— Ну что вы, тетя Матильда, я сделаю все, как вы скажете. Конечно, он мне нравится. Он со мной почти не говорил, но, наверное, он человек хороший, и как вы, тетя, скажете, я так все и сделаю.

— А почему тогда ты стоишь все время как дурочка и не отвечаешь, когда тебя спрашивают?

— Я не слышала, чтобы вы мне велели что-нибудь сказать. Я не знала, что вы хотите, чтоб я говорила. Как вы мне посоветуете, чтобы мне же лучше, я так и сделаю. И если вам хочется, чтобы я вышла замуж за Германа Кредера, я выйду.

Вот так Лену Майнц и сосватали.

Старая миссис Кредер со своим Германом ни о чем таком не говорила. Ей никогда не приходило в голову, что нужно обсуждать с ним подобные вещи. Она просто сказала ему про свадьбу с Леной Майнц и что она работящая, и бережливая, и слова поперек не скажет, и Герман как обычно что-то ей такое в ответ промычал.

Миссис Кредер и миссис Хейдон назначили день и сделали распоряжения насчет свадьбы, и пригласили всех, кто должен был прийти, чтобы увидеть, как они поженятся.

Через три месяца Лена Майнц и Герман Кредер должны были стать мужем и женой.

Миссис Хейдон проследила за тем, чтоб у Лены было все что нужно. Пришлось очень много помогать Лене шить. Шила Лена так себе. Миссис Хейдон сперва ругалась на нее, что она не умеет шить как следует, а потом проявила к Лене доброту и сочувствие и наняла девушку, чтобы та приходила и помогала шить. Лена по-прежнему жила у своей доброй хозяйки, но теперь каждый вечер и все выходные проводила у тетки за всем этим шитьем.

Миссис Хейдон накупила Лене красивых платьев. Лене это очень даже понравилось. А чтобы к платьям были новые шляпки, это Лене понравилось еще больше, и миссис Хейдон заказала их у настоящего шляпника, у которого они вышли очень даже хорошенькие.

Лена все эти дни немного нервничала, но про замужество почти не думала. Она, по правде говоря, не очень-то даже представляла себе, что это такое, что с каждым днем все ближе.

Лене нравился дом, где она работала, приятная хозяйка и добрая кухарка, которая вечно бранилась, и ей нравились девушки, с которыми она всегда сидела в парке. Но она не знала, понравится ли ей больше замужем. Она всегда слушалась тетю, но сразу начинала нервничать, едва увидит Кредеров с их Германом. Она была возбуждена, и ей нравились новые шляпки, и все шутили над ней, и свадьба была все ближе, а она никак не могла взять в толк, что же это такое, что скоро с ней произойдет.

Герман Кредер больше знал про то, что такое женатая жизнь, и это ему не слишком нравилось. Ему не нравилось, когда были девушки, и он бы не хотел, чтобы одну из них пришлось постоянно терпеть с собой рядом. Герман всегда делал то, чего от него хотели отец с матерью, и вот теперь они хотели, чтобы он женился.

Герман был человек нелюдимый; а еще он был тихий и замкнутый. Ему нравилось выбираться в город с другими мужчинами, но только чтобы без женщин. Мужчины шутили над ним, что он женится. Герман ничего ни имел против, пускай их шутят, но жениться и чтобы девушка всегда была с ним рядом, ему не очень-то хотелось.

За три дня до свадьбы Герман уехал за город, на воскресенье, с ночевкой. Они с Леной должны были пожениться во вторник, во второй половине дня. Когда настал вторник, от Германа не было ни слуху ни духу.

Старики Кредеры поначалу не очень-то беспокоились. Герман всегда делал так, как они хотели, и, конечно же, он вернется как раз к свадьбе. Но когда прошел понедельник и настала ночь, а Германа все не было, они пошли к миссис Хейдон и рассказали ей все как есть.

Миссис Хейдон очень разнервничалась. Мало того, что она извелась вся, пока все приготовила, теперь еще этот глупый Герман смылся, и никто не мог объяснить, что случилось. Лена на месте, и все готово, и теперь осталось только сыграть свадьбу, и надо бы знать наверняка, что и Герман будет на месте.

Миссис Хейдон очень разнервничалась, а сказать старикам Кредерам она особо ничего и не могла. Она не хотела с ними ссориться, потому что ей уж очень хотелось, чтобы Лена вышла замуж за Германа.

Наконец они решили, что свадьбу нужно отложить на неделю. Старый мистер Кредер съездит в Нью-Йорк за Германом, потому что, скорее всего, Герман уехал к тамошней замужней сестре.

Миссис Хейдон разослала всем приглашенным весточки, чтоб подождали неделю, считая с нынешнего вторника, а во вторник утром послала за Леной, чтобы та приехала к ней поговорить.

Миссис Хейдон была очень злая на бедную Лену, когда та к ней приехала. Она принялась ругать ее на чем свет стоит, почему она такая глупая, и теперь вот Герман уехал, и никто не знает куда, а все оттого, что Лена такая размазня и дурочка. А миссис Хейдон ей вместо матери, а Лена вечно стоит столбом, и кто ее о чем ни спросит, ответа не дождешься, и Герман тоже хорош гусь, а отец теперь, значит, езди ищи его. И незачем старикам для своих детей стараться. Дети все неблагодарные, и слова доброго не дождешься, а старики всегда для них стараются. Лена, она что, думает, миссис Хейдон приятно рук не покладать, только чтобы Лена была счастлива и чтобы у нее был муж, а Лена такая неблагодарная и все норовит сделать поперек. Что ж, пусть будет урок бедной миссис Хейдон, чтоб не делала людям добра. Пусть люди сами о себе заботятся и больше не лезут к ней со своими бедами; она теперь наученная и никому ни за что помогать не станет. Ей от этого одни сплошные хлопоты, да и мужу это не по душе. Он ей всегда говорил, что она слишком добрая, а никто ей даже спасибо не скажет, вот и Лена все только стоит столбом и никому ни слова в ответ, о чем ее ни спросят. Со своими дурочками разлюбезными Лена небось еще как разговаривает, с этими, с которыми сидит все время в парке и которые ей, между прочим, ничего хорошего пока не сделали, знай только деньги тянут, а вот с собственной теткой, которая столько для нее всего, и такая добрая, и как с родной дочерью, так нет, Лена стоит и не отвечает, и никогда тетке от нее никакой радости, и нет чтобы сделать как тете хочется. «Ладно, теперь чего уж стоять и слезы лить. Все, Лена, поздно, Германа-то поминай как звали. Раньше надо было думать, не пришлось бы теперь стоять и слезы лить, и меня еще расстраивать, и чтобы меня муж ругал, что я обо всех забочусь, а никто даже спасибо не скажет. Слава богу, Лена, хоть теперь до тебя дошло; ладно, постараюсь сделать для тебя что смогу, хоть ты и не заслуживаешь, чтоб о тебе пеклись. Ну, может, хоть в следующий раз будешь умнее. Езжай теперь домой и постарайся по дороге не испортить платье, и шляпку новую тоже; зря ты их нынче надела; но тебе, Лена, хоть кол на голове теши. В жизни подобной тупости не встречала».

Миссис Хейдон замолкла, а Лена все так и стояла в своей шляпе с красивыми цветочками, и слезы текли у нее из глаз, и Лена все никак не могла понять, что же она такого сделала, но только теперь она не выйдет замуж, а если мужчина бросает девушку в самый день свадьбы, это ей позор на всю жизнь.

Лена отправилась домой одна-одинешенька и плакала в трамвае.

Бедная Лена плакала что было сил в трамвае, одна-одинешенька. Она едва не испортила новую шляпку, когда плакала и билась головой о стекло. Потом она вспомнила, что так делать не надо.

Кондуктор попался добрый человек, и он ее пожалел, когда увидел, как она плачет. «Да не убивайся ты; такая хорошенькая, а плачешь; да найдешь ты себе другого», — сказал он, просто чтобы ее подбодрить. «А тетя Матильда сказала, что теперь я никогда не выйду замуж», — ответила, всхлипывая, Лена. «Ишь ты, как в воду глядел, — сказал кондуктор, — а ведь просто пошутить хотел. Не знал, что тебя и в самом деле бросил парень. Дурной, выходит, тебе парень попался. Но ты не переживай, он, видно, совсем ничего не понимает, коли смылся и бросил такую хорошенькую барышню вроде тебя. Давай-ка расскажи мне, что стряслось, а я тебе помогу». Вагон был пуст, и кондуктор сел с ней рядом и обнял ее одной рукой, просто чтобы утешить. Тут Лена вспомнила, где она находится и что если тетя такое про нее узнает, то станет ругаться. Она отодвинулась от кондуктора в самый уголок. Он рассмеялся: «Да не бойся ты, — сказал он, — я тебя не трону. Ты давай-ка держись. Ты такая миленькая и мужа себе найдешь обязательно, хорошего, правильного. И никому не позволяй себя дурачить. Ты хорошая девушка, и не надо меня бояться».