— Ты хоть и сказала, что я маленькая, но позволь дать тебе совет. Подумай, прежде чем выводы делать. О любви не сказал? Так и нет у вас пока любви. Страсть есть, гормоны бушуют так, что крышу у обоих снесло…

— Что снесло? — опешила Прасковья от сленга чужого мира.

— Мозг заклинило. Разум потеряли. Думать разучились… — подкинула я синонимы на выбор. — Хорошо, что замуж не зовёт. Ты же сдуру согласиться можешь, а мужа в таком состоянии выбирать нельзя.

Прасковья, останавливая меня, накрыла мою руку своей ладошкой:

— Ты рассуждаешь, как бабка старая…

— Ну, бабка не бабка, а умом-то я постарше тебя буду. Эмоции думать не мешают. Вот когда стукнет моему телу лет пятнадцать-шестнадцать, тогда я за свою разумность не поручусь. И будешь уже ты меня на путь истинный наставлять, если твой Пират не увезёт тебя за семь морей.

— Почему за семь морей? — удивилась подруга и, кажется, попыталась вспомнить названия ближайших морей и пересчитать их.

— Да так… — отмахнулась я. — Слова дурацкой песенки из прошлой жизни.

— Ой, Роксаночка, а напой что-нибудь из вашего, а? — взмолилась романтично настроенная Прасковья. — Вот про лаванду, что Николай Иванович для Глафиры Александровны пел, мне очень понравилось.

Ту песенку, что я случайно процитировала, здесь точно не поймут и не оценят, решила я, но тут же вспомнились другие слова, которые будут очень даже в тему нашего разговора.

— Слушай:

Снова от меня ветер злых перемен тебя уносит,

Не оставив мне даже тени взамен, и он не спросит.

Может быть, хочу улететь я с тобой жёлтой осенней листвой,

Птицей за синей мечтой.

Позови меня с собой, я приду сквозь злые ночи.

Я отправлюсь за тобой, что бы путь мне ни пророчил.

Я приду туда, где ты нарисуешь в небе солнце.

Где разбитые мечты обретают снова силу высоты.

Прасковье настолько понравились пронзительные слова песни, что она заставила меня петь с начала, подпевая мгновенно запомнившийся припев. Услышав песнопения, к нам присоединились и Глафира с Дорой. Княгиня, сев к роялю, быстро на слух подобрала мелодию. И вскоре хор в составе четырёх женщин от души пел:

Сколько я искала тебя сквозь года, в толпе прохожих.

Думала, ты будешь со мной навсегда, но ты уходишь.

Ты теперь в толпе не узнаешь меня, только как прежде любя,

Я отпускаю тебя.

Позови меня с собой, я приду сквозь злые ночи.

Я отправлюсь за тобой, что бы путь мне ни пророчил.

Я приду туда, где ты нарисуешь в небе солнце.

Где разбитые мечты обретают снова силу высоты.

Глава 18

Проснулась рывком. Без потягушек и томного валяния в постели встала с ложа. Нет, всё же надо поставить нормальную кровать. Хоть пол и тёплый, но спать привычнее на койке, в который раз решила я, собираясь на раннюю прогулку.

Разрешение на ежедневные пробежки от Глафиры и Прасковьи ещё не получено, но быстрый шаг — это не бег, а значит можно.

Но не сложилось. В гостиной хлопотала Дора Марковна. Беззвучно, не тревожа сон обитателей дома, она прибирала на столе. Вчерашние посиделки закончились поздно. Надию мы отпустили ещё в начале вечеринки, сказав, что сами управимся. Соответственно, вчерашний раскардаш не красил столовую.

— Доброе утро, Роксаночка, — поспешила ко мне гостья. — Как почивала? Хорошие ли сны снились?

Я видела, как женщине хочется обнять меня, но не готова пока была к столь близким отношениям. Да, она добрая и заботливая; да, она нянчила моё тело чуть ли не с первой минуты рождения — но моё взрослое сознание не настолько гибко, чтобы с лёгкостью принять в ближний круг ещё одного человека.

— Спасибо, всё хорошо. И вам утра доброго, — кивнула я Доре Марковне и мягко, стараясь не обидеть, попросила: — Оставьте уборку слугам. Отдыхайте. Вы же гостья.

— Гостья, — легко согласилась женщина и отошла от стола. — А ты, птичка, гулять собралась? Можно с тобой пойду?

Хотела уже отказать, но что-то в глазах, лице и позе гостьи заметила такое, что не смогла. Да и вчерашнее любопытство ещё не было удовлетворено. Вдруг узнаю что интересное.

— Куда хотите пойти? — спросила бывшую экономку, остановившись у крыльца, на площадке, дорожки с которой разбегались в разные стороны. — Можно к морю, погулять по пляжу, или в парк. Он хоть не такой красивый, как летом, но газоны не пожухли, да и вечнозелёных растений хватает. Прежняя хозяйка любила хвойники. А мы с бабулей планируем розарий высадить.

— Розарий — дело хорошее. И красота, и аромат… — согласилась гостья. — Пойдём куда скажешь, Роксаночка.

Она потянулась было взять меня под руку, но не решилась, и сделала вид, что поправляет одежду.

Подстраиваясь под неспешный шаг Доры, я уже жалела, что согласилась взять женщину с собой, когда она нарушила молчание.

— Ты можешь меня выслушать, девочка моя? — Я остановилась и с удивлением посмотрела на женщину, потом кивнула. — Вчера княгиня позволила открыть тебе нашу общую тайну. Ты уже взрослая и сможешь понять.

Много-много лет тому назад жила на свете белом девушка. Родители умерли, оставив в наследство небольшой дом на окраине губернского города, ренту, которая давала жить пусть не роскошно, но не думать о хлебе насущном, и тётушку-опекуншу, сестру отца. Девушка была неглупа, одарена магически и неплохо образована. Немного подумав и посоветовавшись с тётушкой, барышня решила, что неплохо бы ей поступить на службу. И не ради жалования, а для полезных будущих знакомств. Родителей, которые могли бы подобрать достойного мужа, у неё нет, а жизнь старой девы девушку не прельщала.

Судьба благоволила героине моего рассказа, и она смогла устроиться гувернанткой в дом главы департамента по надзору за магической деятельностью. Её воспитанница была милой восьмилетней девочкой, хорошенькой, как рождественский ангел, такой же тихой и послушной. В доме к гувернантке относились с уважением. Наверное, от этого служба не казалась тягостной, а всё новое было интересным и развлекало.

Примерно через полгода после поступления девушки на работу в семье случилось несчастье. Хозяйка, взяв горничную, поехала к модистке. Чего испугались лошади, почему кучер не смог справиться с упряжкой и как получилось, что горничная и возница отделались ушибами, а жена хозяина погибла на месте, гувернантке никто не объяснил. Ей было настрого приказано не говорить девочке о смерти матери и не отходить от воспитанницы ни на шаг.

Если до трагического случая девушка раз в две недели навещала родительский дом, проверяла счета и выдавала деньги на ведение хозяйства, то теперь такой возможности у неё не стало. Написав доверенность на управление домом и счётом тётушке, барышня безукоснительно выполняла наказ хозяина.

Прошло ещё полгода. Строгий траур закончился, и хозяин дома невольно начал думать о радостях жизни. Мужчина ещё не старый, хоронить себя не желал. А тут каждый день перед глазами милое свежее личико, ладная фигурка, ласковый голос, и неважно, что эмоции добра, нежности и любви направлены были не на него, а на его дочь.

Заметив повышенное внимание хозяина, девушка смутилась и немного испугалась. Не была она готова к такому. На неё с интересом посматривали чиновники департамента, вхожие в дом, и молодые люди из числа знакомых семьи. Но сам хозяин — человек из другого слоя и не мог стать ей парой. При этом юная гувернантка отмечала, что мужчина галантен, сдержан и тактичен: не берет её нагло на абордаж, не пользуется своим положением, а проявляет уважение и даёт право выбора.

Конечно же, она сдалась. Опыт всегда побеждает наивность. И снова судьба была благосклонна к ней — неизбежная при её неопытности беременность наступила почти через год их связи. И стала для бедняжки шоком.

Правда, не только для неё. Любовник тоже был не рад этакому пассажу.

— Ты же взрослая девушка. Одарённая, — пенял он ей. — Должна была позаботиться о собственной безопасности.