Уж витязь наш проехал

Околицу с гумном —

И вот уж он въезжает

На свой господский двор.

Но что он в нем находит?

Его ль жилище то?

Весь двор заглох в крапиве!

Не видно никого!

Лубки прибиты к окнам,

И на дверях запор;

Всё тихо! лишь на кровле

Мяучит тощий кот.

Он с лошади слезает,

Идет и в дверь стучит —

Никто не отвечает!

Лишь в щелку ветр свистит.

Заныло веще сердце,

И дрожь его взяла;

Побрел он, как сиротка,

Нахохляся, назад.

Но робкими ногами

Спустился лишь с крыльца,

Холоп его усердный

Представился ему.

Друг друга вмиг узнали —

И тот и тот завыл.

«Терентьич! где хозяйка?» —

Помещик вопросил,

«Охти, охти, боярин! —

Ответствовал старик, —

Охти!» — и, скорчась, слезы

Утер своей полой.

«Конечно, в доме худо! —

Мой витязь возопил. —

Скажи, не дай томиться:

Жива иль нет жена?»

Терентьич продолжает:

«Хозяюшка твоя

Жива иль нет, бог знает!

Да здесь ее уж нет!

Пришло тебе, боярин,

Всю правду объявить:

Попутал грех лукавый

Хозяюшку твою.

Она держала пристань

Недобрым молодцам;

Один из них поиман

И на нее донес.

Тотчас ее схватили

И в город увезли;

Что ж с нею учинили,

Узнать мы не могли.

Вот пятый год в исходе, —

Охти нам! — как об ней

Ни слуха нет, ни духа,

Как канула на дно».

Что делать? Как ни больно...

Но вечно ли тужить?

Несчастный муж, поплакав,

Женился на другой.

Сей витязь и поныне,

Друзья, еще живет;

Три года, как в округе

Он земским был судьей.

   1791

197{*}

Прелестна Грация, служа́щая Венере,

Или, по крайней мере,

Субреточка подобной ей,

Прими в знак дружбы ты моей

В подарок веер сей,

Могущий быть тебе заменою Зефира…

Когда Амур, властитель мира,

Или, ясней сказать, любовь

Прольет свой сладкий огнь в твою чистейшу кровь,

Когда он по твоим всем жилкам разольется

И новое твое сердчишечко забьется, —

Припадков таковых, Анюта, не страшись.

Прибегни к вееру, машись, машись, машись

И вмиг почувствуешь в крови своей прохладу,

Единую, увы, для ваших сестр отраду.

   1791 (?)

198. ПОДРАЖАНИЕ ПРОПЕРЦИЮ{*}

Вотще мы, гордостью безумною надменны,

Мечтаем таинства провидеть сокровенны

И в ясных небесах планету зреть свою!

С парфянами ли мы, с британцами ль в бою,

На суше ль, на валах перуны в них бросаем,

Когда и как умрем?.. увы, того не знаем:

Пределы смертного известны лишь богам!

Нет, не возможно знать в жару сраженья нам,

Тогда как смерть равно с обеих стран карает,

Кому бессмертных суд победы лавр вручает!

Мы ведаем лишь то, что рок неизбежим,

Что всюду с нами смерть, хотя ее не зрим,

И что погибельны везде ее удары:

Землетрясение, болезни, яд, пожары

Лишают жизни нас и в недрах тишины,

В той самой хижине, в которой рождены.

Но рок свой предузнать старание напрасно!

Единый только тот, который любит страстно,

Имеет оный дар, чтоб ведать свой предел,

Не вострепещет он быть целью вражьих стрел;

Без страха под собой разверстое зрит море,

Когда Борей с волнами в споре,

И с треском молнии сверкают в небесах.

Вотще пред ним Харон на черных парусах

Стигийский мутный ток поспешно рассекает

И новой добычи алкает!