Нашим отношениям со «слабыми» Павел отводит очень много места (14:1 – 15:13). Они, видимо, скорее немощны в вере и убеждениях, чем в силе воли и характере. Такими, вероятно, были христиане-иудеи, считавшие своей обязанностью все же соблюдать закон о принятии пищи, а также праздники и посты по иудейскому календарю. Сам Павел относит себя к категории «сильных» и солидарен с их позицией. Его сознание говорит ему, что еда и календарь – вещи второстепенные. Но он не желает поступать деспотично и грубо по отношению к уязвимой совести «слабых». Он обращается с призывом к церкви «принять» их, как это сделал Бог (14:1,3), и «принять» друг друга, как это сделал Христос (15:7). Если принять немощных в своем сердце и быть к ним дружелюбным, то невозможно уже будет презирать, или осуждать их, или ранить принуждением идти против своей совести.

Наиболее значительной особенностью этих практических рекомендаций Павла является то, что он строит их на своей христологии, а конкретно – на смерти, воскресении и втором пришествии Иисуса. Немощные в вере – это тоже наши братья и сестры, за которых умер Христос. Он воскрес, чтобы быть их Господом, и мы не имеем права мешать Его слугам. Он придет и для того, чтобы судить нас, поэтому мы сами не должны быть судьями. Мы также должны следовать примеру Христа, Который не угождал Себе, но стал слугой – действительно слугой – иудеям и язычникам. Павел оставляет читателя с чудным упованием, что слабые и сильные, верующие иудеи и уверовавшие язычники связаны вместе таким «единым духом», что «единодушно, едиными устами» вместе славят Бога (15:5,6).

В заключение Павел говорит о своем апостольском призвании послужить язычникам и благовествовать там, где не знают Христа (15:14–22). Он делится с ними своими планами посетить их по пути в Испанию, доставив сначала в Иерусалим пожертвования как символ иудейско-языческого единства (15:23–29), а также просит их молиться за себя (15:30–33). Он представляет им Фиву, которая должна доставить послание в Рим (16:1,2), он приветствует 26 человек, называя их по именам (16:3–16), мужчин и женщин, рабов и свободных, евреев и бывших язычников, и этот список помогает нам осознать необыкновенное единство в разнообразии, замечательным образом отличавшее римскую церковь. Он предостерегает их от лжеучителей (16:17–20); он посылает приветствия от восьми человек, находящихся с ним в Коринфе (16:21–24), и завершает послание хвалой Богу. Хотя синтаксис этой части послания довольно сложен, содержание великолепно. Апостол заканчивает тем, с чего начинал (1:1–5): вступительная и заключительные части свидетельствуют о Благой вести Христа, о промысле Божьем, о воззвании к народам и призыве к смирению в вере.

Павел начинает свое послание в очень личной манере. В этих первых стихах личные и притяжательные местоимения (я, мне, мой) встречаются более 20 раз. Очевидно, что с самого начала он стремится установить близкие отношения со своими читателями.

Введение включает в себя три части: «Павел и Благая весть» (1–6), «Павел и Римляне» (7–13) и «Павел и евангелизм» (14–17).

Эпистолярный жанр имеет свои традиции в разных культурах. В наше время принято вначале обращаться к своему адресату («Дорогая Джоан») и называть себя лишь в конце послания («Искренне ваш Джон»). Но в древнем мире был принят обратный порядок: автор вначале называл себя, а затем – своего адресата («Джон к Джоан с приветствием»). Естественно, Павел следует традиции своего времени, но в данном случае отступает только в том, что довольно подробно характеризует самого себя в свете своей миссии благовестия. Видимо, это объясняется тем, что он не был основателем римской церкви и никогда не бывал в ней. Поэтому ему необходимо отрекомендовать себя как апостола и обобщить свое благовестие. Павел, слуга Иисуса Христа, призванный Апостол, избранный к благовестию Божию… – так он начинает. Английское слово «слуга» – это doulos и должно переводиться «раб»[71].

В Ветхом Завете почитаемые иудеи, начиная с Моисея и Иисуса Навина, называли себя «слугами» или «рабами» Бога Яхве (напр.: «О, Господи, я раб Твой», Пс. 115:7), а Бог Яхве называет весь Израиль «раб Мой» (напр.: Ис. 43:1,10). Замечательно, как в Новом Завете обращение «Господь» легко переходит от Яхве к Иисусу (напр.: ст. 4, 7), и рабы Господа – это уже больше не Израиль, а все люди – и евреи, и язычники.

С другой стороны, апостол – это изначально христианский титул; Сам Иисус избрал его для «двенадцати» (Лк. 6:12 и дал.), а Павел желал быть причисленным к ним (напр.: Гал. 1:1). Отличительной особенностью апостолов было то, что они призваны и уполномочены Иисусом, что лично видели живого Иисуса и присутствовали при Его воскресении (Деян. 1:21–26; 1 Кор. 9:1; 15:8 и дал.), и были посланы Им проповедовать Его властью. Таким образом, новозаветный апостол имеет сходство как со старозаветным пророком, «призванным» и «посланным» Богом Яхве пророчествовать от Его имени, так и с shaliach – иудеем-раввином, «который был полномочным представителем, или делегатом, облеченным законной властью действовать (в предписанных пределах) от лица своего главы»[72]. На фоне этих двух факторов и должна рассматриваться апостольская учительская миссия.

Сопоставление двух слов «раб» и «апостол», выражающих предназначение Павла, особенно поражает. Во-первых, слово «раб» – это символ величайшего уничижения; оно выражает осознание Павлом своей личной незначительности, абсолютного бесправия человека, выкупленного для полного посвящения Богу. С другой стороны, слово «апостол» ассоциируется с большим авторитетом и выражает осознание Павлом своего привилегированного статуса и достоинства вследствие избрания Иисусом Христом. Во-вторых, «раб» – это широко распространенный христианский термин (все ученики смотрят на Иисуса Христа как на Господа), а «апостол» – это особый титул (оставленный для двенадцати учеников и Павла и, возможно, еще одного или двоих, например, Иакова). Как апостол Павел был «избран для благовестия Божьего».

Как же Павел подводит читателей к пониманию своей отделенности от других? Глагол aphOrismenos имеет тот же корень, что и слово «фарисей» (pharisaios). Было ли это случайностью? Ведь сам Павел был фарисеем (Флп. 3:5). Андерс Найгрен, например, размышляя о своей лютеранской традиции, пишет: «Павел, как фарисей, отделил себя от закона, но затем Бог отделил его для… благовестия… И уже в первых стихах мы встречаем основное противопоставление закона и благовестия, что, собственно, и является темой послания»[73]. Однако сомнительно, чтобы читатели Павла могли уловить такую игру слов. Более вероятно, что Павел внутренним взором видел связь между своим апостольским посвящением и пророческим посвящением Иеремии. В Послании к Галатам Павел пишет, что Бог отделил его (здесь используется то же слово) от рождения¹ и затем призвал проповедовать Христа язычникам (Гал. 1:15 и дал.). Точно так же Бог сказал Иеремии: «До твоего рождения я отделил тебя; Я назначил тебя пророком для народов» (Иер. 1:5)². Поэтому встречу Павла с Христом по дороге в Дамаск следует воспринимать не только как его обращение, но и как его назначение апостолом (egO apostellO se, «Я… посылаю тебя», «Я ставлю тебя апостолом», Деян. 26:17), и особенно апостолом для язычников.

Оба выражения Павла: «призванный Апостол» и «избранный к благовестию Божьему» – неразрывно связаны. Невозможно размышлять об апостольстве вне связи его с благовестием и vice versa. Как апостол, Павел был обязан принять, сформулировать, отстоять, укрепить и провозгласить Благую весть, исполняя тем самым роль доверенного лица, защитника и глашатая. Как сказал профессор Крэнфилд, задачей апостола было «служение благовестию путем полномочного, нормативного провозглашения его»³. Далее Павел подробно (в шести пунктах) анализирует Благую весть, к провозглашению которой он был призван.