Я рассмеялась и смеялась так долго, что бока, стянутые тугим корсетом, заболели.

– Иди к черту, Джейми! – пролепетала я наконец, вытирая глаза. – Прямо в ад! «Да» и «нет» не говорите, черный-белый не берите! Ну что, доволен? Теперь тебе лучше?

– Ага, – ответил он, и лицо его просветлело. – Раз ты начала молоть всякую чепуху, значит, тебе получше. Тебе и вправду лучше, а, англичаночка?

– Да, – ответила я.

Выпрямилась и огляделась. Сады Версаля были открыты доступу публики, и по дорожкам и аллеям, странно контрастируя с придворными в разноцветных туалетах, прогуливались небольшие группки торговцев и мастеровых, радовавшихся теплой погоде.

Внезапно двери ближайшей террасы распахнулись, и в сад, весело болтая, высыпала целая толпа гостей. К ним тут же присоединились новые гости – они вышли из двух огромных карет, которые, как я заметила, сразу укатили к конюшням.

Это была большая группа мужчин и женщин, одетых, в отличие от придворных, довольно скромно. Однако внимание мое привлекла скорее не их внешность, но речь. Когда несколько человек болтают по-французски, издали звуки их речи напоминают кряканье уток или же перекличку гусей с характерным носовым прононсом. Английская же речь более плавная, медленная, без резких подъемов и спадов интонации. Доносящаяся издали, когда неразличимы отдельные голоса, она напоминает монотонный хрипловатый, но дружелюбный лай сторожевой собаки. И вот общий звуковой эффект, создаваемый этой группой, направлявшейся прямо к нам, был следующий: гогот гусей, которых гонит на базар стая собак.

Итак, хоть и с запозданием, гости из Англии все же прибыли. Их вежливо провели в сад, пока прислуга на кухне торопливо готовит для них новый обед и накрывает стол побольше.

Я с любопытством взирала на эту группу. Герцога Сандрингема я, разумеется, знала: мы встречались с ним в Шотландии, в замке Леох. Его фигуру с бочкообразной грудью можно было различить издали, он бодро вышагивал рядом с Людовиком – модный парик слегка сдвинут набок, весь вежливое внимание.

Большинство сопровождающих были иностранцами, хотя мне показалось, что изысканно одетая дама средних лет не кто иная, как герцогиня Клейморская. Ее, насколько мне было известно, ожидали во дворце. Ради этого случая даже доставили из загородного дома королеву, которая обычно проводила там дни, предоставленная самой себе. Она разговаривала с почетной гостьей, нежное лицо раскраснелось от волнения – еще бы, для нее этот выход в свет целое событие!

Тут внимание мое привлекла молоденькая девушка, идущая следом за герцогиней. Довольно просто одетая, она тем не менее отличалась такой поразительной красотой, что выделялась в любой толпе. Небольшого роста, с хрупкой, однако не лишенной приятной округлости фигуркой, с темными блестящими ненапудренными волосами и поразительно белой кожей. Щеки горели румянцем, отчего лицо напоминало лепесток цветка.

Цвет ее лица напомнил мне о платье, которое некогда, в те, прежние времена, было моим любимым – легкое хлопковое платье с красными маками на светлом фоне. При мысли о нем вдруг с такой остротой вспомнился родной дом и прежняя жизнь, что я ухватилась за край мраморной скамьи, а глаза защипало от слез. Наверное, причиной тому этот беглый, так знакомо звучащий английский, которого я не слышала за долгие месяцы скитаний по Шотландии, да и во Франции, разумеется, тоже. От этих визитеров пахло родным домом.

И тут я увидела его. Кровь отхлынула у меня от лица, пока глаза недоверчиво обегали точеную голову с гладкой прической из темных волос, так резко выделявшейся на фоне напудренных париков. Казалось, в голове тревожно зазвенел колокольчик, звон все разрастался и превратился в вой сирены, пока я боролась с собой, отказываясь верить тому, что вижу. Такая знакомая линия носа…

«Фрэнк», – прошептала я себе, и все тело радостно подалось навстречу.

«Нет, не Фрэнк», – секунду спустя сказал внутренний голос, доносящийся из более рациональной и трезвой части сознания, и я застыла, укротив свой порыв и глядя на такую знакомую, слегка изогнутую в улыбке линию рта.

Стояла и твердила про себя: «Нет, это не Фрэнк», и ноги у меня словно онемели. А затем при виде высокого лба и надменного поворота головы меня вдруг охватила паника и заставила сжаться желудок и кулаки. Нет, это невероятно, просто невозможно. Это не может быть Фрэнк… А если нет, то тогда… тогда это не кто иной, как он…

– Джек Рэндолл.

Это был не мой голос. Это произнес Джейми каким-то странно спокойным, отвлеченным тоном. Мое поведение озадачило его и заставило взглянуть туда же, куда смотрела и я. И увидеть то, что видела я.

Он не двинулся с места. И даже охваченная паникой, я успела заметить, что он как будто и не дышал. Я смутно осознавала, что оказавшийся поблизости слуга с недоумением взирает снизу вверх на огромную, словно башня, фигуру шотландского воина, молчаливого и неподвижного, как статуя Марса. Вся моя тревога сосредоточилась на Джейми.

Он застыл. Как лев, слившийся с травой прерий, с горящими, немигающими, словно солнце, глазами, готовыми сжечь все вокруг, и лишь в глубине этих глаз угадывалось какое-то едва уловимое движение – пресловутое мерцание зрачка кошки, вышедшей на охоту, легкое подрагивание кончика хвоста перед тем, как кинуться убивать.

Обнажить оружие в присутствии короля означало смерть. Мурта находился где-то в другом конце парка и ничем не мог помочь. Рэндолл был уже в двух шагах. Его можно было достать шпагой. Я положила руку на плечо Джейми. Твердое и напряженное, как сталь шпаги. В глазах у меня помутилось.

– Джейми!.. – пролепетала я. – Джейми…

И потеряла сознание.

Я выплыла из мерцающего желтоватого тумана, состоявшего из пыли, солнечного света и осколков воспоминаний, чувствуя, что совершенно потеряна во времени и пространстве.

Надо мной склонился Фрэнк, лицо его было искажено тревогой. Он держал меня за руку. Нет, это не он. Это я держалась за чью-то руку, куда более крупную, чем у Фрэнка, пальцы мои ощущали жесткие волоски на запястье. Руки у Фрэнка были гладкие, точно у девушки.

– Как вы?

Голос Фрэнка, мягкий, интеллигентный.

– Клэр!

Голос куда более грубый и низкий, он вовсе не был голосом Фрэнка. И уж совсем не интеллигентный. И еще он был полон тревоги.

– Джейми… – Наконец-то я подобрала имя, соответствующее мысленному образу, к которому стремилась всей душой. – Джейми! Не надо!..

Я села, дико озираясь по сторонам. Меня окружали любопытные лица придворных, и среди них – лицо его величества. Склонившись, он разглядывал меня с сочувствием и интересом.

Два человека стояли рядом на коленях, в пыли. Справа Джейми – глаза испуганно расширены, лицо бледное, точно цветок боярышника над головой. А слева…

– Вы в порядке, мадам?

Светло-карие, слегка встревоженные глаза, вопросительно изогнутые над ними тонкие черные брови. Нет, конечно, это не Фрэнк. И не Джонатан Рэндолл… Этот человек моложе капитана лет на десять, он почти одного возраста со мной. Лицо бледное, гладкое. Такой же четко очерченный рот, но в линиях его не угадывается жестокости.

– Вы… – прохрипела я, отстраняясь от него как можно дальше. – Вы…

– Александр Рэндолл, эсквайр, мадам, – быстро ответил он и вскинул руку, словно хотел дотронуться до шляпы, которой не было. – Кажется, мы с вами прежде не встречались?

В голосе его звучало сомнение.

– Я… э-э… нет, не встречались, – ответила я и откинулась на руки Джейми.

Они все еще были твердыми, как железо, однако рука, сжимавшая мою, слегка дрожала, и я спрятала ее в складки платья, чтобы остальные не заметили.

– Довольно необычный способ знакомства, миссис… э-э… леди Брох-Туарах?

Высокий пронзительный голос привлек мое внимание, и я, подняв голову, увидела над собой румяное и нежное, как у херувима, лицо герцога Сандрингема, он с любопытством выглядывал из-за спин графа де Савиньи и герцога Орлеанского. Затем он протолкался поближе и протянул мне руку – помочь подняться. Держа мою вспотевшую ладонь в своей, он кивком указал на Александра Рэндолла, эсквайра. Тот, растерянно хмурясь, наблюдал за этой сценой.