Терпела и молчала.

Однажды мой Слепец

Бредет с собачкой мимо школы.

Откуда ни возьмись мальчишка-удалец.

Ну теребить Слепца, трясти за обе полы,

Потом, собачку отвязав,

«Ступай, — кричит он ей, — даю тебе свободу.

К чему тебе за добрый нрав

Покорствовать уроду

И по миру ходить? Знай нищий свой порог

У церкви, стой он там и жди, что пошлет бог».

Добрушка слушает и к старцу только жмется,

Как будто думая: «Кто ж без меня займется

Несчастным? Нет, не разлучусь с тобой!»

«Ступай же, дурочка», — толкнув ее ногой,

Шалун еще сказал; она к земле припала

И молча на Слепца умильный взор кидала.

«Так сгинь же вместе с ним!» — повеса закричал

И, делая прыжки, к собратьи побежал.

А нищий ощупью, дрожащею рукою

Вожатку на снурке за пояс прицепил

И благодарною кропил ее слезою.

Жестокий эгоист! а ты не раз бранил

Смиренным именем добрейшей твари в свете!

Содрогнись: ты один у басни сей в предмете.

   <1825>

ПРИПИСЫВАЕМОЕ

370–373. ЭПИГРАММЫ.{*}

1

Хотел бы Лизу я иметь моей женой,

Она меня своей пленила красотой:

Я тысячу приятств и прелестей в ней вижу.

«Да что ж не женишься?» — «Рогатых ненавижу».

   <1783>

2

Азор смеется надо мно<ю>,

Что я очки ношу с собою.

Однако он и сам желал бы в них глядеть,

Да не на что надеть.

   <1783>

3

«Скажи, мой друг, чистосердечно,

Учен ли Пустозвяк?» — «Конечно».

— «Да что ж творений его нет

В печати ни одной четвертки?»

— «Он не на то их бережет».

— «На что же?» — «На обертки».

   <1783>

374{*}

Прелестный пол твердит: без сердца скучен свет,

Без сердца нет любви, увы, и счастья нет,

Одно лишь сердце побеждает,

Одно оно и уступает.

О сердце, сердце! всё в тебе заключено.

Но что же есть оно,

Позвольте вас спросить, красавицы прелестны?

Вы скромны столько ж, сколь прелестны;

Тиран нежнейших душ, вам стыд велит молчать.

Ну как изволите, я приступать не смею,

Сидите, слушайте, я буду, как умею,

Сам спрашивать себя и сам же отвечать.

Я мню, что женщины за сердце принимают

Не то, что именем сим нежным называют.

А правильно иль нет название сиё,

Входить о том в разбор <есть> дело <не> мое.

По крайней мере в том они не погрешили,

Что слово колкое в приятно превратили.

Напрасно о сердцах нам говорит Платон:

Мы только чувствуем, что заблуждает он

И что любить нас ум не научает,

Природа лучше всех науку эту знает.

Ах! сколько мы должны ее благодарить

За то, что не одним манером

Изволила сердца людские сотворить

И даму различить умела с кавалером.

Куда б годились мы, спрошу я мудреца,

Коль одинакие б сердца

И мальчики в себе и девушки имели?

Они б с холодностью друг на друга смотрели.

Но прозорливая, чадолюбива мать

Умела каждому прилично сердце дать.

Сенатор, сбитеньщик, просвирня и княгиня,

Подьячий, камергер, дьячок, а <…>, графиня

Казак, митрополит, и старец, и белец —

Все, словом, наконец

От щедрыя природы

Имеют оный дар в наследственные роды,

Всяк сердце получил,

Но нет ни одного такого,

Кто б только лишь своим доволен сердцем был

И не искал везде другого.

Познайте же вы всю природы щедрость к нам:

Различны вкусы наши зная,

Она дала, им угождая,

Различны виды и сердцам.

Какое множество сердец разноманерных:

Больших и крошечных, посредственных, чрезмерных,

Упругих, маленьких, каких вам, господа,

И вам, сударыни, угодно?

Вы можете найти всегда,

Какое лучше вам пригодно.

И что с ним не творят? Берут его, дают,

Торгуют, продают,

Все ведая его проворство,

Услужливость, покорство,