В 1721 году Россия после Северной войны получает по условиям Ништадского мира Выборг и прилегающие провинции [3]. Прибрежные районы западной и северной части Ладожского озера с городами Сортавала и Кексгольм становятся Выборгской провинцией в составе Санкт-Петербургской губернии. Следующие изменения в географии Финляндии происходят в 1744 году, когда после очередной русско-шведской войны к России отходят небольшие территории западнее Выборга [4]. В результате земли, отошедшие к России в 1721-1744 годах, стали называться Выборгской губернией или Старая Финляндия и так вплоть до последней русско-шведской войны 1808-1809 годов.
Эта война относилась к серии так называемых «наполеоновских войн» начала 19 века, инспирируемых и инициируемых, как правило, Наполеоном в интересах Франции. Так и в нашем случае Россия была вынуждена объявить войну Швеции, будучи связанной по Тильзитскому миру обязательствами перед Францией в рамках «континентальной блокады» – попытках Наполеона склонить Англию к миру на своих условиях чужими руками. Так вот, хотя поначалу ход военных действий складывался для русского войска не совсем удачно, ситуацию все же удалось переломить. Война шла с решительными целями на территории как раз Финляндии, через которую русские, преодолевая сопротивление шведов, имевших на своей стороне не только регулярные формирования из финнов, но и финских партизан-ополченцев, сумели выйти в условиях зимнего времени к Ботническому заливу. Далее перед ними простиралось до 200 км ледяных полей замерзшего моря. Усилиями и энергией командующего корпусом кн. Багратиона были предварительно созданы базы снабжения, опираясь на которые русская армия сумела овладеть Аландскими островами и внезапно, пройдя несколько суток по льду залива, оказаться под стенами Стокгольма [5].
Шведский риксдаг был вынужден принять условия мира, по одному из которых Финляндия включалась в состав Российской империи. Император Александр I, выступая в финском сейме, лично объявил о широкой автономии нового Великого княжества Финляндского в составе империи с сохранением действия на его территории шведских законов (!). Мало того, расчувствовавшись, император своим указом присоединил с 1812 году к этому Великому княжеству земли Старой Финляндии (она же – территория бывшей до 1812 года Выборгской губернии) [6]. Это было стратегической ошибкой, которая сыграет свою роль через сто с лишним лет при демаркации границ независимой Финляндии и Советской России и дальнейших событиях 30-40-х годов XX века, но тогда так не казалось. Получился полный аналог передачи Крыма Украине из состава Российской Федерации в 1954 году. И также как в случае с Крымом в нашу бытность, территория Старой Финляндии станет через сотню лет «яблоком раздора» во взаимоотношениях двух стран.
Подытоживая, отметим как бы три этапа вхождения Великого княжества Финляндского в состав России. В 1721 году это присоединение к России Выборгской провинции, в 1741 году – присоединение еще четырех бывших шведских приозерных провинций в южной части Карельского перешейка (Старая Финляндия), 1809 год – присоединение остальной Финляндии.
На автономию Финляндии никто в России не покушался, мало того, Александр II не только подтвердил вольности и привилегии, обещанные финнам его дядей, но и добавил, в частности, введение в княжестве в обращение вместо русского рубля собственной национальной валюты – финской марки [7]. При Александре III финские новобранцы оставались служить на родине. И только последний российский император Николай II позволил себе покуситься на практическую независимость как бы своей провинции: он начал было проводить политику постепенной русификации финнов в культуре, образовании, делопроизводстве, административных органах и так далее [8]. По времени эти попытки русского царя введения на территории Великого княжества каких-то элементов общенационального законодательства (здесь до сих пор действовали законы Швеции) совпали с первой русской революцией 1905 года. Волнения в промышленных регионах Финляндии (юг страны) получили национальную окраску, чего не случалось предыдущие сто лет.
Февральская революция в Петербурге постепенно подвигла национальные окраины Российской империи в сторону самоопределения – обычный итог ослабления центральной власти, чему мы сами стали свидетелями при развале СССР. Не обошла эта тенденция и Финляндию. Но попытка финского парламента в июле 1917 года заявить о начале переговоров с Временным правительством о выходе из состава России закончились вводом русского вооруженного отряда в здание парламента, после чего депутаты не вспоминали о независимости до 25 октября 1917 года. После этой даты парламент Финляндии (а ведь был такой в царской России, которая, вроде как, по определению Ленина, была «тюрьмой народов») уже в явочном порядке принимает «Декларацию независимости Финляндии», которую тут же признает Советское правительство, а вслед за ним в начале 1918 года основные мировые державы [9].
И вот здесь возникает вопрос границ. Пока создавали русско-финские комиссии и подкомиссии по разрегулированию и демаркации случился Брестский мир, по которому Россия отдавала немцам в пользование Украину (и Крым в придачу), пол-Белоруссии, часть Закавказья, и это не считая бонусов в виде уничтожения Черноморского флота, репараций золотом и поставок продовольствия. «Эге!» – смекнули в финском сейме (парламенте) – «а, может, и нам что обломится». Одним из руководителей новой Финляндии стал барон Маннергейм – монархист, царедворец, царский генерал-адъютант, люто ненавидевший большевиков, особенно после вскоре последовавшего убийства царской семьи и членов императорского Дома. Он с ходу включается в борьбу с красными на территории своей малой родины – Финляндии. Пожалуй, даже раньше, чем в «материковой России» гражданская война началась в Финляндии точно так же между «красными» и «белыми» (отсюда потом финны на 30 лет вперед станут в нашей пропаганде «белофиннами»). Правда, была она не столь продолжительна – где-то с полгода – но не менее кровавой. На помощь финским «белым» пришли батальоны финских добровольцев, воевавших на стороне кайзеровской Германии. Белые быстренько победили, уморив в своих концлагерях порядка 20 тысяч своих же финских пленных «красных» [10].
Далее новоявленная независимая Финляндия, видя разброд и шатания в бывшей метрополии, решает урвать от нее кусочек и для себя. Аппетиты распространялись на Кольский полуостров, Карелию даже часть Архангельской губернии – районы, населенные родственными финнам карелами и саами. Пока Советы бились на всех фронтах с Антантой и своими белыми (а также зелеными и прочими) финские вооруженные формирования открыли военные действия в районах своей геополитической мечты. Так что территориальный вопрос между СССР и Финляндией упирался не только в принадлежности Выборгской и Олонецкой губерний (Старая Финляндия) к новой Финляндии, но эта тема до 1939 года в отношениях двух стран не всплывала. Царские во всех смыслах подарки XVIII- XIX веков Великому княжеству Финляндскому были возвращены в лоно империи по результатам «Зимней войны» в 1940 году.
К 1920 году Красная Армия, разобравшись с основными врагами, обратила внимание и на потуги карельских сепаратистов основать свои республики в Карелии и на западе Архангельской и Олонецкой губерний с последующим их «добровольным вхождением» в Великую Финляндию. Боевые действия завершились подписанием Тартусского мирного договора между РСФСР и Финляндией [11], по которому на Карельском перешейке сохранялся «status quo» (граница в 30 км от Ленинграда), незамерзающий порт Петсамо с прилегающими территориями и западной частью полуострова Рыбачий отходил к Финляндии. Взамен она отказывалась от притязаний на земли в центральной части Карелии (район Реболы-Поросозеро). О никеле в Петсамо еще не было известно – так, порт и все… А никель найдут всего лишь через год – вот как было-то обидно! И о будущих базах ВМФ и ВВС на полуострове Рыбачий в Кремле на ту пору еще не задумывались
Первые межвоенные годы в Финляндии прошли под знаком охватившего всю послевоенную Европу пацифизма. Отрезвление пришло только после прихода к власти Гитлера и начавшегося перевооружения Германии. Впрочем, в Финляндии – даже в середине 30-х годов – ассигнования на оборону неизменно урезались парламентом практически до полуголодного существования армии. И только во второй половине 30-х, благодаря энергии и напору Маннергейма, начались работы по возведению фортификационных сооружений на Карельском перешейке – те самые, что у нас принято называть «линией Маннергейма» [12], а в самой Финляндии линией Энерта (по имени военного министра). Активизировались закупки вооружений за границей – в Германии, в основном – а также собственное производство некоторых видов стрелкового вооружения и обучение резервистов.
