Подобные вещи иногда и впрямь бывало трудно переносить, и оттого порой с глубокой печалью мисс Матильда ловила себя на предательском чувстве соучастия всем этим жизнерадостным Лиззи, меланхолическим Молли, грубым старым Кати и глупышкам Салли.

Кроме того, были у мисс Матильды с Анной и другие трудности. Мисс Матильде приходилось буквально спасать свою Анну от множества подруг, которые в милой манере, свойственной простым людям, брали у нее в долг сэкономленные деньги, а потом вместо денег расплачивались обещаниями эти деньги вернуть.

У доброй Анны было множество довольно-таки чудных подруг, которыми она обзавелась за те двадцать лет, что прожила в Бриджпойнте, и мисс Матильде зачастую приходилось буквально спасать ее от них ото всех.

Анна Федернер, то есть наша добрая Анна, происходила из крепкого южно-немецкого нижнего среднего класса.

Когда ей исполнилось семнадцать лет, она поступила в услужение в одну бюргерскую семью, в большом городе неподалеку от ее родного городка, но долго там не задержалась. Однажды хозяйка сказала своей подруге, что ее горничная — то есть Анна — проводит эту подругу до самого дома. Анна же считала себя прислугой за все, а никакой не горничной, и потому в ближайшее же время ушла от этих людей.

У Анны всегда было твердое патриархальное чувство того, что для девушки правильно, а что нет.

Никакие аргументы не могли ее заставить просидеть целый вечер в пустой гостиной, хотя ее просто наизнанку выворачивало от запаха краски, когда они решили привести в порядок кухню, и, как бы она не устала, она ни разу не согласилась присесть во время тех долгих разговоров, которые постоянно велись у них с мисс Матильдой. Девушка есть девушка, и вести себя должна, как подобает девушке, будь то в отношениях с хозяевами или в том, что касается еды.

Через некоторое время после того, как Анна ушла со службы, они с матерью предприняли поездку в Америку. Поехали они вторым классом, но поездка все равно получилась очень долгой и безотрадной. Мать у нее уже тогда болела чахоткой.

Они сошли на берег в симпатичном городке на крайнем юге, и там ее мать понемногу умерла.

Анна осталась одна и уехала в Бриджпойнт, где к тому времени уже успел обустроиться ее старший сводный брат. Этот брат был толстый, неуклюжий, добродушный немец, с целым букетом болезней, которые случаются, когда у человека лишний вес.

Он был булочник, и женатый, и дела у него шли совсем неплохо.

Анне брат, в общем, нравился, но она никогда и ни в чем от него не зависела.

Приехав в Бриджпойнт, она тут же устроилась в услужение к мисс Мэри Вадсмит.

Мисс Мэри Вадсмит была большая, светловолосая, беспомощная женщина, обремененная заботами о двух маленьких детях. Они остались ей от брата и его жены, которые оба умерли буквально через несколько месяцев один после другого.

Вскоре все ее домашнее хозяйство целиком легло на плечи Анны.

Анна всегда устраивалась к большим пышным женщинам, потому что они все ленивые, беззаботные и совсем беспомощные, так что все тяготы их существования непременно ложатся на плечи Анны, а ей только того и надо. Другие хозяева, кроме таких вот больших и беспомощных женщин, или, на крайний случай, мужчин, Анне были без надобности, потому что никакие другие не позволят тебе сделать из них людей совершенно свободных и беззаботных.

Анна от природы не очень любила детей, совсем не так, как, скажем, она любила собак и кошек, или больших и пышных хозяек. Ни к Эдгару, ни к Джейн Вадсмит она по-настоящему так и не привязалась. Мальчик, естественно, нравился ей больше, потому что мальчики охотней позволяют заботиться о себе, и чтобы их устраивали поудобней, и кормили вдоволь, а даже в самой маленькой девочке непременно натолкнешься на чисто женское, пусть даже едва заметное, противодействие, которое у девочек заложено в природе с самых малых лет.

Лето Вадсмиты проводили в каком-нибудь миленьком домике за городом, а на зимние месяцы перебирались в город, в большой гостиничный номер.

Постепенно заботы о принятии решений относительно переездов туда и обратно и мест, где можно будет поселиться на следующий сезон, и вообще все руководство этими перемещениями полностью перешло в руки Анны.

К тому времени, как малышка Джейн начала пробовать силы в чисто женском противодействии, Анна жила у мисс Мэри уже три года. Джейн была аккуратная, очень даже милая девчушка, хорошенькая и наделенная детским девичьим очарованием, с двумя тщательно заплетенными и уложенными вниз по спине беленькими косичками.

Мисс Мэри, так же как и Анна, от природы не очень любила детей, но эти двое были ей как-никак родственники, и она к ним привязалась и с готовностью подчинялась маленькой девочке, характер у которой был куда более сильный, и, к тому же, девочка и впрямь была само очарование. Анна всегда предпочитала ту грубоватую манеру, в которой можно обращаться с мальчиками, мисс Мэри же буквально таяла от ненавязчивой девичьей силы и ласковой девичьей властности.

Весной, когда все было готово к очередному переезду, мисс Мэри и Джейн вдвоем отправились в загородный дом, а Анна, закончив кое-какие городские дела, должна была последовать за ними через несколько дней, вместе с Эдгаром, у которого еще не начались каникулы.

Пока шла подготовка к лету, Джейн уже не раз и не два выказывала Анне свое несогласие с тем, как и что она делает, и все норовила сделать ей поперек. Маленькой Джейн было проще простого отдавать Анне самые неприятные распоряжения, и не от своего лица, а от лица мисс Мэри, большой, податливой, беспомощной мисс Мэри Вадсмит, которой никогда в жизни даже в голову бы не пришло отдавать Анне какие бы то ни было распоряжения.

Взгляд у Анны раз от раза делался все более колючим и жестким, и нижние зубы все сильнее выдвигались вперед и закусывали верхнюю губу, и все медленнее она проговаривала свое «Да, мисс Джейн» в ответ на быстрое «Ах, да, Анна! Мисс Мэри просила передать, что она хочет, чтобы то-то и то-то было сделано так-то и так-то!».

В день отъезда мисс Мэри уже усадили в экипаж.

— Ах, да, Анна! — воскликнула малышка Джейн, забежав обратно в дом. — Мисс Мэри просила передать, чтобы ты, когда поедешь, захватила с собой синие покрывала из ее комнаты и из моей.

Тело у Анны закостенело.

— Мы никогда не пользуемся ими летом, мисс Джейн, — низким голосом сказала она.

— Да, Анна, конечно, но мисс Мэри показалось, что это было бы очень мило, и она сказала мне, чтобы я передала тебе, чтобы ты ни в коем случае их не забыла, до свидания! — девчушка мячиком проскакала вниз по ступенькам и мигом вскочила в экипаж, который тут же тронулся с места.

Анна так и осталась стоять на крыльце, и глаза у нее были колючие и очень яркие и глядели жестко, а тело и лицо как будто закостенели от негодования. А потом она зашла обратно в дом и оглушительно захлопнула за собой дверь.

В следующие несколько дней жить с Анной под одной крышей было ой как непросто. Даже Малышка, новый щенок, любовь и гордость Аниного сердца, подарок от ее подруги, вдовы по имени миссис Лентман, — даже это умильное черно-пегое существо не могло не почувствовать обжигающего жара того пламени, которое бушевало у Анны в груди. А Эдгар, который так ждал этих нескольких дней, потому что для него они означали полную свободу и массу всяких вкусностей, — и то буквально места себе не находил под колючим Анниным взглядом.

Через два дня на третий Анна и Эдгар отправились в загородный дом Вадсмитов. Синие покрывала как лежали на своих местах в обеих комнатах, так и остались лежать на своих обычных местах.

Всю дорогу Эдгар сидел на козлах рядом с цветным кучером и правил лошадьми. Стояла ранняя южная весна. Поля и леса искрились влагой от недавних проливных дождей. Лошади медленно тащили экипаж вдоль по длинной дороге, вязкой от раскисшей глины и кочковатой от камней, специально набросанных кучками то здесь, то там, чтобы проезжие упряжки дробили их и втаптывали в землю. Вся как есть раскисшая весенняя земля была покрыта нежным пухом распускающихся цветов, листьев и папоротника. Верхушки деревьев сверкали ярко-красными и желтыми оттенками, ослепительно-белым и пышно-зеленым. Нижние слои воздуха были насквозь пропитаны дождевой влагой, над самой землей висела дымка, смешанная с голубоватым дымом от костров на голых весенних полях. А над всем этим царило прозрачное поднебесье, и пенье птиц, и радость оттого, что светит солнышко и дни становятся длиннее.