Ладонский тяжело, со старческим хрипом вздохнул и заявил:

– Да если бы не острая необходимость, разве бы я Софию за твоего охламона отдал? Ты смотри… – Лев Степанович перевел на меня взгляд и пригрозил тростью. – Не испорть мне девку, не для тебя растил.

Вот сука! Я сейчас отберу у Ладонского эту палку и…

Я выдохнул. Детей, женщин и стариков, даже если они мегазловредные, трогать нельзя.

– Можете не беспокоиться, я к вашей внучке и пальцем не прикоснусь, – процедил я.

– Пальцем как раз ее трогать не запрещаю, а вот кочерыжку свою в штанах попридержи. Это, кстати, в твоих же интересах, – произнес Ладонский и вновь переключился на моего отца. – Я же Софию «безопаснику» своему пообещал, он давно на нее поглядывает. Он так шумел, когда узнал, что я внучку за сына твоего выдаю, но когда я ему все объяснил, вроде бы успокоился и согласился год подождать.

– Ты имеешь в виду Миронова? – уточнил отец.

– Его самого, – подтвердил Лев Степанович. – Мужик он правильный, много лет на меня работает, и за все это время ни одного нарекания.

– Так ему, если не ошибаюсь, лет сорок пять, а внучке твоей чуть за двадцать перевалило, – заметил отец и уже тише добавил: – Да к тому же это сейчас он вроде как начальник безопасности, а раньше-то… Не жалко родную кровь? Мало ли что… Обидит. Все в курсе, чем он занимался и на что способен.

– София – девка неглупая, найдет к Миронову подход, а нет, значит, сама виновата.

В этот момент мне стало даже жалко свою будущую супругу. Миронова я знаю лично и ничего хорошего сказать о нем не могу, и никому бы не посоветовал иметь с ним дело – опасно для жизни. Для него что в туалет сходить, что человеку голову прострелить – одинаково необременительно.

– Внучка-то твоя знает о вашей с Мироновым договоренности, одобряет кандидатуру? – спросил отец у Ладонского.

– Нет, успею еще сказать.

– Откажется она, вот увидишь, – заявил мой отец.

– А кто бабу спрашивать станет? – оскалился Лев Степанович. – Это у тебя, Витюша, все шиворот-навыворот, а у меня в доме мое слово – закон.

Ряженый пингвин Ладонского занес в кабинет еще одно кресло и поставил его по правую руку от меня, затем собрал пустые чашки, получил по хребтине за то, что София до сих пор не пришла, и испарился.

Примерно через три минуты дверь снова скрипнула, и я подумал, что вот и моя лягушонка в коробчонке «нарисовалась».

Обернулся, но вместо Софии увидел Анну.

Черт ее подери! Зачем пришла? Сказал же, чтобы позвонила мне через пару часов…

– Почему так долго? – прорычал Ладонский, и у меня полегчало на душе: Анна не из-за меня сюда явилась, ее хозяин позвал.

– Я в саду пересаживала кусты, а о том, что время встречи перенесли, мне никто заранее не сообщил. Как только я обо всем узнала, сразу же пришла, – ответила девушка, и я напрягся.

Почему Анна разговаривает со Львом Степановичем на равных и о какой встрече она говорит?

Красавица из сада и есть внучка Ладонского?

Да не-е-ет. Бред. Я видел Софию, ничего общего с Анной.

– Ты опять копалась в земле? Выглядишь как оборванка! – рявкнул Ладонский.

– Мне переодеться?

– София, сядь, – сказал Лев Степанович, и я выпал в осадок, – мы и так долго тебя ждали.

Чтоб я сдох!

Пока я приходил в себя, псевдоцветочница прошла вглубь комнаты и, закинув ногу на ногу, устроилась по соседству.

Это что же за день-то такой неудачный? Я что, сегодня, когда зубы чистил, щетку и тюбик на полку не по фэншую положил?

Я покосился на девицу. Сидит довольная, лыбится, визитку мою в ручонках вертит.

Развела, дрянь, как пацана малолетнего! Небось, думает – самая умная. Ничего, сочтемся еще.

Ладонский нас друг другу представил. Я сухо поздоровался, неимоверным усилием воли вместо ругательств выдавил из себя вежливые слова и отвернулся от мерзавки, глаза бы мои ее не видели!

И как она могла мне понравиться, не пойму.

Как была белобрысой дрянью, так ею и осталась.

Яблоко от яблони недалеко падает, а это вообще на дереве осталось висеть. Лев Степанович ох как с наследником промахнулся! Если он искал себе подобного, надо было Софию выбирать. Она его точная копия – хитрая, подлая фурия, правда, упаковка чуть покрасивее и помоложе, а так один в один Ладонский, только с грудью и длинными волосами.

Разговор резко перешел на обсуждение нашего с Софией брака, будь он неладен. Сначала речь шла о том, что после развода каждый из нас останется при своем. Потом было решено, что жить мы будем у меня в квартире. Какая же это боль! Внучке Ладонского хватит недели на то, чтобы изгадить мою идеальную холостяцкую берлогу, а я ведь так ее берег, только проверенных любовниц туда водил. Теперь там поселится эта зараза, натащит ворох свою вещей, они будут повсюду валяться, а я – об них спотыкаться. Вечерами я люблю отдохнуть в тишине (шума мне и на работе хватает), но чую, об этом придется забыть. Теперь София будет бегать по дому с телефоном у уха и звонить подружкам, парикмахерам, стилистам, бровистам, шмотистам, мать их…

Камнем преткновения стали ужин в честь помолвки и последующая за этим свадьба. Мой отец предлагал отметить эти два события с размахом и шиком. Подозреваю, что ему лично все равно, но матушка не поймет, если он сэкономит на свадьбе единственного сына. Ладонский же, напротив, предлагал более дешевые варианты и был не намерен тратиться. Когда представители старшего поколения, пачкая друг друга вылетающей изо рта слюной, разбирались, кто же из них прав, София незаметно для всех подкинула мне на колени мою же визитку.

– Я ее немного испачкала, ты уж прости, – шепнула она и, похлопав ресничками, изобразила раскаянье.

София не испачкала визитку, она нарисовала на ней чертика, который, повернувшись спиной, выпячивал свою хвостатую пятую точку, а еще рогатый оглядывался и показывал длинный раздвоенный на конце язык, ну и, конечно, выглядел при этом очень счастливым.

Художница, блин, от слова «худо».

Я перевел взгляд с визитки на девушку. Сделала гадость и сидит светится. Чертиков она мне малюет, ну-ну…

«Намотать бы твой несуразный хвост на кулак и оттаскать так, чтобы завизжала. А потом перекинуть через колено и отшлепать до красноты. Да, милая, веселись, пока можешь, у нас с тобой целый год впереди».

– Я сам заплачу и за ужин, и за свадьбу, как-никак женюсь впервые, – сказал я, и в комнате стало тихо.

– Правильное, хоть и запоздалое решение, – после паузы высказался Ладонский и обратился к внучке: – София, ты же какое-то платье дорогое хотела, теперь знаешь, кому счет за него выставить.

– Сама разберусь, – фыркнула девушка, словно дед ее обидел.

Я не стал уточнять, и для меня осталось загадкой, что же девушка имела в виду, когда это произнесла. То ли то, чтобы дед не переживал и не учил свою бывалую внучку, как из людей деньги вытряхивать, то ли собиралась сама оплатить свое платье? В последнее верилось слабо, но если это все же так, то София пошла не в Ладонского – тот никогда не упустит выгоду.

Когда даты были назначены, а финансовые вопросы урегулированы, мы с отцом стали собираться, и Лев Степанович с внучкой, как гостеприимные хозяева, пошли нас проводить.

Только вот до двери мы добрались, а из дома не вышли. Лев Степанович и мой отец, встав в дверном проеме, вновь стали вспоминать свое бурное прошлое.

– А я гляжу, ты изменилась, – чуть наклонившись, тихо сказал я Цветочнице, стоявшей рядом. – От прыщей избавилась, косметикой пользоваться научилась, выросла в определенных местах. – Я еще раз и, надо признать, не без удовольствия окинул взглядом пышную девичью грудь. – Мне интересно, это природа так постаралась или опытная рука хирурга? – не удержался я от едкого замечания, хотя был уверен, что грудь у Софии настоящая.

– Конечно хирург, – не раздумывая, ответила девушка, а потом я получил от нее сдачи. – Но ты не особо радуйся, тебе он вряд ли поможет. Судя по размеру твоего автомобиля, тебе нужно кое-что увеличить. – София опустила голову и посмотрела на мой пах. – И тут не хирурга надо искать, а волшебника.