188. ЭПИГРАММА{*}

«Кто хочет, тот несчастья трусь! —

Философ говорил. — Ко отвращенью бедства

Я знаю верны средства:

Я в добродетель облекусь».

— «Ну, подлинно! — сказал невежда.—

Вот сама легкая одежда!»

   <1791>

189. ЭПИГРАММА{*}

«Он врал — теперь не врет».

Вот эпитафия, когда Бурун умрет.

   <1791>

190. ЭПИГРАММА{*}

Мне лекарь говорил: «Нет, ни один больной

Не скажет обо мне, что не доволен мной!»

«Конечно, — думал я, — никто того не скажет:

Смерть всякому язык привяжет».

   <1791>

191. К ЛИРЕ{*}

О ты, котора утешала

Меня в мои спокойны дни,

Священну дружбу воспевала.

Любовь и радости одни, —

Забудь твой глас, о нежна лира,

Иль повторяй единый стон!

Отъемлет жизнь мою Пленира,

Исчезло счастие, как сон!

Тверди по всякую минуту

Темирину над сердцем власть,

Ее ко мне жестокость люту,

Мою к ней пламенную страсть!

Но, ах, ты тем не успокоишь

Мою растерзанную грудь,

Лишь торжество ее удвоишь,

Нет, лучше ты безгласна будь!

Молчи, доколь судьбы во гневе

Устремлены меня карать,

Виси на кипарисном древе, —

Не буду на тебя взирать.

Виси, безмолвствуя, доколе

Мой искренний, любезный друг

На Марсовом пребудет поле...

Увы, и он смущает дух!

Когда войны погаснет пламень,

Быть может, что младый герой,

Спеша ко мне, увидит камень,

Не омочен ничьей слезой;

Увидит в прахе тут висящу,

Любезна лира, и тебя,

Расстроенную и молчащу, —

Восстонет он, меня любя!

Восстонет и смягчит слезою

Засохши струны он твои,

Потом дрожащею рукою

Страданья возвестит мои.

Он скажет: «Доримон был вреден

Себе лишь только самому,

Он ветрен был, несчастлив, беден.

Но друг всегда был друг ему».

   <1791>

192. НА СМЕРТЬ ПОПУГАЯ {*}

Любезный попугай! давно ли ты болтал

И тем Климену утешал!

Но вот уж ты навек, увы, безгласен стал!

Султан и попугай — все в мире умирает.

Ах, пусть хоть чучела твоя напоминает

Вралям, которые всё врут,

Что также и они со испущеньем духа

К отраде ближних слуха

Досадные уста когда-нибудь сомкнут!

   1791

193. НАДПИСЬ К ПОРТРЕТУ{*}

Глядите: вот Ефрем, домовый наш маляр!

Он в списываньи лиц имел чудесный дар,

И кисть его всегда над смертными играла:

Архипа — Сидором, Кузьму — Лукой писала.

   1791

194. К КЛИМЕНЕ, {*}

КОТОРАЯ СПРАШИВАЛА МЕНЯ, МНОГО ЛИ КРАСАВИЦ ВИДЕЛ Я В КОНЦЕРТЕ

Красавиц не видал, да их и не бывало;

Пригожих несколько, иль очень, очень мало;

Прелестной ни одной, —

Но вижу я теперь ее перед собой.

   1791

195. СМЕРТЬ КНЯЗЯ ПОТЕМКИНА{*}

Уныл внезапу лавр зеленый,

Уныл и долу преклонен!

Восстани, свыше вдохновенный,

Восстани, бард, сын всех времен!

Бери обвиту крепом лиру;

Гласи на ней, поведай миру

Печаль чувствительных сердец,

Стон воинов непобедимых,

В слезах среди трофеев зримых;

Гласи... Потемкина конец!

О, коль ужасную картину

Печальный гений мне открыл!

Безмолвну вижу я долину;

Не слышу помаванья крыл

Ни здесь, ни там любимца Флоры —

Всё томно, что ни встретят взоры!

Поникнул злак, ручей молчит;

И тот, кого весь юг страшится,

Увы! простерт на холме зрится —

Простерт, главу склоня на щит!

Герой — геройски умирает

В виду попранных им градов