— Рад знакомству, — ответил царевич, и мы с бабушкой наконец-то смогли выпрямиться.

Это только со стороны реверансы красиво смотрятся, а приседать, загнув колени, то ещё удовольствие.

— Княгиня, граф, поздравляю вас с помолвкой. Княжна… — Великий Князь небрежно мазнул по мне сканирующим взглядом.

Говорила Прасковья, что императорская семья — сильнейшая в чародействе чуть ли не во всей Еуропе. Они свой дар с каждым поколением не просто сберегают, но и стараются магическую одарённость приумножить, подбирая наследнику и второму сыну жён, наделённых уникальной силой. Поэтому считать мою ауру царевичу как два пальца об асфальт…

Тьфу-тьфу! Что я такое говорю? Неужели заинтересованный взгляд этого юнца — сколько ему? Лет двадцать, наверное, может, немного больше, — меня так взволновал, что я перешла на сленг, который и в прошлой-то жизни нечасто употребляла.

Соберись, Роксана Петровна! Смотри, как на тебя царский сын пялится. Явно смог рассмотреть мои редкие способности и заинтересовался ими. Хорошо, что цесаревич уже женат, а для этого Великого Князя я слишком молода буду. Кстати, как его зовут? О наследнике недавно читала и помню — Игорь Васильевич Шуйский, а этот? И ведь не спросишь… Позора не оберёшься потом. Скорей бы уже отпустили.

Но ни Николай Иванович, ни царевич не потеряли к нам интереса. Принц расспрашивал о нашем подарке, сожалел, что не может попробовать уникального вина. Именинник рванулся было порадовать гостя, но тот его остановил:

— Не тревожьтесь, граф. Я ведь сожалел не потому, что вы не угостите, а потому как под запретом рида нахожусь. Вот пройду испытание, тогда уж…

«Запрет рида» — это нечто похожее на пост, назначаемый жрецами для адептов веры, но не всеобщий, а индивидуальный.

— Перед совершеннолетием испытание проходите, Ваше Императорское Высочество? — участливо спросила бабушка.

На что тот взмолился:

— Драгоценная Глафира Александровна, умоляю, давайте просто и без титулов!

— Как вам будет угодно, Андрей Васильевич, — присела в книксене княгиня, а я выдохнула и на радости предложила:

— Вы позволите прислать вам на день рождения вина? И печенья тоже. Вам какое больше нравится, солёное или сладкое?

Бабушка с названым дедом умильно улыбнулись, а царевич Андрюша посмотрел с удивлением. Милость Триединого, неужели я нарушила какое-то правило этикета? Но молодого человека удивило другое:

— Барышня, вы распоряжаетесь винными подвалами поместья?

Я смутилась и потупилась.

— Роксаночка у нас, несмотря на столь юный возраст, во многих вопросах разбирается, — заступилась за меня Глафира.

На том разговор прервался, ибо горластый дворецкий объявил:

— Наместник Гиримского полуострова, хан Кирим с сыновьями.

Пока высокородные мужчины обменивались приветствиями, я отступила за спины Глафиры и Николая Ивановича, откуда потихоньку и наблюдала за женихом, пожаловавшим на приём с отцом. Времени с последней нашей встречи прошло мало; то ли от пафосности приёма, то ли ещё какая причина была, но Таир был хмур, и меж его бровей залегла поперечная складка.

Княгине, кажется, тоже надоели мужские разговоры, и она сначала тихонько оттеснила меня в сторонку, а потом отвела к столу с угощениями.

— Хочешь мороженого?

— Очень хочу! Сто лет не ела, — рассмеялась я и с благодарностью приняла от официанта стаканчик с лакомством.

Может быть, будь моё тело старше, приём меня заинтересовал бы. Но я была единственным ребёнком на этом празднике жизни, ибо раньше пятнадцати лет на такие мероприятия молодёжь не допускалась. И это вполне разумное решение — скука несусветная. А ещё спать хочется. Ни с кем не прощаясь, я попросила слугу проводить меня в выделенные для нас с Глафирой покои, где с удовольствием скинула туфли и парадное платье. Горничная уже распаковала наш небольшой багаж, и я смогла набросить на плечи теплый халат и сунуть ноги в пушистые тапочки.

Странное дело. Бродя по залу, полному гостей, я думала: вот только останусь одна, так мгновенно усну. Но, переодевшись, поняла — ложиться ещё рано. Подошла к окну, чтобы, пусть и в призрачном свете луны, но посмотреть на пейзаж за окном. Отдёргивать тяжёлые портьеры не собиралась, а просто проскользнула за них и всмотрелась во тьму.

За спиной едва слышно скрипнула дверь. И тихий, но узнаваемый голос царевича Андрея:

— Заходи, брат. Здесь нас точно никто не потревожит. Комната явно кому-то из гостей предназначена, бал в самом разгаре — хозяева скоро не вернутся. Присаживайся сюда, — шуршание одежды по мебельной обивке. — Я рад тебя видеть. Скучал очень. Спасибо, что откликнулся на призыв.

— Я не мог иначе… Ты мой брат. Как отец, как Игорь?

— У них всё хорошо. Отец устаёт в последнее время, но бодрится, хоть и грозит цесаревичу, что свалит всё на него и уйдёт в монастырь. У тебя что нового?

— Я, брат, жениться собрался.

— Ох ты ж, милость Триединого! Неужели нашлась красавица, что покорила сердце неприступного пирата?

— Моя суженная не столько красавица, сколько умница. А пиратом, ты должен помнить, я стал не по своей воле.

— Помню. Знаешь, как я тебе завидовал? Мне же тогда лет семь было… и вдруг такое. Брат-пират. Прямо ух как сердце замирало! Побег готовил, чтобы к тебе присоединиться.

— Хорошо, что не случилось.

— Хорошо, — согласился с неведомым мне собеседником Андрей. — Пиратов в наших водах извёл, а теперь за контрабандистов принялся?

— Судьба, видно, у меня такая, братец. Вы на виду на империю работаете, а я в тени.

— Что думаешь дальше делать?

— Перееду я, брат. Неспокойно здесь. Османы никак не простят Кириму переход под руку Великороссии. Мнится мне, что года через два-три будет здесь заварушка. Пусть отец больше внимания береговым укреплениям уделит и флот увеличит. Ты здесь только с поздравлениями или инспекция тоже?

— Ты же знаешь, непозволительна нам такая роскошь, как пустые увеселительные поездки. Уже прокатился по побережью. Согласен с тобой, брат, усилить есть что. Орудий добавить, брустверы возвести, людей подучить. Эх, жаль, времени маловато. Нам бы лет десять мира, тогда бы проще было гостей незваных встретить.

— Поверь, никогда времени не хватает, чтобы к войне подготовиться. Я, конечно, помогу чем могу, но кто я…

— Ты сын нашего отца и наш с Игорем брат. А всё остальное условности. Никто не виноват, что батюшка полюбил твою матушку после смерти первой жены.

— Я и не обвиняю никого. Мне моё положение куда больше нравится, чем ваше. Свободы больше дано. Даже жениться могу по своему выбору.

— Знаешь, а я сегодня тоже себе невесту выбрал… — вдруг сказал Андрей. — Мала она, правда, ещё, но дар у неё невероятный, ведовством усиленный. Смешная такая, серьёзная.

— Дар — это хорошо… Неплохо, если бы ещё и чувства были.

Тут из парка раздался короткий свист, и гость царевича поднялся.

— Пора мне, брат. Не надо, чтобы нас вместе видели.

Порывистое шуршание одежды — обнялись, наверное.

— Рад был повидаться, Константин. Прощай.

И вновь тихий скрип двери. Ушли.

Я, не выходя из-за портьеры, опустилась на пол. Нифига себе новости! Пират — сын царя Василия, а царевич Андрюша решил, что я ему в жёны подхожу.

Сходили в гости дедушку поздравить!

Часть вторая

Глава 1

Вглядываясь в морскую даль через распахнутые на террасу двери, я старательно делала вид, что не слушаю разумных доводов, дуэтом внушаемых мне четой Горонцовых.

— Роксана, ты ведёшь себя как капризный ребёнок! Пойми, ни один самый невероятный артефакт не стоит человеческой жизни, — сжав в тонких пальчиках кружевной платочек, который раз повторяла Глафира. Но видя, что я даже бровью не веду на её слова, умоляюще обратилась к мужу: — Николай Иванович, ну хоть ты скажи…

— Mon ami, может, Роксаночка права? — задумчиво пробормотал благо приобретённый дед. — Мне, честно говоря, тоже не хочется уезжать. Поместье не имеет стратегического значения, мороки, наведённые нашей чародейкой, такого качества, что в двух метрах ничего не увидишь, а с моря тем более. Мы же выходили на ялике из бухты и проверяли. Берег кажется пустынным и диким, а скалы монолитными и непроходимыми.