— Сказал позвать — зови. Это часть воспитания собак. Они должны привыкнуть прибегать к тебе по первому зову, а не тогда, когда сами захотят. Поняла?
— Поняла, учитель. Я тоже буду слушаться. Прости за строптивость, — покаялась я.
М-да, дрессировать, оказывается, надо не только собак, но и хозяев.
Празднование Йоля отличалось от новогодних праздников. Не было мишуры, мерцающих гирлянд, супермодных элегантных нарядов. Всё было обставлено как можно ближе к природе. Столом служили ко́злы с настеленными на них щитами. Даже скатерти были из небелёного льна, украшенные простой двухцветной красно-чёрной вышивкой. По центру стола, обвивая ножку большого светильника, лежал венок из веток вечнозелёных растений, каковых в парке было много, украшенный орехами, яблоками, гроздьями калины, лентами и бантами.
Стульев не было. Вместо них стояли лавки, покрытые домоткаными коврами.
— Стулья не дают чувства плеча, которое каждый празднующий Йоль должен ощущать этой ночью, — объяснял смысл традиций Николай Иванович.
Удивительно было то, что праздник самой тёмной ночи отмечали люди всех религий. Гиримцы, живущие в поместье, тоже активно готовились, доставая наряды и кашеваря что-то национальное. Надия заполошной кошкой металась меж двух столов, пока я не остановила её и за руку не потащила к организаторам праздника.
— Ба! Разве можно в эту ночь людям разделяться? — спросила я, надеясь, что Глафире достанет веры в йольскую ночь, чтобы принять мою идею.
— Напротив, мы должны быть вместе, — повела бровью княгиня. — Не поняла, почему Надия решила второй стол накрыть. Разве вам с нами плохо будет?
А я засияла как медный самовар. Умница моя! Обняла бабушку и несколько раз подряд чмокнула в подставленную щёку.
— Надия, скажи мужчинам, пусть столы сдвигают! Грядёт Йоль, люди должны быть вместе!
Кажется, праздника веселее этого никогда не было в моей жизни. Отсветы пламени костров в глазах, заздравные тосты, песни, славящие родную землю и людей, живущих на ней. Баллады, восхваляющие самую тёмную ночь и тех, кто в ней обитают. Но не было страха перед неведомыми, ибо каждый твёрдо знал, что даётся всё по делам нашим.
Вдруг неведомым образом всплыли в голове строчки стихов. Не моих, а прочитанных в прошлой жизни. Но как же в тему они сейчас были! Вскочила на лавку, хлопнула в ладоши, призывая к вниманию, и продекламировала:
— Тёмной ноченькой, снежной зимушкой
Лёгкой поступью, из глуши,
Серебристою шёрсткой жёсткою
Заметая свои следы,
Тихим шорохом, лёгкой поступью
За добычей, но не зверьми,
Йольский Кот идёт, лёгкой поступью
Йольский Кот идёт к нам из Тьмы.
А добыча кто? Кто не спрятался?
Оберега нет и душою чёрн?
Кот замедлил шаг. Шерстью вздыбился.
Собачонки визг — не тебе загон.
А в дому мужик на жену орёт,
Перекошен рот, злобой брызжет рот.
Звук удара, и ребятёнок в плач.
Тень скользнула в дом. В доме свет погас.
Тёмной ноченькой, новогоднею
Йольский Котик шёл, лёгкой поступью,
Сыт на целый год, злых людей полно.
Кот мурлыча шёл. А в лесу темно…
После таких стихов выпили персонально за Кота, потом за исполнительницу, потом ещё за кого-то и за что-то.
А потом плясали, выплёскивая радость, загадывая желания и отпуская их в полёт в черноту неба вместе с искрами костра.
Йольская ночь — концентрация волшебства. Это я вам как ведунья говорю!
Глава 8
День после ночного праздника начинается не рано. Поздний обед превращается в завтрак, вчерашняя весёлая активность — в тихое умиротворение.
Непроизвольно гости разбились по группкам. Компанию графу возле камина составили мужчины, обсуждающие недавнюю войну, виды на урожай, породы лошадей и собак. Каждую тему запивали бренди, произведённым в нашем поместье.
То давнишнее переживание Абяза о перестоявшем вине решили просто. Привычно сославшись на святую Роксану — детка, неужели великомученица винокурнями интересуется? — я рассказала, что следует сделать. Глафира властью опытной хозяйки велела перегнать некондиционное вино в дистилляционных кубах и получившуюся чачу запечатать в небольших дубовых бочках из-под вина.
Вспомнила я о бренди перед праздником и предложила деду продегустировать напиток, вызревавший в подвале более трёх лет.
Николай Иванович подошёл к делу серьёзно. Оценил цвет, рассматривая бокал на свет; втянул крупным породистым носом аромат, покатал кубок между ладонями, наблюдая, как тягучие капли скользят по внутренним стенкам. И только после этого прикоснулся к бренди губами. Втянул несколько капель, облизнул губы, прикрыл глаза, вслушиваясь в ощущения. И только после того, как приложился к бокалу во второй раз, сказал:
— Достойно, — заставив меня шумно выдохнуть.
Оказывается, я волновалась, как оценят результат моей задумки. Вот казалось бы, какая разница, хорошего качества будет напиток или так себе. Мне его не пить — невместно это дамам, однако хочется услышать заслуженную похвалу.
И теперь дед, хитро улыбаясь в свой бокал, угощает сыновей и старого друга, мнящих себя знатоками бренди, и предлагает угадать производителя.
А я подумала, что надо и для дам напиток вкусный сделать. Дождусь следующего лета и сотворю густую вишнёвую наливку. Пусть и Глафира порадует подругу рюмочкой ликёра.
Незаметно подмигнув деду, одобряя его шараду, с чашкой чая подсела на диван к беседующим о чём-то своём Глафире и тётушке Жени́, прислушалась к разговору.
— Ах, Глаша-душенька, представить не могу, как жить дальше, — жалилась бабушке подруга. — После смерти папеньки льготы с поместья сняли, пенсию сократили настолько, что едва-едва на налоги хватает. Расходы есть, а доходов нет. Веришь, этим летом носила платья прошлого сезона! Как жить? Что делать?
Мутная слезинка, по пути от уголка глаза до подбородка собравшая пудру с кожи Жени́, капнула в чашку с остывшим чаем. На слёзы тётушки я давно уже не реагирую, но вот что-то же дёрнуло меня за язык:
— Есть несколько вариантов решения проблемы, — начала я, понимая, что у Глафиры ответа на это вопрос нет. — Первый, и, на мой взгляд, самый разумный, это продать поместье. Денег вы за него получите столько, что хватит на небольшой дом у моря и вполне приличную жизнь.
Жени́, забыв о чашке с чаем, хотела всплеснуть руками, но Глафира её остановила.
— Роксана-детка, что ты такое говоришь? «Продать»… Это память о папеньке. Опять же, жизнь я свою вложила в это поместье. Пока князь был жив-здоров да служил на хорошей должности, я всё женихов перебирала. Надеялась, отец сосватает мне молодого, красивого, богатого и с титулом достойным. Только вон оно как случилось. Гордыня моя плохую службу сослужила. Папенька обезножел, со службы уволили, накопления, какие были, на лечение потратили. А бесприданница кому нужна? Да и лет мне тогда уже немало было. Двадцать третий год пошёл — почитай, старая дева. Маменька ещё от горя заболела да вскорости померла. Мы вдвоём с папенькой и остались. Впору было титулом торговать, согласиться за купца какого замуж идти, дабы с голоду глупостей не наделать. Хорошо хан Кирим благодарным оказался, даровал князю поместье и содержание назначил. И опять как в рабство попала: учётные книги, контроль за слугами, дом, сад… и так тридцать лет. Ох! Тридцать лет прошло? Как один день пролетел… Не могу я, Роксаночка, поместье продать.
— Ну нет так нет. Тогда другой вариант. Почти без затрат. У вас сад хороший, вокруг усадьбы в лесах кизила много. Делайте фруктовые конфеты, — увидев вскинутые удивлённые брови, заторопилась с объяснением: — Спелые фрукты вывариваете до густоты. Без сахара или мёда. Чтобы естественный вкус остался. Как загустеет, перетереть через сито, а массу получившуюся тоненько выложить на ровную поверхность. Идеально было бы на стекло, но что есть. Только поверхность маслом растительным смазать надо, чтобы не прилипло. И на сушку в тень, где сквознячок есть. И следить, конечно, чтобы мухи не лазили. Как высохнет, так свернуть плотным рулончиком и порезать на шайбочки. Можно и так оставить, а можно пудрой сахарной припорошить, дабы не слипались конфетки. Лакомство полезное очень. Натуральное и без лишней сладости.
