— Не смей мне врать! Вот же они! — мать достала из кухонного пенала и бросила с десяток, ну край двух, на колоду явно не тянуло, пачку черно-белых перефоток с карт.

Я в свое время кое-что перефоткивал, пользуясь батиной помощью и фотолабораторий министерства внутренних дел, чтобы сделать фотографии Рембо, там, и Терминатора и прочих. Потом их даже толкать пытался одноклассникам. Нулевая себестоимость, бумага же халявная, но все равно дело не пошло, слишком все доступно в киосках стало. Ради этого в эксперты идти все равно не стоило. В общем стало ясно что это нечто совсем иное, вовсе не мои легальные эротические карты. А и впрямь порнографические. Я аж засмотрелся на картинки…

— Это же подсудное дело, изготовление такого вот. — потрясла мать картинками.

— Да не мое это! Я не знаю, что это такое! Где вообще ты это взяла? Я такого в дом не приносил! — с полным правом и абсолютно честно стал отрицать я.

— Конечно не заносил! Оставил под ковриком у двери! Очень умно!

— Что?! — удивился я.

— Что! Что! Не делай вид будто не причем!

— Я не знаю, честно мам. — развел я руками.

Это была какая-то подстава? Какой кретин положил мне это под дверь? Кто так хотел мне неприятностей? Пискля? Хрен его знает. Все мои дворовые в лагере или еще где. Нету во дворе никого. Как-то мелочно и по-детски для Пискла. Нафига вообще такие картинки палить? Я, бы не стал, у меня таких-то точно нет.

Вечером ждал серьезный разговор, уже те же лица плюс папа. Я спокойно и уверенно все отрицал. Подмывало конечно заявить, нафига мне эти если у меня свои есть, но вряд ли бы они одобрили и те что я заныкал за холодильником. Поверили ли мне родители или нет, не знаю. Доказательств не было. Мой основной аргумент, зачем мне так глупо прятать карты под ковриком?

— Ну ты же не преступный гений. — парировал папа.

— Но и не совсем же идиот?! — обижался я.

В итоге мне через несколько дней дали книжку, в которой какой-то иностранный автор, переведенный на русский объяснял половые вопросы, картинки присутствовали весьма слабые. Хотя сестра ничего так, после душа вышла. Картинка полового акта была изображена почти схематично, вернее люди были как пятна, силуэтами прорисованы, вот. Короче, странная книжка которая пыталась все объяснить, ничего не объясняя и не показывая.

А еще меня папа отказался брать на дежурство на работу, типа я наказан. За что?! Бодался аргументами, что нет доказательств, нельзя признать виновным если нет доказательств. Обвиняемый вину не признал, косвенные улики никакие, отпечатков пальцев нет, ничего нет. Папа даже был готов сдаться, но тут уж мама припомнила оценки, двойку четвертную, короче нашли другие «статьи». В итоге я остался без игры на компьютере.

Далеко не каждую неделю выпадает папино дежурство на выходные. Вообще раз в месяц или два, если мне повезет. Тогда можно пойти на его работу, там есть единственный в отделе компьютер. Настоящий! Не те штуки вроде «БК» или «Спектрума». На нем есть крутые игры типа «Принц Персии» или «Вольфэнштейн».

Я вообще там в таблице рекордов на первых местах. Правда там всего три буквы можно вписать в таблицу. Поэтому я «Mix», папа «Brz», есть и другие конкуренты. Теперь умники стали простукивать зачищенные лабиринты уровней, наплевав на время прохождения. Находят тайники и вазы в них, за что очки дают. Похоже, очки за вазы перевешивают скорость, прохождения. Говорят, даже тайный уровень есть в каждой тюрьме. Кто-то нашел, но другим не говорит. Хотел то же постучать стенки сегодня ночью, да вот не выйдет теперь. А было бы неплохо найти целый тайный уровень.

Еще было бы неплохо найти «преступного гения», и конечно поквитаться с ним за нервотрепку что устроили мне родители. И за то, что я с испугу чуть не признался, про другие карты, которые общие. И за лишения и без того редкого шанса поиграть на компьютере. Пришлось все же зайти к Писклу и прямо спросить про карты. Тот только поржал, сказал, что вообще не причем. Пригласил даже войти, обычная квартира, похожа на нашу, однушка правда, совсем крохотная. То же есть стенка, и есть мебель не из наборов, ковры на стенке и на полу, которые возможно он то же пылесосит как и я. А еще у него оказывается есть собака и он ее любит.

Весьма неожиданно для такого как он. Веселый, постоянно вертящийся вокруг своей оси и одновременно наворачивающий круги вокруг гостей, русский охотничий спаниель. Он так радовался гостям, то есть мне, что напрудил лужу, ну хотя бы не на ковер, а на разодранный им же линнолиум.

— Убью скотину! — рычал Пискл.

Но это было явно не взаправду. Вытолкал и меня и собаку на кухню, видимо, что бы я не видел его за столь неблагородным занятием, как уборка собачей мочи. Еще оказалось у него есть гитара, правда играть он не умеет, хотя его это не смущает он все равно бренчит и скулит как запертый на кухне спаниель. У них отличный дуэт. На гитаре я, то же не умел, а музыкальные вкусы у нас несколько отличались.

— Ты кстати вообще, что слушаешь?

— Ну так типа там Роллинг-Стоунз и Битлз, еще Фредди Меркури — перечислял я пластинки, что были у нас дома.

— Ну ты капец! — ржал Пискл.

— А ты что слушаешь? — спросил я, было чертовски обидно, чего он смеется нормальная музыка, к тому же я вообще не меломан.

— Это же старье какое то, да и вообще! — продолжал Пискл.

— Так сам то что слушаешь?

— Ну наше там популярное, то что крутят по телику или радио. Еще Асю и Васю.

— Чего?

— Ну, Ace of Bace — же!

— А-а, ну слышал что-то.

— Потом сектор газа конечно же, еще у красной плесени ржачные есть.

— Из нашего то же мне нравиться кое-что, — вставил я, — Цой, например, еще там ДДТ…

В итоге выяснилось, что при общем несовпадении музыкальных вкусов есть у нас и общие, интересные обоим исполнители. Пискл принялся исполнять «шедевральным» образом Осень от Шевчука. Забыл по пути слова, я принялся подсказывать, но помнил их то же слабо, разве что припев. Потом мы и вовсе стали дурачиться и подставлять другие слова. В итоге на свет родился истинный шедевр.

Справедливости ради, надо заметить, что плакали в основном от девятого микрорайона, а не наоборот, но это же наша песня. Наконец издевательства над гитарой, соседями и Шевчуком были окончены, и мы перешли собственно к вопросу поимки преступного гения.