— Какие планы на ужин? — спросил я, не зная, что ещё сказать.

— А что?

— Я голоден, — пожал я плечами.

Она рассмеялась. Ничего приятнее я в жизни не слышал. Честно говоря, чем больше я с ней говорил, тем больше убеждался в том, что она та самая.

— Почему ты вечно пытаешься меня накормить?

Я не смог сдержать смешок. А ведь она права.

— Не знаю. Может, потому что, ты выглядишь голодной.

— Э-э… спасибо? — хихикнула она.

— Я хотел сказать… эм…

Я осмотрелся по сторонам в поисках слов. Прежде я не испытывал таких отчаянных диалектических проблем. Обычно я знакомился с женщинами в барах, клубах или на вечеринках. Но в данном случае это было страшнее, чем оказаться на вражеской территории. Разумеется, та самая, особенная женщина требовала особенного подхода.

— Как-то быстро все разошлись из лобби.

Дарби огляделась, словно тоже только что заметила это.

— Большинство пожарных либо рано встают, чтобы отправиться в горы, либо едва стоят на ногах после возвращения из базового лагеря.

— Базового лагеря? Ты уже говоришь, как одна из них, — поддразнил я.

— Одна из них?

— То есть одна из нас.

Дарби задержала на мне взгляд. Она чувствовала, что я врал. Чёрт. Я прокололся.

— За последние два дня я говорила с сотней пожарных, если не больше, — заметила она. Дарби старательно игнорировала мою оплошность, сосредоточившись на чувстве гордости от того, что я восхитился тем, как быстро она подхватывает профессиональный жаргон. Если я чему и научился в Бюро, то это умению читать людей, и эта девушка, как бы ни старалась, была открытой книгой для таких, как я. Она не из Колорадо. Судя по произношению, она прямиком из Техаса. На работу она надевала одну и ту же одежду — не униформу — и поглощала еду, которую я ей приносил, со скоростью света. Она явилась в Колорадо Спрингс в спешке, взяв с собой только те деньги и одежду, что были при ней. Как бы мне не хотелось спросить её, почему она сбежала, или от кого, я держал все вопросы при себе, боясь её спугнуть.

— Итак… как продвигается стажировка? — спросил я, засунув руки в карманы. — Должно быть, не сладко управляться со всем в одиночку как раз во время политического пожара?

— Я уже слышала это выражение. Что означает политический пожар?

— Пожар, который пристально освещается в СМИ, где оказываются задействованы все службы разом.

— Ого, подумать только. Так ты здесь из-за этого? — я открыл было рот, чтобы ответить, но она меня опередила. — Хотя ты появился здесь до того, как возник пожар.

Я старался сохранить невозмутимый вид. Хоть я и не верил в бога, но врать этой девушке казалось грехом. Будь у меня другая работа, я бы ей рассказал о ней.

— Данная территория давно находится в зоне повышенного риска, — ответил я. Мне было неприятно кривить душой.

— Твоя работа заключается в этом? Ты ищешь возможные места пожара?

— Это… сложно объяснить, — я потёр загривок.

— Интригующе, — Дарби выгнула бровь.

Взяв длинный чёрный пульт, она переместилась к диванам и направила пульт на экран телевизора, переключив канал. Местные новостные службы всё ещё крутили репортажи о пожаре. Дарби стояла, обхватив себя руками.

— Не волнуйся, — сказал я, заметив, что неосознанно последовал за ней к телевизору. — Пожар далеко отсюда.

— Зик сказал, что скоро отправится в горы. Похоже, ситуация ухудшается.

— Площадь пожара растёт, это точно. Но с ним всё будет в порядке. Он не первый день на службе. Вы знакомы?

— Он просто был любезен со мной, — ответила Дарби, покачав головой. — Мы с ним собирались сходить в кино, когда он вернётся.

— Ох, — выдохнул я с пониманием, ощущая волну всепоглощающего сожаления.

Повернувшись ко мне, Дарби заметила выражение моего лица.

— Нет, мы не… мы с ним просто друзья.

Я кивнул, стараясь скрыть облегчение. Рядом с Дарби я чувствовал всё куда острее, чем в ту ночь на южной границе Судана, когда я истекал кровью, оставшись совсем один. И мне это даже нравилось.

Надув щёки, она медленно выдохнула.

— Ты как? — спросил я.

— Что-то мне резко поплохело.

— Наверное, сахар в крови упал. Почему бы тебе не присесть? Я принесу тебе что-нибудь из торгового автомата.

— В торговом автомате полно вредной еды.

— Ладно. Тогда что-нибудь из комнаты для завтрака?

— Отличная мысль, — ответила она, подумав. — Может, хлопья или банан или что-то вроде того.

Дарби начала подниматься с дивана, но я остановил её жестом. Судя по её виду, она не собиралась возражать.

— Передохни. Я принесу тебе чего-нибудь.

Я пробежался через лобби в зону питания и принялся осматривать шкафы. Я нашёл две миски хлопьев, банан, а за дверцей одного из шкафов оказался полноразмерный холодильник, заполненный коробочками молока вроде тех, что выдавали в школьных столовых, а также маленькими стаканчиками ванильного мороженого.

— Бинго, — сказал я вслух, схватив четыре стаканчика и две ложки.

Я бегом кинулся обратно. Глаза Дарби изумлённо распахнулись. Она придвинулась поближе к краю сиденья.

— Боже мой, ты серьёзно?

Я сложил добычу на столик перед ней — мороженое, пластиковые ложки, молоко, миски с хлопьями и банан.

— Налетай.

— Ты достал нам мороженое?

Я с непривычным чувством удовлетворения наблюдал за тем, как Дарби открыла пачку молока и, вскрыв крышку на миске с хлопьями, смешала ингредиенты, а затем принялась есть. Налив молоко во вторую миску с хлопьями, она разделалась с ней в два счёта, а затем очистила банан. Дарби блаженно замурлыкала. Я улыбнулся, расслабившись и глядя на то, как она ест. Когда она положила банановую кожуру на стол, я открыл два стаканчика мороженого.

— Да здравствует континентальный завтрак, — сказал я, прижав свой стаканчик мороженого к её.

Она поддержала мой тост.

— Да здравствует Ставрос. Мне придётся компенсировать ему стоимость съеденного.

Я зачерпнул ложечку сливочно-белого мороженого и отправил его в рот.

— Я обычно не успеваю позавтракать. Будем считать это компенсацией.

Дарби попыталась сдержать улыбку, но потерпела поражение. Попробовав ложечку мороженого, она закрыла глаза, наслаждаясь каждым мгновением вкуса.

— Ты кажешься чертовски счастливой.

— Так и есть, — сказала она, откинувшись на мягкую спинку дивана. — Ты не представляешь себе, как.

— Наверное, сейчас самый подходящий момент, чтобы спросить про твоё имя.

— Моё имя? — переспросила Дарби, повернув голову ко мне.

— Ага. Мэддокс упоминал, что это имя ты получила неспроста.

— Ого, — изумилась она, отряхивая крошки с брюк. — Так ты обсуждал меня с Тэйлором?

Я бы смутился, если бы не улыбка на её губах.

— Ага.

Дарби подняла глаза к потолку, поглощённая миллионом воспоминаний.

— Дурацкая история.

— В твоём имени нет ничего дурацкого, — возразил я. Имя «Дарби» идеально ей подходило. Оно было уникальным и не казалось нелепым. Оно не было жеманным, наоборот — бесхитростно прекрасным. — Как это имя пришло в голову твоим родителям?

Дарби вздохнула.

— Есть один фильм, который мои родители всё время пересматривали, про пьяницу-ирландца и лепреконов. Думаю, меня назвали в честь него.

— «Дарби О’Гилл и маленький народец»^[5]?

— Ты слыхал об этом фильме? — захихикала она. — Мой брат всегда говорил, что фильм был кошмарным.

«Говорил» в прошедшем времени. Вот чёрт. Её брат умер. Трекс, не включай спецагента. Не анализируй всё, что она говорит, не расспрашивай о том, что больше не имеет значения. Просто слушай.

— Ничего себе. Конечно, я ожидал чего-то большего, но история твоего имени, всё же, уникальна. Кстати, в этом фильме снимался Шон Коннери. Спецэффекты там достаточно убедительные.

Дарби сдерживала смех, по-прежнему глядя в потолок. Она казалось усталой. Я посмотрел на свои часы. Её сменщик, Андер, придёт через час, а значит, наша беседа скоро подойдёт к концу.