И тогда Аврора взвизгивала, изо всех сил напрягая дрожащие мелкой дрожью бедра и впивалась изо всех сил в руки Эль Даара, удерживающие ее на месте.

Буржуазное тело понятия не имело, что там, куда стремится пролезть узурпаторский язык, и потому дрыгалось совершенно искренне, испуганно и смущенно.

— Какой чарующий девственный запах, — пробормотал развратный эльф, целуя разведенные перед ним бедра. — Какая свежая, юная, нетронутая красота…

Он, выражая свою страсть, чуть прикусил мягкую кожу на внутренней стороне бедра Авроры, и та со стоном опала, откинулась на спину, глядя изумленными глазами в далекий потолок.

«Это что он такое делает?! Это кто его научил? Что за отрыжка капитализма?! — в панике думала она, покоряясь странной развратной ласке. — За такое партбилета можно лишить!»

Потолок тоже был не коммунистический. Ни трещин, ни старой побелки, которую надо было б освежить. Словом, предательский потолок тоже не мог помочь Авроре справиться с волнением и отвлечь ее от разврата умными и нужными, серьезными мыслями.

Меж тем развратный эльф, поглаживая Аврору языком, осторожно положил свои чуткие пальцы туда, на сочащуюся влагой дырочку. Они чуть нажимали на чувствительный вход, и Аврора прикусывала от стыда губы, чувствуя, как от каждого прикосновения ей становилось нестерпимо стыдно и так же нестерпимо хорошо. Так, что влага исторгалась из ее тела еще и еще, мягкими приятными толчками.

— Я не позволю, — шептала Аврора, ерзая и стараясь отползти от горячего рта эльфа, от его пальцев, дарящих ей неземное наслаждение. — Нельзя!

— Мне можно, — парировал король, одной рукой лихорадочно срывая с себя расшитую золотом одежду. — Я — король.

— Но не муж! — возмутилась Аврора.

Но подлый монарх погладил ее сжатыми в щепоть пальцами так чувствительно, что она заскулила, подрагивая на этих пальцах, и прикусила язычок, чтоб не застонать в голос.

Юное эльфийское буржуазное тело в настройке и работе оказалось чувствительным, как японский телевизор «Панасоник», в сравнении с советским ламповым «Рассветом»!

Каждое прикосновение, каждая ласка отзывались дрожью, Аврора извивалась и так, и сяк, но не могла никак прийти к партийной невозмутимости и твердости, с какими полагалось вкушать мужеские любовь и ласку приличной революционной женщине.

— Свадьба завтра! — хрипнул распаленный Эль Даар, и его коварные пальцы толчком нырнули в тело Авроры.

Боль обожгла нежное, чувствительное тело юной эльфийки, Аврора вскрикнула, выгнувшись дугой, и тут же смолкла, дрожа, как раненый зверек, в руках Эль Даара.

«Что я, в самом деле, — коря себя за стыдную минуту слабости, думала она. — Как будто мне на заводе железная болванка на ногу не падала!»

Пальцы Эль Даара, острее отточенной закаленной стрелы, лишившие Аврору эльфийской невинности, пробившие оплот ее добродетели, поглаживали ее уязвленное местечко, растирая влагу и кровь.

— Теперь, — веско произнес он, глядя в ее перепуганные глаза, — вы от свадьбы не отвертитесь, дорогая!

— В штольню сгодится и шлюха, — заплетающимся от пережитого потрясения языком произнесла Аврора.

— Кто же вас туда отпустит, — тихо рассмеялся король, прижимаясь голой грудью к обнаженному горячему животу Авроры. — Кто ж вас отпустит…

Не соображая, что делает, Аврора вдруг поддалась странному порыву, что закипел и родился в ее душе. Она обхватила Эль Даара за шею и привлекла его к себе. Губами отыскала его губы, и поцеловала его сама, так страстно, как только могла.

У эльфа, кажется, икебана отслоилась от головы. Потрясенный сменой гнева на милость с поистине космическими скоростями, сбитый с толку перепадами от «пошел вон» до «ты мой», он бросился в омут страсти так же отчаянно и бездумно, как и революционерка.

— Ты сведешь меня с ума, горячая дочь рассвета…

Аврора молчала.

И когда он ухватил ее крепко, укладывая поудобнее, и когда он обнимал ее бедра, и когда опустился на нее — молчала.

Его член, напряженный и красивый, толкнулся в саднящее болью местечко, но Аврора упрямо и мужественно закусила губы, терпя боль от первого проникновения. И Эль Даар снова рассмеялся, глядя на ее маленькую отвагу.

— Теперь ты моя, Авриэль. Навсегда.

Его тело двинулось, член проник в тело Авроры, и та не сдержала стона, откинулась назад, блаженно прикрыв глаза.

«Это даже лучше, чем читать «Капитал» Маркса…»

Эль Даар овладевал её телом неспешно, но так чувственительно, что Аврора не могла сдержать стонов и криков. Его руки скользили по нежной коже ее бедер, лаская, вырисовывая пальцами одному ему ведомые узоры, член с влажным звуком погружался в ее узкое, тесное лоно, Эль Даар постанывал и ахал, чувствуя, как на него накатывает наслаждение от обладания этим красивым юным телом.

Нет, не телом.

Авриэль. Строптивой и жаркой.

Которая оказалась трогательно-невинной и испуганной в его руках.

Которая теперь извивалась, стонала и плакала, умоляя о пощаде.

Которая целовала его с таким же пылом, с каким до сих пор отталкивала.

— Кажется, я люблю тебя, Авриэль.

Эти слова словно бомба разорвались в сознании Авроры. Она смеялась и плакала (но нет, не она, а ее буржуазное кокетливое тело!), она целовала прекрасное лицо короля и вспыхивала от стыда и наслаждения, когда его рука ложилась на ее живот, а пальцы теребили ее чувствительное естество.

Эль Даар все поглаживал ее там, снизу, массировал, и Аврора почти выла, чувствуя, что сейчас с ней произойдет что-то совсем уж не революционное и не коммунистическое.

Что-то из мира загнивающего капитализма.

Она сорвет Джек Пот.

Она станет акционером концерна.

Она растворится во вспышках фотоаппаратов.

Она получит Оскара за лучшую мужскую игру!!!

«Оскар» в ней становился все более жестким и двигался все быстрее.

Удовольствие накатывало острыми волнами, наполняя ее живот, грудь, подбираясь к самому сердцу, и Аврора забывала, как дышать. Запах ее возбуждения витал в воздухе, стоны отдавались от стен и звенели в ушах, сводя эльфа с ума.

Рука короля стала все настойчивее теребить клитор, и Аврора, которая изо всех сил старалась отсрочить, отодвинуть этот миг, вдруг ощутила, что растворяется в блаженстве, вся содрогаясь и улетая к звездам.

— Эль Даар! — выкрикнула она, вцепляясь в эльфа изо всех сил. — Не отпускай меня! Не отпускай меня, любимый!

Ее лоно мягко и приятно сокращалось, даря ей и ему последние аккорды удовольствия, и король, тяжело дыша, навалился на нее сверху, шепча ей на ушко какие-то милые нежные глупости.

***

https:// /konstantin-fres-p105326

Самая популярная, очень юморная книга про пьяную белку и Золушку - "https:// /books/zolushka-po-princu-ne-stradaet

Сегодня старт новинки у замечательного автора, Киры Снежной! https:// /reader/akademiya-golodrancevtayna-shelkopryada

Приятного чтения!

Глава 17

https:// /leonadi-p126037

После сокрушительного оргазма и не менее волшебного времени отдохновения после, мысли у обоих любовников тянулись неспешно, но, тем не менее, заснуть или окончательно расслабиться не давали. Да и тронный зал — не место для сна, пусть даже и в приятной, желанной компании. А потому Эль Даар, урвав ещё один быстрый поцелуй, поднялся на ноги и стал одеваться. Платье, что было на Авриэль, имело такой непрезентабельный вид, что король эльфов накинул сверху на свою невесту личный расшитый золотом камзол. Нечего стражникам и случайным, шастающим в ночи слугам, видеть его принцессу в непристойном виде.

Эль Даар обратил внимание, что его дама сердца снова без обуви, но искать её сейчас желание не возникло: потерялись туфельки, и ладно, наверняка полно других. А даже если и нет — купит и подарит. Но чтобы сейчас она ножки свои чудесные не морозила на холодном полу, пришлось взять её на руки — так и дойти смогут быстрее, и, что не маловажно, Авриэль точно окажется в своей комнате и постели. Сперва Эль Даар хотел отнести принцессу в свои покои, раз уж всё «страшное» случилось, но вспомнив о том, что на завтра обещал свадьбу, и было бы хорошо хоть немного отдохнуть, решил всё же отнести свою ценную ношу в выделенные ей покои. Пусть тоже отдохнёт, а то вместе сделать это точно не выйдет. Вот только мысли об отдыхе были прерваны, а потом и задвинуты тихой просьбой Авриэль: