Следует также упомянуть двух христианских лидеров нашего столетия. Они европейцы: один – румын, другой – швейцарец. Оба из духовенства, один – православного, другой – протестантского. И тот, и другой родились в 80-х гг. XIX в., но никогда не встречались и, возможно, никогда не слышали друг о друге.
Тем не менее, несмотря на различия в происхождении, культуре и конфессиональной принадлежности, оба пережили обращение в результате изучения Послания к Римлянам. Я говорю о Димитру Корнилеску и Карле Барте.
Во время учебы в Православной духовной семинарии в Бухаресте Димитру Корнилеску[11] жаждал через личный опыт глубже познать духовную реальность. В своих поисках он натолкнулся на ряд евангельских исследований, которые направили его к Библии, и он решил перевести ее на современный румынский язык. Начав работу в 1916 г., он завершил ее почти через 6 лет. При изучении Послания к Римлянам ему открылись прежде неизвестные или неприемлемые для него положения о том, что «нет праведного ни одного» (3:10), что «все согрешили» (3:23), что «возмездие за грех – смерть» (6:23) и что грешники могут быть «искуплены во Христе» (3:24), «Которого Бог предложил в жертву умилостивления в Крови Его чрез веру» (3:25).
Эти и другие тексты из Послания к Римлянам помогли ему понять, что Бог во Христе сделал все необходимое для нашего спасения. «Я принял это прощение как свое личное, – сказал он, – я принял Христа как своего живого Спасителя». «С тех пор, – пишет Пол Негрут, – Корнилеску был уверен, что принадлежит Богу и что он – новый человек». Его перевод Библии, опубликованный в 1921 г., Библейским обществом был принят в качестве стандарта, но сам он в 1923 г. был отправлен в ссылку православным патриархом и спустя несколько лет умер в Швейцарии.
Швейцария была также родиной и Карла Барта. В период своих довоенных религиозных исканий он попал под влияние либеральных ученых своего времени и разделял их утопические мечты о прогрессе человечества и социальных переменах. Но кровавая бойня Первой мировой войны, а также размышления над Посланием к Римлянам развеяли иллюзии либеральных оптимистов. В своем толковании он уже говорил, что «не требовалось больших усилий, чтобы услышать отдаленный оружейный гул, доносящийся с севера»[12]. Опубликование в 1918 г. первого издания его комментария означало его решительный разрыв с богословским либерализмом. Он увидел, что Царство Божье – это не религиозная разновидность социализма, которая достигается человеческими стараниями, но совершенно новая реальность[13].
Камнем же преткновения для него было положение о «Божественности Бога», то есть абсолютно уникальном бытии Бога, Его власти и Его деяниях[14]. В то же время он начал понимать всю глубину греха и вины человека. Свое толкование Послания к Римлянам 1:18 (обличение Павлом греховности язычников) он озаглавил «Ночь» и писал о ст. 18: «Наше отношение к Богу не божественно… Мы считаем, что… можем строить наши отношения с Ним, подобно прочим отношениям… Мы берем на себя смелость вести себя как Его компаньоны, покровители, консультанты или уполномоченные… В этом состоит небожественность нашего отношения к Богу»[15].
Барт признавал, что писал об этом «с радостным чувством открытия». «Потому, – добавлял он, – что мощный голос Павла был нов для меня, а значит, и для многих других»[16], а утверждение абсолютной зависимости грешника от суверенной спасающей благодати Бога в Иисусе Христе совершило в нем то, что его английский переводчик сэр Эдуин Хоскинс назвал «бурей и потрясением»[17]. Или, как сказал римский католик и богослов Карл Адам, использовавший военную терминологию своего времени, комментарий Барта взорвался «как снаряд, упавший на игровую площадку современного богословия»[18].
Брюс в свое время тоже обратил внимание (хотя и в более краткой форме) на влияние, которое Послание к Римлянам оказало на четверых из этих пяти ученых-богословов. Он мудро заметил, что Послание к Римлянам воздействовало не только на гигантов мысли, но и на «совершенно обыкновенных людей», также испытавших его влияние. Так что, действительно, «трудно сказать, что может произойти, когда люди приступают к чтению этого послания. Поэтому обращаюсь к тем, кто уже начал читать: будьте готовы к последствиям и помните, что вас предупредили!»[19]
2. Новые взгляды на старые традиции
Долгое время, по меньшей мере, со времен Реформации, считалось само собой разумеющимся, что основная мысль апостола в Послании к Римлянам заключается в том, что Бог оправдывает грешников по вере благодатью Своей через Христа. Например, Кальвин во вступлении к «Теме Послания Павла к Римлянам» писал, что «основной темой всего послания является оправдание по вере»[20]. Это, однако, не исключает и других тем, таких, как тема надежды (гл. 5), освящения (гл. 6), места закона (гл. 7), функции Святого Духа (гл. 8), плана Бога для иудеев и для язычников (гл. 9–11) и различных обязательств христианской жизни (гл. 12–15). Тем не менее считается, что основное внимание Павел уделил вопросу оправдания, а все остальные темы развивал лишь как косвенные.
В течение нашего столетия, и особенно за последние 30 лет, эта мысль неоднократно оспаривалась. В 1963 г. в журнале «Гарвардский теологический обзор» («Harvard Theological Review») появилась статья профессора Кристера Стендаля, позже служившего лютеранским епископом в Стокгольме, озаглавленная «Апостол Павел и интроспективное западное сознание», вошедшая в его книгу «Павел среди иудеев и язычников»[21]. Он утверждал, что традиционное понимание учения Павла вообще и Послания к Римлянам в частности, а именно что центральной мыслью в нем является оправдание по вере, неверно. Корни этой ошибки, продолжает он, – в больной совести западной церкви[22] и, в частности, в моральной борьбе Августина и Лютера, ответственность за которую церковь старается взвалить на Павла.
Согласно епископу Стендалю, концепция обрезания «не является основополагающей и организующей доктриной мировоззрения Павла»[23], но «выкована Павлом с совершенно конкретной и узкой целью: защитить права новообращенных язычников называться истинными наследниками Божьих обетований Израилю»[24]. Заботой Павла было не его личное спасение, так как его совесть была «здоровой совестью»[25]. Он стремился к «непорочности» (Флп. 3:6), не имел ни скорбей, ни проблем, ни мук совести, ни переживаний, вызванных осознанием собственных недостатков[26], но заботился о спасении язычников, их соединении с Христом не через закон, а непосредственно. Следовательно, «апогеем Послания к Римлянам фактически являются гл. 9–11, то есть его размышления об отношениях между церковью и синагогой, церковью и еврейским народом»[27], а гл. 1–8 – это «введение»[28]. Таким образом, Послание к Римлянам можно назвать «Божьим планом для мира и демонстрацией того, как миссия Павла у язычников вписывается в этот план».
