Но вот мент — это мент. Мент душит мразь. Мен-ту глубоко начхать, кто отец задержанного, если тот грубо нарушил закон. Мент порой дает второй шанс оступившемуся не за положенную ему в подлокотник машины котлету денег, а веря в то, что этот молодой дурак, почти ссущийся в кабинете его отдела, едва того отпустят, следующий свой день начнет с чистого листа… Мент искренне верит в силу добра и зла и четко осознает, на чьей стороне он должен бороться. Мент иногда очень глупо, по словам его заплывших жиром сослуживцев, рискует своей жизнью, чтобы на мгновение или хотя бы на миг сделать этот мир чуточку чище и светлее. Не за награду или похвалу… Не за бонусы или повышение… А за честную и справедливую надпись на памятнике: «Жил по совести. Откланялся человеком».
Мой ангел-покровитель пахал как лошадь, сделав все, чтобы по мою душу не пришел именно мент. Я верю, что такой мент был занят более важными делами, сражаясь с истинным злом. И, судя по рассказам моего друга, работавшего на тот момент в прокуратуре, нечисти в городе было столько, что мои дела по срав-нению с той чернью, что творили и творят люди, были просто детскими забавами. Слушая рассказы моего товарища, взятые из материалов некоторых дел, я все больше и больше убеждался в том, что настоящий ад именно на земле, и соблазна так называемый Сатана дарит столько, что мы не замечаем того, как становимся его рабами. И я не исключение…
Он рассказывал о том, как одни люди потрошат друг друга кухонным ножом, будучи не в адеквате, и лишь наутро, очнувшись, осознают, что они совершили. Другие в возрасте семнадцати лет отрезают бездомному старику голову ради научного эксперимента, сравнивая реальные возможности с увиденным в триллерах. Насилуют беспризорных детей за пятьсот рублей и бутылку дешевой водки, зная, что тем некому жаловаться и некуда пойти. Наносят свыше ста ножевых ранений молодому таксисту ради долбаной полторашки рублей и старенького авто, оставив того подыхать посреди трассы.
Слушая эти страсти, я будто бы успокаивал себя, думая о том, что я всего-навсего дарю людям мимо-летное счастье и беру с них за это скромную плату. И я по сравнению с этими тварями гораздо лучше. Я — необходимость в этом сером, гнилом и несчастном мире. По сути, может и не совсем правильный, но в душе очень добрый и в меру проказный чародей.
Спустя какое-то время через одного из доверенных клиентов, оставленного мне Болгарином, узнал контакты нужного мне хуилы, который мог посодействовать в вопросе крышевания. Тогда я еще не знал, как именно это чмо решало вопросы. Из-за своей доверчивости я редко проверял информацию и с легкостью принимал те варианты, которые мне предлагали.
Схема работы, которую мне озвучил человечек по кличке Туз, была конкретно через мусоров. Насмотревшись крутых боевиков и наслушавшись уличных историй о том, как безопасно чувствуют себя барыги под мусорским колпаком, я стал домысливать, что мне привалило несказанное счастье. О, как же я был глуп и слеп тогда… дебил несчастный. Третье правило барыжьего клуба — никогда-никогда-никогда-никогда… (чтоб это правило покрепче засело у вас в голове, бейтесь им об стену, пока произносите) …никогда не работайте с мусорами! Вас будут доить, как единственную оставшуюся в деревне в голодные годы корову. Затем, когда вы совсем иссякнете и от усталости начнете валиться с ног, вас выебут, выпотрошат, выжмут до последней капли, высушат, а затем клейменный ими же кусок вашей кожи срежут и положат в виде закладки между страниц одного из свежесостряпанных дел.
Когда-то, еще в начале нашей с Гусем работы, я слышал от него подобный совет… но не придал значения. Да и после того случая в порту стер у себя из головы любое его авторитетное мнение. У меня была своя голова, и я сам в нее ел, курил, пил и нюхал… Сам и разберусь!
Туз козырнул одной из самых известных на тот момент в структуре ФСКН фамилией, обозначив, что именно под крышей этого человека я и буду находиться. Нарисовал мне на листке бумаги сумму размером с хорошую месячную зарплату, которую я должен был тому подвозить каждое десятое число месяца, и тогда в моей жизни все будет заебись. На подобную схему крышевания я подписал себя и Димаса, который, достав своей паранойей, при любом удобном случае спрашивал у меня про мусорскую крышу.
Первый мой «заебись» начался уже буквально через месяц, когда я решил съездить в Железноводск под-лечиться и привести себя в порядок. Хотя нет… Стоп! Отмотаем назад… Совсем на несколько дней… Чтобы я смог рассказать вам сказку о том, как, не покладая рук, в очередной раз трудился мой ангел-покровитель, но на этот раз уже в паре с ангелом-подругой.
Так вот… В один из моих обычных праздных дней я вывел из себя своими психами и депрессивным со-стоянием мою дорогую и единственную. А та, как и подобает практически любой вспылившей даме, в порыве истерики орала, что надо остановить машину и высадить ее у обочины. Хлопнув дверью, она произнесла волшебные слова: «Чтоб ты, мудак, разбил-ся!» — которые тотчас же подействовали как заклинание. И ваш покорный слуга из-за созданной на дороге другим мудаком нелепой ситуации улетел прямиком в столб. Как по щучьему велению, но не по моему хотению, на место случившейся аварии незамедли-тельно, что очень странно для нашего города, приехали гайцы и начали проверять мое состояние на предмет трезвости. И, о чудо, к их глубочайшему удивлению я оказался абсолютно трезвым… (просто в этом вопросе мы с ними чутка разминулись). Поскольку я уже был лишен права на вождение, а случай аварии, да еще и с участием столба, обойти мне так и не удалось (даже при засунутой в лопатник с документами десятке), моя наглая, психованная задница угодила на нары ИВС, на назначенные судом уже не в первый раз шесть суток.
Сижу я в неволе, в темнице сырой, и гаммы гоняю: «Ну что, блядь, не так со мной?!» И чтоб мои думы были более продуктивными и осмысленными, судьба распорядилась запихнуть в мою камеру конченых ал-кашей и без пяти минут бомжей. Помимо дискомфорта от разносившегося по всей камере смрада, тупорылых разговоров ни о чем и отвратительных, даже для моей неформальной психики, анекдотов, из окна напротив моей койки дико сквозило, и я продул себе все, что только можно было продуть в человеческом теле.
И вот… Через несколько дней меня отпустили из изолятора. Уставшего, больного и хромого, у ворот того самого места, куда я пообещал себе больше не воз-вращаться (и пошли вы нахуй со своим «…не зарекаются»), меня встретила Ангел. Виновато улыбнулась в ответ на мою улыбку. Никто ни на кого уже не злился, всю злобу за сто сорок четыре часа вытянуло из меня сквозняком, и я просто хотел уехать домой… Лиза подала мне руку, словно еле ковыляющему старику.
— Наше такси, поехали! — мы уселись на заднее сиденье серого универсала.
По дороге я вкратце рассказал ей, как провел этот не совсем приятный, но сильно запоминающийся отпуск. Послушал, чем занималась она эти дни и что нового произошло в городе. Попав домой и поставив телефон на зарядку, я открыл ноут, где увидел сообщение от Болгарина: «Позвони!»
— Привет, — произнес я, как только услышал же-ванное из-за дерьмовой связи скайпа: «А-л-л-л-о-о-о…»
— Зд-а-а-а-р-р-р-ова! — очередное рубленое приветствие донеслось от Болгарина.
— Тебя плохо слышно, слова жуются! — Это я жую… — засмеялся Болгарин, вызвав смех и у меня. — Так лучше слышно? Я ближе к роутеру подошел… совковое здание… как в бункере…
— Да. Так уже лучше. Что случилось? — устало спросил я.
— Мне Лиза ответила в ВК… сказала, что тебя за-гребли в изолятор… Отдохнул?
— Ага, райское место… буду всем советовать… — Ладно, бывает. Не злись. Слушай, может, ты приедешь отдохнуть на Кавказ? Я здесь с подругой уже третий день. Подлечишься, приведешь себя в норму… развеешься. В нашем болоте нельзя слишком долго копошиться… Это опасно для психики.
— Я подумаю…
— Забей на наши терки. Я знаю весь движ. Мне на него похуй. Долги, мутки… срать на это. Я это все прошел сотни раз… с сотнями людей. Иногда надо… Никакой работы. Тупо отдых! — Болгарин был настойчив.
