Помнится, я тогда сильно задумалась. И даже не о ситуации, а о себе. Кажется, сознание моё окончательно перестроилось и стало жить здесь и сейчас. По правилам этого мира, а не по прежнему опыту. Потому я и не поняла, что происходит. Не сталкивалась в этой жизни с таким. В прошлой всякого хватало, только мало что вспоминать неприятное не хочу, но и пользоваться теми методами не буду.

Помогла мне тогда вычислить вредительницу та самая девушка, что призналась в грехе своём. Хотя разве можно её в том обвинять?

Изгнали ленивицу, что сама работать не хотела и других к тому подбивала. Говорят же, что одна паршивая овца всё стадо портит, – так и у меня случилось. С того дня, как избавились от злодейки, работниц моих словно подменили. Появилось и прилежание, и желание учиться мастерству. Заговорили о будущем, задумались, на что деньги заработанные хотят потратить. Меняться стали бывшие затворницы гарема, словно ожили.

Вскоре при мастерской открылась лавка, в которой можно было купить салфетки, покрывала, шали и шарфы, связанные мастерицами. И надо было забрести в магазинчик господину Хоробрику – матушке подарок искал. А там милая девушка раскладывает принесённые из цеха вещи.

– Роксана Петровна, познакомьте, Триединого ради! – умолял меня Вах. – Знаю, что под вашим патронажем девицы те. Поверьте, что меня самые серьёзные намерения.

– А что девушка? Вдруг не захочет. Я насильно никого сватать не стану, – предупредила я главу канцелярии.

– Потому и прошу вашего позволения познакомиться.

Познакомились, поговорили. Моя протеже глаз не поднимала, румянцем то и дело заливалась, а потом мне сказала, что понравился ей Владимир Архипович, но…

– Порченая я, госпожа! Не возьмёт он меня за себя, не возьмёт, – рыдала несчастная.

– Вот и посмотрим, насколько ты ему люба…

Чтобы не посвящать лишних людей в тайну девушки, посредником в столь щекотливом деле попросила выступить Таира.

– Роксана, мне только и дел, что устраивать судьбы подопечных твоих девиц, – возмутился было наместник, но под эмоциональным напором доводов о том, что мы в ответе за тех, кто зависит от нас, и что есть и наша косвенная вина в том, что девушка пострадала, плюс мои надутые губы и хмурые бровки – так Таир сдался и поговорил с Вахом.

Не знаю, о чём говорили мужчины, как пережил неприятное известие Владимир Архипович, но через неделю после этого разговора он пришёл ко мне за разрешением жениться.

– Ты опять о чём-то задумалась, подруга, – позвала меня Прасковья.

– Расслабилась после родов, много сплю, отдыхаю, вспоминаю. Голова пока не занята планами и работой, вот и лезет разное в голову, – покаялась я.

– Надеюсь, хорошее вспоминаешь? – насторожилась подруга.

– Разное. И как гарем расформировала, и как Ваха женили, и как бабушку хоронили. Много что вспомнилось.

– Словно итог подводишь, – фыркнула целительница.

– Может и так. Почти десять лет замужем. Сколько всего случилось. Трое детей родила. Мать семейства – это не кот чихнул. Думаю теперь не только о себе и делах своих, а прежде всего о них. О муже и детях. Знаешь, в моей прошлой жизни о женщинах говорили «хранительница домашнего очага». Мы с тобой как-то рассуждали о том, что любовь разной бывает. Вот об этом я тоже много думала. О том, что женская любовь непохожа на мужскую. И выражается по-разному.

– Ох, подруга, не узнаю я тебя… – заволновалась Прасковья.

– Не переживай. Расскажи лучше, как твой проект Гиримского Медицинского Университета продвигается.

– Хорошо продвигается. Его Высочество здание выделил, сейчас там ремонт идёт. Ну, ты это знаешь… Договорилась с двумя профессорами о переезде на полуостров. Один анатомию преподавать будет, другой лечебную магию. Травником бы ещё разжиться… Хочу тебя попросить стать патронессой университета, – доложила целительница, лукаво улыбаясь.

– Хитруля! – погрозила я пальцем. – Хочешь половину забот своих на меня свалить?

– Хочу, – честно призналась Прасковья и засмеялась. – Всем известно, что тебе хан ни в чём не отказывает, значит, буду через тебя и преференции для университета выпрашивать.

Вот только я на её шутку не улыбнулась. Как бы ни уговаривала себя о том, что не стоит на мелочи внимания обращать, но сердце всё равно болело. Вдруг это не мимолётное удовлетворение физических потребностей, а нечто более серьёзное?

– Роксана, Таир любит тебя, – обняла меня подруга. – Не сомневайся в нём. А то, что… Так знала, за кого замуж шла. Ханы, они такие ханы…

Глава 7

– Как же быстро летит время… – в который раз говорю себе, глядя на то, как Глаша пытается подняться на ножки, держась за густую шерсть Зага.

Было видно, что псу не очень нравится такое панибратское обращение, но он терпеливо сносил внимание девочки. Конечно же, у гиримской принцессы были няньки, вот только своим собакам в вопросе присмотра за детьми я доверяла больше, чем людям. Зиг и Заг знали, что детям нельзя близко подходить к воде, выходить за пределы усадьбы, и следили за этим крайне строго, время от времени совмещая службу с игрой.

За полтора года, прошедших со дня рождения Глафиры, во дворце я появлялась от силы раз пять или шесть, отговариваясь тем, что все учётные книги по цехам и предприятиям у меня в усадьбе, а таскать их туда-сюда крайне неудобно.

На упрёк Таира, что он скучает по мне и детям, я напомнила мужу координаты портального перехода и сказала, что мы будем рады видеть его каждый день. Конечно, я не манкировала своими общественными обязанностями: присутствовала в качестве почётной гостьи на открытии Гиримского Медицинского Университета, регулярно вместе с Прасковьей инспектировала больницы и приюты, председательствовала на собраниях дам-попечительниц и, конечно же, сопровождала Его Высочество Гиримского Наместника на приёмах, балах и прочих важных мероприятиях.

От обязанностей матери, несмотря на имеющихся гувернёров, нянек и кормилиц, я себя тоже не освобождала. Обязательный совместный завтрак стал традицией. Мы с детьми ели и делились планами на день. Я рассказывала о том, чем буду сегодня заниматься. И они тоже сообщали мне свои намерения. Кирим докладывал о новых знаниях и навыках, освоенных в нелёгком деле познавания собственного дара, Азат приглашал посмотреть, как он лихо держится в седле, Глаша тоже что-то лепетала, демонстрируя всем, как она учится говорить.

Как бы сильно я ни была загружена, всё равно находилось время для того, чтобы бросить грустный взгляд на брачный узор, широким браслетом украшающий правую руку от запястья почти до локтя. С каждым годом в рисунке появлялись новые детали и элементы. После рождения Кирима рядом с символичными фигурками мужчины и женщины появилось изображение ребёнка, а завитки обогатились листиками. Появление на свет Азата обогатило орнамент новой фигурой и несколькими бутонами. Доченька очень гармонично вписалась в хоровод из фигурок, державшихся за руки. Бутоны же превратились в цветы.

В жаркие дни, когда я позволяла себе носить лёгкие платья с недлинными рукавами, сыновья любили рассматривать мою брачную татуировку и просили рассказать, что она обозначает. Сколько бы раз я ни поясняла им значение каждой детали, стоило мальчишкам добраться до моей руки, обнажённой до локтя, как следовала та же просьба:

– Ма, расскажи, что здесь нарисовано.

– Вы уже сто раз слышали, – смеясь, обнимала мальчиков, и целовала в макушку.

– Всё равно, расскажи. Интересно же!

Я наслаждалась каждой минутой, которую проводила с детьми, понимая, что не так много времени отпущено нам быть вместе. Еще лет семь-восемь, и Кирим уедет учиться в Москаград. Следом года через три туда отправится Азат. Да и подрастут они скоро и не будут больше рассматривать орнаменты на моей руке, прижимаясь ко мне, как цыплята к наседке.

А ещё меня напрягало то, что я не придумываю и не организовываю ничего нового, – используем только старые наработки и идеи. Какие-то производства расширялись, модернизировались и улучшались, какие-то открывали филиалы по всему полуострову. Так получилось с вязальными цехами, которые со временем дополнились ковровыми мастерскими, и с шелкопрядными фермами. Всё это давало возможность зарабатывать не только гиримским мужчинам, но и женщинам.