Которую, перерывая подвал, ты находил, разглядывал, и памятные мгновения окатывали тебя приятным теплым душем.
Я разложил еще раз все на столе. Затем достал из баннера остатки патронов, зарядив рожок теми, что с пулей. Вставил магазин в карабин, убрал оставшиеся патроны и положил ствол в спортивную сумку, отнес ее в машину и закинул за пассажирское сиденье. Вернувшись в гараж, я достал из-за пазухи небольшую плоскую бутылку коньяка. Сделал небольшой глоток, затем еще один и слегка вздрогнул. После достал из кармана пакет с молотыми кристаллами для собственного употребления и, зачерпнув пол-«Парламента», занюхнул правой ноздрей. Сделал еще глоток и закурил ту же сигарету, с которой нюхал.
«Команда… корпорация… пидоры. Один — так один… Решу так, что охуеете! Короче, еду к нему во двор… заранее объезжаю дом по кругу… — прокручивал я в голове, слегка шевеля губами. — Чекаю, есть ли у подъезда его тачка… паркуюсь у гаражей. Его подъезд вижу четко… а он меня увидит вряд ли. Жду! По вечерам он срывается часто… должен выйти. Завожу тачку… еду медленно, пока он идет к машине. Как только садится, ускоряюсь… встаю напротив. Вы-хожу из машины с карабином… дальше… дальше… все, как посоветовал Болгарин… а там уже… да похуй!..»
Порох начал по-тихой забирать. Не так, чтоб я раз-мазался в привычной мне дозе кайфа, но так, чтоб чувство страха на время ушло, а на его месте поя-вилось легкое ощущение себя всемогущим богом. Коньяк добавил похуизма и чувства вседозволенности. Казалось, что еще пару глотков, и нахуй во-обще этот карабин. «Вытаскиваю его из тачки… бью рожу. Объясняю этому пидору, лежащему на земле, что он ма лость прихуел. Он кивает… расходимся». Но здравый смысл все же опускал с небес на землю. Машина… карабин… выстрел… пламенна я речь!
Добравшись до двора Гуся, как и планировал, объехал его по кругу, заглянув в окна с обеих сторон дома. Убедился, что в его квартире горит свет и что машина стоит на привычном месте. Припарковался там, где и хотел. С этого места был хороший обзор, и я не привлекал к себе особого внимания. Погасив фары, достал сумку и положил ее на пассажирское сиденье рядом. Расстегнул замок, достал из-под ве-щей карабин и положил сверху. Несколько раз про-верил, что достану ствол быстро и без помех. Сделал еще пару глотков и понял, что содержимое этой бутылки уже конкретно испортилось. Бросил бутылку в бардачок и вынул из кармана пакет со стафом. Шлепнул такую же дозу по левой ноздре, вытащил из кармана мобильник и залез в интернет убить время, периодически поглядывая в сторону нужного мне подъезда.
Время тянулось медленней, чем обычно в таком состоянии. Обычно, когда ты бухой или обдолбанный, то не успеваешь оглянуться, как незаметно пролетела ночь, а на улице уже светает. В этот вечер все было иначе. Я, словно сам работая в паре со временем, растягивал минуты ожидания, чтобы они постепенно переросли в желание отказаться от сегодняшней затеи, чтобы успеть понять, что задуманное нужно переносить на другой раз. Но параллельно с этими мыслями в моей голове крутилось понимание, что сама собой эта ситуация не разрешится. Я могу откладывать ее и переносить сколько угодно. Хоть даже поставить палатку у подъезда Гуся и жить в ней, но мне все же придется что-то с ним решать, или однажды он просто порешит меня.
Пока я крутил в голове эти мысли, проматывая снова и снова будущую ситуацию наперед, из подъ-езда, за которым я наблюдал, показалась нужная мне фигура. Он не спеша шел к машине. Я резко выдохнул, завелся и рванул в сторону падика. Левая рука залезла в сумку и достала карабин. Правая жестко держала руль. Я сжал скулы что есть мочи, ускорив частоту дыхания, словно решил нырнуть в ледяную прорубь, и попытался вызвать в себе чувство гнева.
Когда ты по какой-то причине ненавидишь человека, да так, что желаешь ему смерти, добиться этого чувства совсем не сложно. Оно стоит первым по списку в очереди в твой кабинет и, как только ты произнесешь нужное имя, тотчас же окажется в открытом дверном проеме.
Я приблизился на удобное расстояние, когда виновник торжества уже открывал машину, стоя ко мне спиной, не замечая приближающейся угрозы. Подъехав к идеальной, по моему мнению, точке, я резко остановился, перевел коробку передач в режим пар-ковки и хотел было уже выскочить из тачки, крепко схватившись левой рукой за карабин, как из подъезда с ребенком на руках вышла знакомая мне особа.
«Блядь! — вырвалось у меня. — Сука!» Резко бросил карабин обратно на сумку, переключил передачу на D4 и двинулся вперед, проезжая в паре метров от его машины. Гусь увидел меня. Посмотрел пристально, а затем поднял в свойственной ему манере руку в знак приветствия. Я ответил ему тем же. Мы проводи-ли друг друга взглядами, словно два соседа, уже год решавших, кто должен латать дорожную яму перед калитками…
Не знаю, в какой именно момент гора сва лилась с плеч, но именно с таким чувством я вернулся об-ратно в гараж. Выброс адреналина заставил немного протрезветь и увидеть задуманное совершенно с другой стороны. Мысли каскадом начали заполнять го-лову вариантами с «если». Если бы во дворе оказалась другая машина?!.. Если бы там оказались люди из любых правоохранительных органов… пусть и не при исполнении?! Если б у него в машине тоже оказался ствол и, испугавшись за свою жизнь, он бы ответил мне встречными выстрелами?! Валить его в ответ?! Потом бежать?! Куда? К кому? Когда и как? Город — тупик! Пока доберусь до аэропорта, там уже будут встречать. А даже если успею вылететь, будут встречать по прибытии… Дебил… баран! Кто так делает?!
Залпом я маханул остатки из бутылки, быстро и небрежно обернул «Сайгу» и засунул ее туда, где и взял.
«Так не пойдет… нужно иное решение», — думал я про себя, пока ехал в сторону дома… или не дома. Нужно было снять стресс… отвлечься. Допить… донюхать… потрахаться. Отписал на пару номеров и, спустя не-сколько минут, двинул в сторону того адреса, где меня с нетерпением ждали… Точнее, не совсем меня, а по большому счету то, что будет мною привезено. Но мне на это как-то было насрать. У всех своя цена.
По истечении таких вечеров на меня порой накаты-вала некая грусть… тоска… уныние. Радовавшая еще несколько часов назад система начинала меня бесить. Разжав кулак, я смотрел на некий дозированный рай в потертом зип-пакете и с ужасом осознавал, насколько продажен наш мир… мой мир. И ведь я с самого детства хотел, чтобы в этом мире все было иначе… Но эволюция социального развития посчитала, что так всем будет проще.
По ходу очищения организма от токсинов и непривычного для него состояния отпускала и депрессия. А с ней постепенно покидали тревожившие мысли. Как часто бывало, я снова схватился за тетрадь и изложил то, что смог выдернуть из сухого остатка.
«И так устроен этот мир… Он меркантилен. Тот мир, где ты фигура в бесконечном тире… Или же медведь за десять раз из десяти по десять. Либо курок иль палец…
Или же свинца кусок, летящий как пинка отвесят. Как же меня все это бесит! Хотя, порой, и веселит… Прилипли грязью на обвесе…
Пока наш барин вдаль летит.
Я сыт… И ссат вокруг все друг на друга. Жизнь душит… Но мы не затянем пояс туго. Пройдемся по хребтам им ржавым плугом, Упершись в чей-то аппетитный и холеный сад. Я слаб… Я слаб, чтоб стать всем сукам другом. Заложник ситуации своей…
Безбожный раб. Я братом, бля, тебе не буду. Целуй тот, в чей уткнулся ты сегодня, зад!»
Глава VII
ВЫСТРЕЛ
К концу лета одиннадцатого года, вернувшись из отпуска, подруга встретила меня, мягко сказать, в плохом состоянии. Словно она сдала в детский сад одного ребенка, а в конце смены ей суют в руки совершенно другого. Я плохо спал и будил ее по ночам резкими подскакиваниями с кровати. По-прежнему принимал антидепрессанты, но каждый раз, ложась в кровать, надеялся, что сегодня обойдусь без них. Чаще стал раздражаться на нее, да и вообще на все в целом. И тем же самым летом как раз и разорвал вторую нить, которая нас связывала. А надо признаться, ее нити были крепче любых прежних — из закаленной ста ли и титана. Но, несмотря на всю их прочность, я нещадно рубил их тяжелым топором.
