Сначала они жили в частном секторе, в двух комнатах деревянного дома с отдельным выходом в зелёный двор, дни проводили на пляже. Брат панически боялся воды: отец тащил его за руку в море, и, когда вода достигала колена, – брат начинал упираться и орать, как резанный. Он вообще боялся воды, даже в ванной: когда мама мыла брату волосы, он запрокидывал голову назад, чтобы вода не текла по лицу. А вечерами, уже в темноте, под оглушительный треск цикад отец приносил большую банку тёплого молока и маленькую баночку варенья из грецких орехов. Планктон Антонович подумал, что, пожалуй, ничего вкуснее не ел в жизни.

А потом на «Комете» на подводных крыльях переехали в Геленджик, где поселились в пансионате, и брат сразу же слёг с температурой под сорок, проболев весь оставшийся отпуск. У Планктона Антоновича, наверное впервые в жизни, появилось много свободного времени – родителям стало не до него. Бронницкий целыми днями гулял: сначала один, потом с какими-то мальчишками. Они лазали по оврагам и находили гильзы, очень много ржавых гильз. Особенно ценились огромные гильзы от противотанкового ружья. Планктону Антоновичу было ужасно интересно: он исследовал мир и чувствовал себя свободным и счастливым.

А ещё позже, осенью, – Бронницкий всё глубже погружался в воспоминания, – был забавный случай. Хотя, что значит – забавный? Тогда ему было вовсе не забавно! Во втором классе их школу у метро Парк Культуры закрыли на ремонт и Планктона Антоновича с одноклассниками перевели в другую школу на Спортивной, с большим садом во внутреннем дворе за кирпичным забором. На переменах дети играли в войнушку и в прятки, лазали по деревьям, и Бронницкий упал с дерева, в полёте зацепившись брюками за сучок. Это замедлило падение и спасло Планктона Антоновича от серьёзного удара о землю, однако правая брючина порвалась по шву до самого ремня. Когда Планктоша на метро возвращался домой, ему казалось, что все пассажиры рассматривают его голую ногу и ухмыляются, было ужасно стыдно и хотелось провалиться сквозь землю…

Весной они играли с мальчишками из «А» класса в войнушку – стояли по разные стороны кирпичного забора и кидались друг в друга пустыми стеклянными пузырьками из больших мешков, которые почему-то оказались в школьном саду. Бронницкий высоко подпрыгнул над забором и очень удачно попал одному «ашке» в голову. Было рассечение, много крови: вызвали скорую, несчастного увезли зашивать рану. Поскольку все кидались пузырьками одновременно, никто не знал, кто именно попал. Но сам Планктон Антонович прекрасно понимал, что попал именно он! Бронницкий прятался за деревом и наблюдал издалека, как суетилась взволнованная мать «ашки» и какая-то учительница, как его грузили в карету скорой помощи. Планктоша ужасно боялся, что раненый умрёт, а его заберут в милицию и посадят в тюрьму.

В дверь позвонили. Это был участковый.

***

Инвестиционная компания «Двойка Потолок», образованная когда-то в результате слияния ООО «Двойка Брокер» и коммерческого банка «Финансовый Потолок», принадлежала Гургену Маратовичу Фирмачяну. Внешне Хозяин был не очень похож на банкира, хотя толстопальцевость и общая монументальность фигуры вполне соответствовали профессии. Впечатление портили огромная, переходящая непосредственно в плечи, голова, горбатый мясистый нос и особенно – кучерявая борода, начинавшаяся сразу под выпученными, немного маслянистыми глазами. В деловом костюме, посреди офисного люда Фирмачян смотрелся нелепо. Планктон Антонович живо представлял банкира на зелёном склоне в папахе и с посохом, окружённым отарой породистых баранов.

Гурген Маратович был добродушен до романтичности и обожал помечтать вслух, особенно на публике. Хозяин имел склонность к широким жестам и громким заявлениям, хотя заикался и шепелявил. Он любил собрать всех сотрудников «Двойки» на общее собрание и произнести эмоциональную, но неразборчивую речь.

– Работая в нафем б-б-банке, мы фсе ифпытываем чуфтво п-п-полёта, – заикался Хозяин, – поэтому к концу года оценка компании долфна вырафти до д-д-двух миллиардов.

Аплодисменты.

– Мы – команда молодых амбициозных п-п-профессионалов! Мы делаем невофможное и меняем мир к лучфему, а в этом году прибыль д-д-да… д-д-должна быть не меньфе миллиарда, – шепелявил банкир.

Фирмачян обладал удивительной способностью говорить о возвышенном и деньгах одновременно: мечты и деньги для банкира были неразделимы, как Инь и Янь.

– Чтобы дофтигнуть нафих амбициозных целей, в следуюфем квартале мы долфны заработать двефти пятьдесят миллионов, – распалялся Гурген Маратович. – Мы строим будуфее сегодня, чтобы зафтра п-п-подняться выше мечты!

Какое будущее он строит и какая у него мечта, Хозяин не уточнял.

Фирмачян был нежадным и, в сущности, неплохим человеком. Он занимался благотворительностью, строил храмы и школы на своей горной исторической родине и заботился о работниках банка: платил высокие зарплаты, предоставлял разные социальные привилегии, а однажды от душевных щедрот даже раздал сотрудникам десять миллионов своих личных долларов: всем поровну, почти по пять тысяч на брата.

Фирмачян заставлял самых перспективных работников выкупить несколько акций банка и всюду говорил, что «Потолок» управляется партнёрством сотрудников. Планктон Антонович немного переживал, что пока не попал в самые перспективные, хотя денег на акции было жалко. Гораздо позже, когда финансовое здоровье «Двойки» пошатнулось, Гурген Маратович, не моргнув, уволил треть сотрудников и отменил клоунаду с партнёрством, а потом и вовсе продал свою компанию РАО «Госбанк» за астрономическую сумму. Многие тогда задавались вопросом: зачем это нужно «Госбанку» – ведь, за исключением бренда и коллектива, ценных активов у «Двойки Потолок» не было. Бренд вскоре забыли, а коллектив разогнали.

***

Матильда Михайловна Семёнова была высокой длинноногой брюнеткой с огромными синими глазами, которые многим почему-то казались пустыми. Молодая женщина служила в Департаменте сложных расчётов по выплатам дивидендов Расчётного центра инвестиционной компании «Двойка Потолок» на должности ведущего специалиста, была хорошим, отзывчивым человеком и часто бескорыстно помогала тем, кто её об этом не просил. Матильда Михайловна искренне любила свои таблицы в Excel, куда сводила данные клиентов шестым шрифтом в двадцать семь колонок: коллеги ни черта не могли разобрать, за что очень ценили Матильду. В свои тридцать четыре Семёнова жила одиноко: замужем не была, детей не имела, с четырьмя сёстрами и другими родственниками не общалась, друзей не заводила.

Несколько лет назад, незадолго до смерти мамы, девушка съехала из родительского дома: снимала малогабаритную однокомнатную квартиру в переулке у метро Проспект Вернадского и выплачивала кредит за серебристого красавца – гибридный бензиново-электрический автомобиль Lexus, который обожала. Эти расходы съедали основную часть её зарплаты, скромной по банковским меркам, – хотя большинство граждан страны о такой зарплате могли только мечтать. По выходным Матильда ездила в Химки на конюшню, где арендовала гнедого спортивного мерина вестфальской породы по кличке Поворот и занималась выездкой под руководством тренера Леночки. Три раза в неделю после работы она посещала спортивный зал, где прокачивала пресс и попу.

Ещё два вечера отводились на свидания с мужчинами: у Семёновой было три постоянных женатых поклонника. Матильда Михайловна не была меркантильной и часто тратила на своих любовников последние деньги: дарила дорогие подарки и норовила оплачивать счета в ресторанах. Раз в неделю она ходила в кино, почти всегда одна. Всё остальное свободное время Семёнова играла в электронную игру на своём мобильном телефоне, перекатывая по экрану разноцветные шарики.

Однажды, не так давно, Матильда зашла в кабинет Бронницкого и попросила согласовать проект письма получателю дивидендов, гражданину Кипра. Планктон Антонович взял в руки текст на английском языке и попытался вслушаться в её речь: заглянул в синие глаза, отследил шевеление пухлых губ, рассмотрел необычную морщинку на переносице и вдруг осознал, что не запомнил ни слова. Решительным жестом молодой человек шлёпнул на проект письма штамп «Лингвисты. Согласовано» и, набравшись смелости, предложил девушке поужинать после работы.