— Мне кажется, мисс Матильда, что центов десять он уж во всяком случае должен ей платить. Восемь центов — такая жалкая сумма, а она ведь делает для него всю работу по дому, да еще такая умница, не то что наша дуреха Салли. Салли никогда бы ничему как следует не научилась, если бы я ее не пилила день и ночь, хотя, в общем, Салли девушка славная, у меня к ней душа лежит, и толк из нее будет.
Салли была добрая и послушная немецкая девочка. Она никогда ничего не говорила Анне поперек, и не огрызалась, совсем как Питер, старушка Малышка или крошка Шарик, и хотя в доме вечно звучал резкий Аннин голос, хотя она все время пыталась хоть кого-нибудь, да усовестить, хоть кому-нибудь, да устроить нагоняй, в целом на кухне царили мир и спокойствие.
Анна была теперь для Салли прямо как мать, как добрая и твердая немецкая мать, которая следит за каждым шагом дочери и выговаривает ей за всякую мелочь, чтобы удержать от неверных шагов. Те искушения, которые подстерегали Салли, и те проступки, которые она совершала, имели много общего с проступками и искушениями, свойственными оболтусу Питеру и жизнерадостному крошке Шарику, и всех троих Анна держала в ежовых рукавицах одними и теми же способами.
Главным недостатком Салли, помимо того, что она вечно все забывала и никогда не отмывала руки дочиста, прежде чем подавать на стол, был мясников мальчишка.
Этот мясников мальчишка был юноша довольно неприятный. И вот над Салли начала сгущаться тень подозрения, что она проводит те вечера, когда у Анны выходной и ее нет дома, в обществе этого скверного мальчишки.
— Салли такая хорошенькая, мисс Матильда, — говорила Анна, — и такая уж она бестолковая, и такая глупая, и все-то норовит надеть красный жакет, и волосы себе накудривает утюгом, смех один, да и только, вот я ей и говорю, что если бы она хоть раз отмыла руки как следует, так это было бы куда лучше, чем целыми днями расфуфыриваться ради этого мальчишки, но только нынешней молодежи, ей хоть кол на голове теши, мисс Матильда. Салли хорошая девочка, но мне приходится все время за ней приглядывать.
Тень подозрения сгущалась над Салли все сильнее и сильнее: что те вечера, когда у Анны выходной, она проводит с этим мальчишкой, на кухне. Однажды утром голос у Анны взвился пуще обычного.
— Салли, это не тот банан, который я вчера купила в дом для мисс Матильды, ей на завтрак, а ты сегодня с утра пораньше куда-то выходила из дому, что ты делала на улице?
— Ничего, мисс Анни, просто вышла воздухом подышать, вот и все, а банан тот же самый, нет, правда, он самый, мисс Анни.
— Салли, как ты можешь так говорить после того, что я для тебя сделала, и мисс Матильда тоже к тебе прямо как к дочери родной. Никаких бананов с такими вот пятнышками я вчера домой не приносила. Я тебя насквозь вижу, ведь приходил к тебе вчера этот твой мальчишка, и слопал его, пока меня не было, а ты сегодня утром пошла и купила другой. Только не ври мне, Салли.
Салли поначалу напрочь все отрицала, но потом сдалась и сказала, что мальчишка был, и, когда услышал, как пришла Анна и ключ проворачивается в замке, то схватил банан со стола и убежал.
— Но я теперь ни за что его больше сюда не впущу, мисс Анни, вот честное вам слово, — сказала Салли.
И на несколько недель все успокоилось, а потом Салли с ее дурацкой простотой снова начала по вечерам наряжаться в красный жакет, нацеплять свои цацки и палить волосы утюгом.
Как-то раз, роскошным вечером в самом начале весны, мисс Матильда стояла на крылечке у распахнутой настежь двери, и ей было радостно на душе оттого что вечер выдался такой славный. И тут к дому подошла Анна, хотя этот вечер был у нее выходной.
— Не запирайте, пожалуйста, дверь, мисс Матильда, — тихим голосом сказала Анна, — не хочу, чтобы Салли знала, что я дома.
Анна тихо прокралась сквозь дом, к самой кухонной двери. Как только она коснулась дверной ручки, при одном этом звуке внутри раздался шум и грохот, и Салли сидела в кухне одна-одинешенька, но, вот ведь незадача, мясников мальчишка, убегая, забыл свое пальто.
Сами видите, что жизнь у Анны была тяжелая и многотрудная.
С мисс Матильдой у Анны тоже были свои трудности.
— И я, значит, работаю как проклятая, и работаю, и работаю, только чтобы сэкономить деньги, а потом вы идете и тратите их на всякие глупости, — причитала Анна, когда ее хозяйка, женщина большая и беззаботная, приходила домой с какой-нибудь фарфоровой безделушкой, гравюрой, а то иногда и с целой картиной, маслом, под мышкой.
— Но, послушай, Анна, как же ты не понимаешь, — возражала ей мисс Матильда, — если бы ты не экономила деньги, разве я смогла бы покупать все эти вещи, — и Анна таяла, и вид у нее делался довольный, пока она не узнавала, сколько это стоит, и не заламывала в ужасе руки.
— Ой, мисс Матильда, мисс Матильда, и вы отдали столько денег вот за это, а вам, между прочим, не в чем даже в люди выйти, и давно пора купить новое платье.
— Ну, может быть, я его себе и куплю, на следующий год, — жизнерадостно признавала свое полное поражение мисс Матильда.
— Если только мы до той поры доживем, мисс Матильда, — с мрачным видом отвечала Анна, — уж я-то прослежу, чтоб именно так вы и сделали.
Анна очень гордилась тем, сколько мисс Матильда всего знает и сколько у нее разных интересных вещей, но ей не нравилась, что мисс Матильда не следит за собой и всегда носит старые вещи.
— Как вы можете идти на званый обед в этом платье, мисс Матильда? — говорила ей Анна, встав как скала в проеме парадной двери. — Пойдите и наденьте то новое платье, которое так вам идет.
— Но, послушай, Анна, у меня совсем нет времени.
— Есть у вас время, а я поднимусь с вами наверх и помогу его надеть как следует, ну, пожалуйста, мисс Матильда, нельзя же идти на званый обед в этом платье, а на следующий год, если, конечно, мы до той поры доживем, я заставлю вас купить к нему еще и новую шляпку. Стыдно, мисс Матильда, в таком виде на люди показываться.
Бедной хозяйке только и оставалось вздыхать и делать так, как велено. По ее беззаботному, ленивому нраву ей было даже проще ни о чем лишний раз не задумываться, но иногда выносить все это ей становилось трудно, потому что из раза в раз ее отправляли наверх переодеваться, если только ей не удавалось пулей выскочить за дверь, пока Анна ее не заметила.
Жизнь у большой и ленивой мисс Матильды всегда была легкая и беззаботная, потому что Анна присматривала и заботилась и о ней самой, и о ее вещах и деньгах. Но, к сожалению, тот мир, в котором мы живем, далек от совершенства, и жизнерадостной мисс Матильде тоже порой приходилось с Анной не сладко.
Оно, конечно, очень приятно, когда за тебя все делают, но иногда бывает очень даже неприятно, когда тебе чего-то очень хочется прямо сейчас и ничего не выходит, потому что ты имел глупость не проговорить свои желания заранее. А еще мисс Матильда просто обожала отправляться в долгие и веселые прогулки пешком за город, уходить с бесшабашными друзьями бог знает в какие дали, между холмов и кукурузных полей, а там роскошные закаты, и кизил весь белый и сверкает отраженным лунным светом, и ясные звезды над головой, и воздух чист и будоражит кровь, и так неприятно вспоминать о том, как страшно будет злиться Анна, что она вернулась за полночь, хотя мисс Матильда и умоляла ее оставить сегодня все как есть и не ждать ее с горячим ужином наготове. А потом, когда вся веселая компания, то есть, мисс Матильда и ее приятели, переполненные чувством здоровой усталости, с кожей, чуть саднящей от свежего ветра, и с глазами, перед которыми все еще пляшут яркие солнечные зайчики, с приятной ломотой в суставах и роскошным чувством предвкушения приятной еды и ленивой неги после ужина в креслах, когда они все вместе подходили к ее маленькому домику — так вот, всей этой усталой компании, которая очень любила вкусную Аннину стряпню, было не слишком приятно оказаться перед запертой дверью, а потом стоять и теряться в догадках, не на сегодняшний ли вечер, по чистой случайности, приходится у Анны выходной, после чего основной массе гостей приходилось стоять, едва не падая от усталости, и ждать, пока мисс Матильда уговаривает Анну сменить гнев на милость, или же, в том случае, если Анна уже ушла, сама объясняет молодой и несмышленой Салли, как и чем кормить всю эту голодную ораву.
