И качаются носилки

На плечах рабов твоих,

Как корабль средь волн морских.

   1857

АРКАДСКИЙ СЕЛЯНИН ПУТЕШЕСТВЕННИКУ

Здесь сатиры прежде жили;

Одного мы раз нашли

И живого изловили,

И в деревню привели.

Все смотреть пришли толпами;

Он на корточках сидел

И бесцветными глазами

На людей, дичась, глядел.

Страх однако же унялся;

С нами ел он, пил вино,

Объедался, опивался,

Впрочем, вел себя умно.

Но весна пришла — так мочи

Нам не стало от него.

Не пройдет ни дня, ни ночи

Без лихих проказ его...

Женщин стал ловить и мучить!..

Чуть увидит — задрожит,

Ржет, и лает, и мяучит,

Целоваться норовит.

Стали бить его мы больно;

Он исправился совсем,

Стал послушный, богомольный,

Так что любо было всем.

Бабы с ним смелее стали

Обходиться и играть,

На работы в поле брали,

Стали пряников давать.

Не прошло, однако, года,

Как у всех у нас — дивись —

В козлоногого урода

Ребятишки родились!

Да! У всех на лбу-то рожки

С небольшой лесной орех,

Козьи маленькие ножки,

Даже хвостики у всех.

К нам в деревню прошлым летом

Русский барин заезжал.

Обо всем услыша этом,

Усмехнувшись, он сказал:

«Хорошо, что мы с папашей

Без хвоста и с гладким лбом,

Быть иначе б дворне нашей

И с рогами, и с хвостом».

   1853

ПОСЛАНИЯ

П. М. ЦЕЙДЛЕРУ

Вот он по Гатчинскому саду

Идет с толпой учеников;

Вот он садится к водопаду

На мшистый камень, в тень дерёв;

Вкруг дети жмутся молчаливо

К нему всё ближе. Очи их

Или потуплены стыдливо,

Иль слез полны, и сам он тих,

Но ликом светел. Он читает

В младых сердцах. Он их проник;

Один душой он понимает

Неуловимый их язык.

В сердцах, забитых от гоненья,

Ожесточенных в цвете лет,

Он вызвал слезы умиленья,

Он пролил в них надежды свет;

И, указуя в жизнь дорогу,

Он человека идеал

Пред ними долго, понемногу

И терпеливо раскрывал...

И вот открыл! — и ослепило

Его сиянье юный взгляд,

И дети с робостию милой

И изумлением глядят.

И каждый сам в себя невольно

Ушел и плачет о себе,

И за прошедшее им больно —

И все готовятся к борьбе.

Ах, Цейдлер! в этом идеале

Ведь ты себя нарисовал;

Но только дети не узнали,

Да ты и сам того не знал!

   1856

Я. П. ПОЛОНСКОМУ

1 Твой стих, красой и ароматом

Родной и небу и земле,

Блуждает странником крылатым

Между миров, светя во мгле.

Люблю в его кудрях я длинных

И пыль от Млечного Пути,

И желтый лист дубрав пустынных,

Где отдыхал он в забытьи;

Стремится речь его свободно;

Как в звоне стали чистой, в ней

Закал я слышу благородной

Души возвышенной твоей.

   1855

2 Полонский! суждено опять судьбою злою

Нам розно дни влачить;

Меж тем моя душа сроднилась уж с тобою —

Ей нужно так любить!

Да! в мире для нее нужна душа другая,

Которой бы порой

Хоть знак подать, что мы, друг друга понимая,

Свершаем путь земной!

И часто я, когда иду лесной опушкой

И, прячася за ель,

Стараюсь обмануть искусственною мушкой

Пугливую форель,