– Потому что я не собираюсь праздновать фальшивые отношения и обманывать десятки людей. И потому, что пункт, по которому я оказываю тебе одолжение, находится в конце моего списка дел, где-то между пунктами «выщипать ресницы пинцетом» и «затеять драку с пьяным Сантой в метро». – Я все еще держала дверь открытой, но меня трясло. Я не могла перестать думать о Ронане Блэке. О том, как его болезнь, должно быть, ударила по Кэти и Лори. О мамином письме, в котором она просила оставаться сострадательной. Наверняка она не это имела в виду.

– Я тебя уволю, – обыденно произнес Чейз, не теряя ни секунды.

– Я подам на тебя в суд, – с той же небрежностью возразила я, не подавая виду, что была на грани истерики из-за его угрозы. Мне нравилась моя работа. К тому же он чертовски хорошо знал, что я живу от зарплаты до зарплаты и не перенесу даже кратковременной безработицы.

Неудивительно, что его фамилия Блэк[4]. Его черное сердце идеально сочеталось с ней.

– У вас туго с деньгами, мисс Голдблум? – изогнув бровь, спросил Чейз убийственным голосом.

– Ты знаешь ответ. – Я оскалилась. Квартира на Манхэттене, какой бы маленькой она ни была, стоила целое состояние.

– Прекрасно. Сделай мне одолжение, и я возмещу тебе потраченное время и усилия. – Он за секунду сменил личину плохого копа на хорошего.

– Кровавые деньги, – заметила я.

Он пожал плечами, всем своим видом показывая, что устал от моих выходок.

– Кровавые? Нет. Возможно, есть лишь несколько царапин.

– Предлагаешь мне плату за партнерство? – я проигнорировала пульсирующий тик в веке. – Для этого есть отдельное слово. Проституция.

– Я не плачу за то, чтобы ты спала со мной.

– Тебе и не нужно. По глупости уже делала это бесплатно.

– Не слышал, чтобы ты тогда жаловалась. Послушай, Мэд…

– Чейз. – Я передразнила его предупредительный тон, ненавидя то, что он использовал для меня свое прозвище – не Мэдди, не Мэдс, а просто Мэд – и что от этого у меня в животе до сих пор копошились бабочки.

– Мы оба знаем, что ты согласишься, – объяснил он с едва завуалированным раздражением, присущим взрослому, который объясняет малышу, почему тому следует принять лекарство. – Избавь нас от этого танго. Уже поздно, завтра у меня собрание совета директоров, и я уверен, что ты умираешь от желания рассказать своим подружкам о маленьком свидании со Скуби-тупом.

– Правда? – передразнила я, мой взгляд уже готовился испепелить Чейза одной только силой отвращения. Не говоря уже о его последнем подколе. Просто Чейз оставался Чейзом, побив свой собственный мировой рекорд Гиннесса по степени придурковатости.

– Да. Потому что ты Мученица Мэдди, а это правильный поступок. Ты самоотверженная, внимательная и сострадательная. – Он перечислил эти черты как данность, будто они не казались ему такими уж положительными. Его взгляд скользнул с моего лица на стену позади меня, где я приколола десятки квадратов тонкой ткани. Шифон, шелк и органза. Белые и кремовые материалы со всего мира, а также наброски свадебных платьев в карандаше. Я покачала головой, понимая, о чем он думает.

– Заканчивай с этим, ковбой. Я никогда не выйду за тебя замуж.

– Прекрасная новость для всех.

– В самом деле? А мне казалось, ты только что попросил меня стать твоей невестой.

– Фиктивной невестой. Я не прошу твоей руки.

– Тогда о чем ты просишь?

– О любезности не разбивать сердце моему отцу.

– Чейз…

– И если ты не придешь, Мэд, это его разрушит. – Он провел дрожащей рукой по своим локонам.

– Образуется снежный ком. – Я покачала головой. Мои пальцы будто танцевали, настолько сильно их пронимала дрожь.

– Только не под моим присмотром. – Чейз выдержал мой взгляд, на его лице не дрогнул ни единый мускул. – Я не жажду твоего возвращения, Мэдисон, – сказал он, и по какой-то причине эти слова рассекли мою кожу и выпустили всю кровь. Всегда подозревала, что Чейз никогда по-настоящему не хотел меня, даже когда мы были вместе. Я была просто мячиком для снятия стресса, с которым он рассеянно играл, пока его мысли уносились куда-то в другое место. Я вспомнила, как чувствовала себя невидимкой, когда он смотрел на меня. Как он фыркал, глядя на мои причудливые платья. Бросал косые взгляды, заставляя чувствовать себя чуть менее привлекательной, чем цирковая обезьянка. – Я не хочу, чтобы мой отец покинул этот мир, когда в нем царит хаос. Мама. Кэти. Я. Все это слишком. Ты же понимаешь, правда?

Мама.

Больничная койка.

Разбросанные письма.

Мое опустошенное, ноющее сердце, которое так и не оправилось от потери.

Я чувствовала, как моя решимость рушится трещина за трещиной, пока, наконец, слой льда, которым я себя окутала, впустив Чейза в квартиру, не упал с беззвучным лязгом, напоминая воина, который сбросил свои доспехи. Блэк помнил наш разговор несколько месяцев назад, тогда я поведала, как моя мать умерла в том же месяце, когда отец подал заявление о банкротстве их бизнеса, цветочного магазинчика Iris’s Golden Blooms, и я провалила семестр. Она покинула мир в тревоге и беспокойстве за своих близких.

Тот факт, что мама не ушла безмятежно, до сих пор терзал меня каждую ночь.

Не имело значения, что я окончила школу с отличием и даже получила частичную стипендию для обучения в колледже или что папа снова встал на ноги, после чего наш цветочный магазин стал приносить прибыль. Всегда казалось, что Айрис Голдблум застряла в подвешенном состоянии того адского периода нашей жизни, вечно ожидая, сможем ли мы выкарабкаться.

Как бы я ни ненавидела Чейза Блэка за его поступок по отношению ко мне, я не собиралась навлекать на его семью еще одно бедствие в виде отмененной помолвки. Но и играть по его правилам я тоже не собиралась.

– Где, по мнению твоей семьи, я пропадала последние шесть месяцев? Разве им не казалось странным, что меня нет рядом?

Чейз невозмутимо пожал плечами.

– Я руковожу компанией, которая богаче некоторых стран. Родителям говорил, что мы видимся по вечерам.

– И они на это купились?

Он сверкнул зловещей улыбкой. Разумеется, купились. Чейз обладал жуткой способностью внушать беспокойство новоиспеченной невесте.

– Ладно, – проворчала я. – Что будет, когда мы в итоге расстанемся?

– Предоставь это мне.

– Уверен, что все продумал? – План казался ужасным. Готовый материал для романтической комедии по одному из кабельных каналов. Но я знала, что Чейз серьезный человек. Он уверенно кивнул.

– Мама с сестрой будут разочарованы, но их это не сломит. Отец желает мне счастья. Более того – я хочу, чтобы он тоже был счастлив. Любой ценой.

С такой логикой я поспорить не могла, и, честно говоря, это оказалось единственным, что даровало Чейзу превосходство надо мной. Мое сочувствие его ситуации.

– Я приеду в эти выходные, но на этом все и закончится. – Я подняла указательный палец в знак предупреждения. – Одни выходные, Чейз. Потом можешь говорить им, что я занята. И что бы ни случилось, вся эта абракадабра с помолвкой будет держаться в строжайшем секрете. Не хочу, чтобы эта фикция укусила меня за зад на работе. Кстати, о ней: после того, как мы отменим нашу так называемую помолвку, я сохраню свою работу.

– Слово скаута. – Но он поднял только один палец. Если точнее, средний.

– Ты никогда не был в скаутах. – Я взглянула на него с прищуром.

– А тебя не кусали за зад. Это фигура речи. Нет, постой. – Его губы медленно растянулись в ухмылку. – Все же кусали.

Указав на дверь, я почувствовала, как шея и лицо залились румянцем, пока я вспоминала тот раз, когда меня действительно укусили за задницу.

– Вон.

Чейз засунул руку в задний карман. Ужас обвил мое горло сродни тугому шарфу, когда он вытащил маленькую бархатную шкатулку с эмблемой Black & Co. и бросил ее мне в руки.

– Я заеду за тобой в пятницу в шесть. Походный костюм обязателен. Практичная одежда – нет, но тем не менее чертовски приветствуется.