— Для неё он само совершенство. Андер её внук. Её самый любимый внук.

— Это она сама так сказала? Что-то я сомневаюсь.

— Я это знаю.

— Как? — спросила я.

— Потому что я тоже её внук. Андер мой младший брат.

— Ох, — изумилась я, глядя, как Ставрос закрывает бар.

Когда я ушла, он окликнул меня:

— Ты слишком часто говоришь «ох».

— Завтра я покажу тебе, как заканчивать смену, — сказала Тильда, используя свою рубашку, чтобы прикрыть рот, когда она зашлась в кашле.

— Отлично, спасибо. Доброй ночи, — сказала я, помахав ей на прощание.

Я шла по коридору, обхватив себя руками. Находиться в гостинице Ставроса в кругу его семьи — это не то, что быть дома, но мне нигде не было так уютно, как здесь. В школе мне было трудно заводить друзей. Обычно я чем-то раздражала людей. Ставрос сказал мне, что я обладала магией, которая располагала людей ко мне. Это была одна из самых приятных вещей, что мне когда-либо говорили, хоть это и не было правдой. Я не знала, почему я так нравлюсь здешним людям. Я помнила о том, как когда-то изо всех сил пыталась угодить людям, и теперь я ценила их расположение больше, чем они могли представить.

Я невольно зевнула, плетясь по коридору. Мои ноги с каждым шагом становились всё более ватными. Когда я добралась до своего номера, душ уже казался слишком обременительной затеей, так что я просто рухнула на кровать. Подпрыгивая на матрасе, я задумалась, стоит ли так делать, беспокоясь о ребёнке.

Я перевернулась, уставившись в потолок. Мне нужно многое сделать, например, записаться ко врачу. Я злилась из-за того, что не знала, что было хорошо для ребёнка, а что — плохо. Пока не придумаю, как платить врачу, придётся ограничиться книгами. Я займусь этим завтра утром, перед следующей сменой. Но что потом? Если я не могу позволить себе визит к врачу, то как я могу позволить себе ребёнка? У меня не было ни страховки, ни сбережений, мою голову переполняли мысли о стоимости подгузников, бутылочек, одежды и лекарств.

Я зажмурилась, борясь с подступающими слезами. Сердце болезненно сжималось при мысли о том, что Горошинку придётся отдать приёмным родителям. Я понятия не имела, какая из меня получится мать. Я сама себя не узнавала теперь. Я столько отдала Шону за тот год, что мы провели вместе, что не знала, что от меня осталось. Я всё ещё помнила ту девушку, которой была, но она казалась так далеко. Я должна была верить в то, что всё это был замысел божий. Как по мне, так быть избитой до полусмерти, прежде чем я наконец сбежала, беременная и совсем одна, было мало похоже на чей-то замысел, но мне и не требовалось его понимать. Меня ждало что-то новое, и, возможно, именно здесь, в Колорадо Спрингс.

Если бы я могла повернуть время вспять, то я бы всё изменила. Но тут на меня нахлынуло чувство вины за то, что я могла представить мир без растущего во мне ребёнка. Того ребёнка, которого я не знала, как прокормить, одеть и…

Я помотала головой, прикрыв лицо руками. Мне и так проблем хватает, чтобы беспокоиться о чём-то, что произойдёт только через год. Хватит, Дарби.

Я сосредоточилась на дыхании, делая глубокие вдохи и медленно выдыхая, раз за разом, пока моё тело не уступило усталости. День за днём. Только так я смогу продержаться. И я справлюсь. Я справлялась с вещами и похуже.

* * *

Будильник прозвонил четыре раза, прежде чем я дотянулась до кнопки выключения. Оглянувшись, я застыла, ожидая, что Шон либо перевернётся и снова заснёт, либо даст волю гневу. Но его не было рядом. Подо мной была не его кровать. Я положила одну руку на живот, а вторую — на лоб, тяжело дыша. Накрывшее меня облегчение было столь мощным, что я расплакалась. Он до сих пор нас не нашёл. Мы всё ещё были в безопасности.

Когда невольная дрожь прошла, я со вздохом отпустила страх и тревогу. Со мной не происходило ничего плохого — скорее, наоборот. Дальше по коридору меня ждала новая работа. Здесь никто не знал ни меня, ни моего прошлого. У нас с Горошинкой было всё впереди.

Я медленно встала с кровати, подошла к окну и открыла его. Вид из окна включал в себя внешние блоки кондиционеров и ремонтный цех под окном. Вдалеке виднелись склоны Пайкс-Пик. Я была далеко от Шона и Форт-Худа, от жары, влажности и от страха. Мой живот всё ещё был плоским, когда я к нему прикасалась, но Горошинка была где-то там, становясь больше и наслаждаясь покоем. На меня накатила внезапная тошнота. Рот наполнился слюной, к горлу подкатил комок. Прикрыв рот рукой, я кинулась в ванную. Сгорбившись перед унитазом, я извергла небольшое количество мясного рулета и картофельного пюре, которые не успели перевариться. После финального спазма, я уселась, прислонившись к стене, чувствуя контраст между теплым полом, на котором я сидела, и холодной плиткой, к которой я прижималась спиной.

Большинство беременных женщин на военной базе едва достигли восемнадцати лет. Я могла бы стать одной из самых взрослых жён, и определённо самой взрослой из тех, у кого ещё не было детей. Я повидала все симптомы беременности: утреннее недомогание, слабость, изжогу, опухшие ступни. В своей семье я была единственным ребёнком, и я понятия не имела, как обращаться с младенцем.

Библиотека Пайкс-Пик находилась на той же улице, что и гостиница, но на то, чтобы добраться до неё пешком в одну сторону, ушёл бы час. Я могла бы оформить читательский билет и выбрать какие-нибудь книги о беременности. Возможно, даже могла бы выяснить дату родов и как получить дородовое наблюдение бесплатно. У меня скрутило желудок, и я прикрыла рот рукой. Сначала тост, а потом прогулка в библиотеку.

Я надеялась, что Тильда сказала правду насчёт того, что Ставрос не будет против, если я угощусь кусочком тоста из континентального завтрака. У стойки регистрации было пусто, но когда я обогнула перегородку, отделяющую лобби от ресторана, я поняла, почему. Пожарные толпились возле столов с едой, и бедняга Андер справлялся со всем в одиночку.

— Помощь не требуется? — спросила я его.

— Всё под контролем, — улыбнулся он. — Будешь завтракать?

— Тильда сказала, что можно, — кивнула я.

— Конечно, можно. Не стесняйся.

Я не смогла сдержать широкую ухмылку.

— Спасибо.

— Тост? — спросил Зик, протягивая мне пластиковую тарелку с тостом, намазанным маслом.

— Как ты догадался? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Хочешь присесть со мной? — предложил он.

Я проследовала за ним к столу. Зик поставил свою тарелку перед собой, держа вилку наготове над горой еды.

— Можешь взять с моей тарелки, что захочешь. Я всё равно собираюсь ещё раз сходить за едой. Ты видела, что у них есть вафельница? Я в раю.

— Вас что, не кормят между пожарами? — поддразнила его я.

— Запасаюсь углеводами, — улыбнулся он. — Мы взбираемся на много миль в горы. Там мы много не едим, так что я стараюсь запастись, когда есть возможность. Я стараюсь следить за своим весом, так что я так наедаюсь только перед подъёмом в горы.

— Чтобы влезть в форму?

Зик расхохотался.

— Да нет же. Просто если мы летим на вертолёте, у нас жёсткие ограничения по весу. Если твой вес близок к максимально допустимому, тебе нельзя ничего с собой брать. Ни одеяло, ни игральные карты — ничего. С этим очень строго, так что я всегда стараюсь следить за весом, даже учитывая, что при таких суровых подъёмах мы и так теряем вес.

Я вгрызлась в тост, медленно жуя и надеясь, что он не полезет обратно. Скоро мне предстоит рассказать Ставросу о ребёнке. Я не хотела торопиться с этим, но мне бы не хотелось, чтобы Ставрос узнал об этом от кого-то другого. Он был не похож на тот тип работодателей, что увольняют женщин, лишь бы не иметь дело с декретным отпуском, но я его знала недостаточно хорошо, чтобы так рисковать.

С каждым кусочком тоста меня мутило всё меньше. Зик болтал про Эстес Парк и грядущую свадьбу старшей сестры. Пока он говорил, я думала о том, когда он отправится на службу, и приходило ли ему на ум то, что Ставрос говорил про тех пожарных, которые не возвращаются. У Зика были планы и люди, которых он любил. Это казалось неправильным.