Как-то утром я зашла в спальню Констанс Флетчер поинтересоваться как она себя чувствует, потому что накануне вечером она была не то чтобы совсем в порядке.
Я вошла и закрыла за собой дверь. Констанс Флетчер такая большая и белая лежала на просторной кровати эпохи Ренессанса какими были меблированы все здешние спальни У двери стоял огромный ренессансный шкаф. Я так чудно провела ночь, сказала Констанс Флетчер, среди ночи мне явился тихий призрак, по правде говоря мы только что с ней расстались. У меня такое впечатление, что она все еще там в шкафу, вы не могли бы открыть шкаф пожалуйста. Я открыла. Ну что, спросила Констанс Флетчер, она там. Я сказала что ничего не вижу. Ну да конечно, сказала Констанс Флетчер.
Мы славно провели время а Гертруда Стайн написала за это время Портрет Мейбл Додж. Еще она написала портрет Констанс Флетчер который позже вошел в Географию и пьесы. Много лет спустя в общем уже после войны в Лондоне я познакомилась с Зигфридом Сассуном[88] на вечере который Эдит Ситуэлл[89] устроила в честь Гертруды Стайн. Он стал говорить о написанном Гертрудой Стайн портрете Констанс Флетчер который прочитал в книге География и пьесы и сказал что впервые заинтересовался творчеством Гертруды Стайн именно прочитав этот портрет. А потом добавил, а вы были с ней знакомы а если были не расскажете ли вы мне что у нее действительно был настолько удивительный голос. Ах так вы ее не знали, спросила я, и была весьма заинтригована. Нет, сказал он, я ни разу ее не встречал, но она поломала мне жизнь. Как так, я была уже не в силах сдержать любопытство. А вот так, сказал он, потому что из-за нее мой отец бросил мать.
Констанс Флетчер написала одну пьесу которая пользовалась большим успехом и долго шла на лондонской сцене называлась она Зеленые чулки но по большому счету вся ее жизнь прошла в Италии. Она в большей степени была итальянкой чем сами итальянцы. Она обожала своего приемного отца и потому была конечно англичанка но в жизни ей прежде всего довлела конечно же искусная и чисто итальянская рука Макиавелли. Она умела плести интриги и плела их на чисто итальянский лад и равных ей в этом искусстве не было даже среди итальянцев и на протяжении долгих лет была нарушительницей спокойствия в Венеции причем не только среди тамошних англичан но и среди итальянцев.
Пока мы жили на вилле Курониа туда приехал Андре Жид. Вечер кстати получился довольно скучный. Тогда же мы познакомились с Мюриел Дрейпер и с Полом Дрейпером. Гертруде Стайн всегда очень нравился Пол Дрейпер. Ей нравился его чисто американский энтузиазм и то как он объяснял всякие вещи и музыкальные и чисто человеческие Он много чего пережил на Диком Западе и это их тоже сближало. Когда Пол Дрейпер уехал обратно в Лондон Мейбл Додж получила от него телеграмму с таким текстом, пропал жемчуг подозреваем второго. Она сильно разволновалась пошла к Гертруде Стайн и спросила что ей теперь делать. Не будите меня, ответила ей Гертруда Стайн, все обойдется. А потом села в кровати, нет ну как сильно сказано, подозреваем второго, просто прелесть, вот только кто он этот второй. Мейбл принялась объяснять что в прошлый раз когда на вилле произошло ограбление полиция сказала что ничего не может поделать потому что никто не смог назвать конкретного подозреваемого и на сей раз Пол чтобы избежать лишних сложностей решил заявить в качестве подозреваемого второго лакея. Пока она все это объясняла пришла вторая телеграмма, жемчуг нашелся. Оказалось что этот самый второй лакей уложил его в коробку с воротничками.
Хавейс и его жена, впоследствии Майна Лой, тоже побывали во Флоренции. Дома у них был полный раздрай потому что они делали ремонт и всюду были рабочие но они умудрились привести его в порядок и устроили нам совершенно роскошный обед. И сам Хавейс и Майна были среди первых кто заинтересовался творчеством Гертруды Стайн. Хавейс читал Становление американцев в рукописи и пришел в восхищение. Вот только очень просил добавить запятых. Гертруда Стайн сказала что запятые ей без надобности, текст должен быть внятен сам по себе и не нуждаться в том чтобы его поясняли через посредство запятых и вообще запятая это просто знак что нужно сделать остановку и перевести дыхание но человек он и сам должен знать где ему лучше остановиться и перевести дыхание. Но все-таки, поскольку Хавейс ей нравился и даже очень и к тому же подарил ей изысканный рисунок для веера, она отдарилась двумя запятыми. Следует однако заметить что позже перечитывая рукопись она все равно их сняла.
Майне Лой интересно было ничуть не меньше но только ей было понятно и без запятых. Ей вообще всегда все было понятно.
Как только Гертруда Стайн написала портрет Мейбл Додж, Мейбл Додж тут же загорелась его опубликовать. Она и в самом деле отпечатала триста экземпляров и все были обернуты в бумагу под мрамор. Констанс Флетчер вычитывала гранки и нам всем было жуть как приятно. У Мейбл Додж тут же родилась идея что Гертруду Стайн начнут приглашать из имения в имение и везде она будет писать портреты а потом и вовсе начнет писать портреты американских миллиардеров и перед ней откроется в высшей степени увлекательная и прибыльная карьера. Гертруда Стайн очень смеялась. Немного времени спустя мы вернулись в Париж.
Именно в ту зиму Гертруда Стайн начала писать пьесы. Первая называлась так Это случилось пьеса. Она была о званом ужине который давали Харри и Бриджет Гибб. Потом она написала Дамские голоса. Ей до сих пор интересно писать пьесы. Она говорит что ландшафт есть декорация настолько естественная что для поля боя что для пьесы что просто грех не писать пьес.
Флоренс Брэдли, подруга Мейбл Додж, на зиму приехала в Париж. У нее был определенный сценический опыт и ей хотелось самой создать небольшой театр. Ей безумно хотелось поставить эти пьесы на сцене. Демут тоже в это время был в Париже. Его тогда больше интересовала литература нежели живопись и особенно его интересовали эти пьесы. Они с Флоренс Брэдли только о них тогда и говорили.
С тех пор Гертруда Стайн ни разу не видела Демута. Когда она впервые услышала что он занялся живописью ей стало очень любопытно. Они друг другу никогда не писали но время от времени передавали весточки через общих друзей. Демут постоянно просил передать что в один прекрасный день он напишет маленькую такую картину которая устроит его со всех возможных точек зрения и тогда он ей эту картину пришлет в подарок. И понятное дело много лет спустя, а точнее два года назад когда нас не было дома кто-то оставил на рю де Флёрюс маленькую картину с запиской что вот наконец картина которую Демут готов подарить Гертруде Стайн. Восхитительный маленький пейзаж где крыши и окна такие воздушные такие легкие что они они начинают жить собственной таинственной внутренней жизнью как у Готорна или у Генри Джеймса.
Вскоре после этого Мейбл Додж уехала в Америку и в ту же зиму была Арсенальная выставка[90] где широкая публика впервые получила возможность увидеть все эти картины Там показали и Обнаженную спускающуюся по лестнице Марселя Дюшана.
Примерно тогда же познакомились между собой Пикабиа и Гертруда Стайн. Я помню мы ходили к чете Пикабиа на обед и обед удался на славу, Габриэль Пикабиа вся такая живая и веселая, сам Пикабиа живой и черноволосый, а у Марселя Дюшана вид как у юного нормандского крестоносца.
Я всегда прекрасно понимала тот прилив энтузиазма который вызывал приезд Марселя Дюшана в Нью-Йорк в первые годы войны. Один его брат только что скончался от ран, другой был все еще на фронте а сам он был негоден к строевой. Он был чрезвычайно расстроен этим обстоятельством и ездил в Америку. Там все его любили. Настолько что в Париже ходила тогда дежурная шутка что как только какой-нибудь американец приезжает в Париж первое о чем он спрашивает, а как Марсель. Однажды Гертруда Стайн зашла навестить Брака, а случилось это сразу после войны, и прошла прямо в мастерскую где как раз сидели трое молодых американцев, и она сказал Браку, а как Марсель. Трое молодых американцев подошли к ней затаив дыхание и спросили, вы знаете Марселя. Она рассмеялась, и поскольку успела уже привыкнуть к неизбежной в любом американце уверенности в том что на свете есть один-единственный Марсель, объяснила что жену Брака зовут Марсель и что интересовалась она именно тем как дела у Марсель Брак В те времена особой дружбы между Пикабиа и Гертрудой Стайн как-то не сложилось.
