жизнь проходит, все в ней гладко и устроено, но нет ответа на один маленький вопросик, который не дает ей покоя после разговора с Клавдией: ради кого все это? Родители Надюши тянулись изо всех сил, строили, покупали, приумножали – все ради дочери. А ради кого она обустраивает эту роскошную квартиру? Ради кого эти ковры, немецкая мебель, чешский хрусталь, книги, картины и прочие атрибуты успеха и достатка?

– Я не намерен разговаривать с тобой в таком тоне, – Константин Аркадьевич решил наконец, что пришло время обидеться на выходку жены, – успокоишься, тогда поговорим.

Он поднялся и ушел на кухню. Через минуту послышались звуки посуды, муж накрывал стол к ужину.

«А вправду, чего я взъерепенилась на него, – подумала Надюша, – а главное – из-за чего, он ведь и вправду не запрещал мне рожать».

Она пошла на кухню вслед за Константином Аркадьевичем. Это была ее первая размолвка с мужем, и, не зная, как поступить дальше, она решила сделать вид, что ничего не произошло. Константин Аркадьевич хоть и был человеком неконфликтным, но поступок жены сильно задел его чувства, он считал ее упреки несправедливыми. Накрывая стол на двоих, Слуцкий делал это скорее, чтобы успокоить себя, нежели для примирения с Надюшей, но, увидев внешне спокойную жену, которая вошла на кухню и села ужинать, словно ни в чем не бывало, подумал, что конфликт был каким-то недоразумением.

– Знаешь, о чем я подумала? – произнесла Надюша, отодвигая пустую тарелку.

– Что я приготовил отличный ужин? – Константин Аркадьевич внутренне напрягся, опасаясь продолжения ссоры и заранее стараясь перевести разговор в полушутливый тон.

– Ужин действительно вкусный, спасибо, но я про другое.

Мирный голос жены немного успокоил Слуцкого, однако его не покидала какая-то смутная тревога:

– Про что, другое?

– Мы с тобой столько лет вместе, но настоящей семьи у нас нет.

– А что ты считаешь настоящей семьей?

– Ну я не знаю… – Надюша замолчала, не зная, что сказать.

Она много раз слышала о таком понятии – «настоящая семья», но вот прямой вопрос об этом поставил ее в тупик.

– Вот видишь, ты даже не знаешь, что хочешь обсудить, – Константин Аркадьевич сделал попытку прекратить не нравившийся ему разговор.

Он опасался, что вечер закончится не просто размолвкой, а ссорой.

– А знаешь, ты прав, – неожиданно согласилась Надюша, – я действительно не знаю, что такое настоящая семья. Похоже, у меня ее просто не было.

– Ты не права, Наденька, я считаю нашу семью не просто настоящей, а образцовой. Твои родители – прекрасные люди, у них тоже хорошая семья, и воспитали они прекрасную дочь, – Слуцкий снова попытался перевести разговор в другое русло.

– Ты прав, по всем канонам мои родители – замечательные люди, но я никогда не слышала, чтобы они говорили, что счастливы друг с другом. А образцовая семья и настоящая – по-моему, это разные вещи.

– Ну, Наденька, счастье – это такая эфемерная субстанция… Как там говорил наш великий классик: «На свете счастья нет, но есть покой и воля»…

– Но у этого классика было четверо детей.

– А что нам мешает родить хотя бы одного? Семейные отношения у нас сложились… С работой тоже все в порядке, государство рождаемость поощряет… Так что не вижу никаких причин отказывать себе в удовольствии завести ребенка.

– И все-таки странно получается… моя мама родила меня, потому что была замужем, забеременела и не задумывалась о том, в каких условиях я буду расти, как это повлияет на ее дальнейшую работу. Просто в семье должны быть дети, и это правило было непреложным. А мы с тобой сейчас обсуждаем рождение детей… – Надюша замолчала, не зная, с чем сравнить их обсуждение, – словно строительство очередного объекта. Взвешиваем все за и против… Мы, образованные, состоявшиеся…

– Надюша, не стоит усложнять простые вещи и искать глубину в плоской тарелке. На то и образование человеку, чтобы ко всему подходить разумно, рационально, – Константин Аркадьевич попытался скрыть раздражение.

6
{"b":"819937","o":1}