«Чапаев, блин!» – проворчала я и пошла к своим псам.
Собаками этих лохматых чудовищ назвать можно было с трудом. Головой они легко доставали мне до плеча. Ох, как же я каждый раз благодарила Тауфика и вслух, и мысленно за жёсткую дрессуру. Не будь отработанного многочасовыми тренировками послушания, я бы со своими питомцами не смогла справиться. Одного боялась – что «улучшат» кобели породу деревенских и рыбачьих дворняг и будут гонять по окрестностям неуправляемые потомки моих монстровидных собачек.
– Этого можешь не бояться, – успокоил кинолог. – Такими большими рождаются только чистокровки. Метисы, рождённые от твоих, будут чуть больше матери. Ну и умнее, конечно же. Хотя лучше бы отследить, где мальчики наследят, и ублюдков притопить. От греха подальше.
Мне такой расклад совершенно не нравился, и я предложила другой вариант. Ох как взвился наш тренер! Как орал по поводу того, что лишать кабеля естественной радости – это бесчеловечно, только баба может такое придумать. При этом он явно морщился от боли и прятал руки за спину. Похоже, что очень хотелось дрессировщику отвесить мне пару-тройку оплеух, да клятва магическая не только не позволяла сделать этого, но ещё и наказывала ранами на руках.
– То есть утопить ни в чём не повинных щенков ты считаешь нормой, а стерилизовать кобелей, при этом никак не повлияв на их жизнь и здоровье, – это едва ли не преступление? – взъярилась я.
Не дождавшись ответа, хлопнула дверью вольера и, плотнее закутавшись в непромокаемый плащ, пошла успокаиваться к морю. Рядом, не понимая своей вины, но чувствую себя причиной моего раздражения, плелись Зиг и Заг.
Частые крупные капли падали отвесно в воду, и это было необыкновенное зрелище. Вода, тревожащая воду, завораживала. Казалось, что дождинки, едва погрузившись в море, тут же выпрыгивали из него, желая вернуться назад, но струи, льющиеся с неба, прибивали их обратно.
– Ты глупенькая, – объявила мне Прасковья, когда я вечером передала ей разговор с Тауфиком. – Зачем на конфликт идёшь? Ты женщина, значит будь умнее. Тебе напомнить, что ты ведунья и целительством владеешь? Сделай все аккуратно и безболезненно. Там протоки чуть толще волосинки… Мне дальше рассказывать?
Услышав это, я вновь вспомнила о своём давнишнем намерении быть мудрее и хитрее, не бросаться грудью на баррикады и не ходить в атаки. Но вот опять пытаюсь жить привычными установками, теряя друзей и наживая врагов.
– Знаешь, я так благодарна Триединому, за то, что ты не только моя подруга, но ещё и наставница, – поблагодарила я целительницу в ответном сообщении.
– Я тоже благодарна Всевышнему, что свёл нас. В Калиновке я бы своего Константина не встретила, а значит, не было бы у меня моих очаровательных деток.
Было слышно – говоря эти слова, женщина счастливо улыбается.
Глава 3
– Роксана, когда ты уже соизволишь выбрать себе платье из каталога мадам Полли? – со всей строгостью, на какую была способна по отношению ко мне, спросила Глафира.
Мадам Полли – та самая модная ялдинская портниха, одевавшая нас с бабушкой на приём цесаревича. Модели нарядов, представленные на выбор, нам понравились. Одно не устраивало – далеко ездить за покупками. И когда в очередной раз понадобилось новое платье, я написала модистке письмо с предложением выслать нам нечто типа каталога моделей, имеющихся в наличии.
Похоже, у мастерицы помимо профессиональных навыков была и деловая хватка. Очень скоро мы получили образец первого журнала мод Гиримского полуострова. В книжице помимо нарядов была представлена реклама обувщика, шляпника, куафера, а также парфюмерии и – ну надо же! – нашего мыла и кремов. Пролистав каталог, я села за новое письмо. Посоветовала рядом с рекламой печатать рекомендации по применению того или иного средства или способы ухода за предложенным товаром. Неплохо было бы выделить страничку для писем читательниц и, может быть, литературную колонку и колонку рецептов. С тех пор раз в два месяца мы стали получать плотный конверт от мадам Полли.
В благодарность за мои советы журнал присылали нам с бабушкой бесплатно, но, судя по шумихе в газете, стоило издание не так уж и дёшево, да ещё и небольшой тираж не покрывал полностью потребность в журнале. Счастливые обладательницы альманаха давали его почитать близким подругам, хвастались тем, что чьё-то письмо со стихами напечатали на литературной странице, мечтали собрать все экземпляры, начиная с самого редкого – первого, который был отпечатан всего-то в пяти экземплярах.
– Ба, а может быть, я и в этот раз не пойду на приём? Что мне там делать? Стоять и улыбаться как дурочка, слушая щебет девиц о настоящих и предполагаемых женихах? В деловых разговорах мне участие принимать нельзя, ибо неженское это дело. В шахматы с ханом и то не сыграешь. Кстати! – я повернулась к задумавшемуся о чем-то своём Николаю Ивановичу. – Любезный моему сердцу дедушка Коля, не подскажешь, кого приблизил к себе Кирим недавно?
– Ты, помнится, никогда не увлекалась придворными сплетнями, с чего сейчас подобный вопрос? – приподнял брови, показывая удивление, граф.
– Наша последняя шахматная партия с ханом. Явно чьё-то влияние заметно в стратегии игры. Кирим играет не так, – ответила я, невольно бросая взгляд на доску и расставленные по ней фигуры. – Третий день думаю над ходом, чувствуя приготовленную ловушку моему коню, которого я никак не желаю терять.
– Милость Триединого! – вздохнула Глафира, прислушиваясь к нашему разговору. – Девушке твоего возраста приличествует самой о женихах с подружками щебетать, а не осуждать их за это. А ты? Одни дела на уме, да ещё шахматы. Кажется, скорее от Сашеньки правнуков дождусь, чем от тебя.
Подросший братик Саша, сын Петра и Марфы, которое лето гостил в поместье с весны до осени – купался в море, объедался фруктами и ягодами, ловил рыбу, забрасывая удочку с утёсов, нависавших над водой, бегал в деревню то играть, то драться с мальчишками. Бабушка, с радостью принимавшая внука погостить, тем не менее от его проделок ежедневно хваталась за сердце, а я временами за розги. Сорванец он и есть сорванец, и как ему без проказ вырасти, но здоровье бабушки для меня куда важнее покрасневших от воспитательных мероприятий ягодиц шкодливого братца. Так я приговаривала каждый раз, когда пыталась наставить мальчишку на путь истинный. Но хватало ненадолго. И вновь приходилось, отвлекаясь от работы и занятий, ловить проказника, чтобы в очередной раз внушить, что к родным необходимо относиться бережно, а его ныряние со скалы с последующей задержкой дыхания под водой таковым по отношению к бабушке не является.
Иногда на несколько дней заглядывал Тимофей, с которым мы остались не только друзьями, но и стали партнёрами. Парень таки закончил коммерческое училище – правда, не на деньги щедрого калининского лавочника, а на наши с Глафирой, – и открыл небольшую лавку в Волажде. Статус лавочки быстро вырос до престижного магазина, в котором продавались те же товары, что и в нашем столичном.
То ли оттого, что жителям уездного города льстила возможность купить москаградские диковинки у себя дома, то ли дело было в оборотистом таланте сводного брата, но торговля шла едва ли хуже, чем у Таира.
Вспомнив Таира, я улыбнулась. В последнем письме он обещал мне какой-то сюрприз, и я с нетерпением ожидала, что же ещё придумал мой жених.
Же-ни-х… «х», как выдох. Обозначен третий гиримский принц в моей жизни этим словом, но чувства у меня по отношению к нему непонятные. Никакой страсти или томности романтической, только задумчивость, как мысли о давно отсутствующем друге. И воспоминания о нём не ускоряют сердцебиение, а рождают лёгкую тревожность – как он там? – и непонятную грусть.
– Роксана? Роксана, ты меня слышишь? – Глафира повысила голос, дабы привлечь мое внимание. – Неприлично отказывать хану два раза подряд. В этот раз на приём пойти следует. Так что заканчивай строить планы и займись выбором платья. Я там тебе страницы заложила, на которые внимание стоит обратить.
