Уехал в полк.

— И я пойду за ним.

— Послушайте, от вас скрывать напрасно:

Отец его суров, неумолим,

И Клавдий... вас оставил.

— Нет, вы лжете!

— С чего ж мне лгать пришла охота вдруг?

Вот вам письмо.

— Подложное!

— Прочтете,

Того не скажете.

— «Любезный друг,

Чтоб избежать несносных объяснений,

Мне тягостных, а также и тебе,

Беру перо. Оставь все слезы, пени,

Сообрази и покорись судьбе.

Пора, мой друг, нам наконец расстаться.

Ты — умница, ты всё сама поймешь;

Ты хороша, одна не пропадешь;

Итак, прощай, счастливо оставаться!

Верь, не забуду я любви твоей, —

На первый раз вот тысяча рублей».

— Вот видите, каков он?

— Боже, боже!..

— Я говорил: ни на что не похоже

Ты, братец, делаешь; а он свое:

Что надоела, надобно ее

Оставить.

— Изверг!

— Изверг, и ужасный!

Да что вы плачете? Ей-ей, напрасно!

Слезинки б я не пролил за него.

В его душе — святого ничего!

Он говорит, что женщин только любит,

Пока ему противятся оне,

Что вопль и слезы только в нем сугубят

Презрение... Мария, верьте мне,

Ни ваших слез, ни мыслей он не стоит...

Не знаю, право, что вас беспокоит.

Да плюньте на него. Несправедлив

Он к вам; да вы ужель его не знали?

Он эгоист бескровный и едва ли

Когда любил, быть может, и счастлив

Он оттого бывал у женщин в свете.

Хотите ль знать, каков он? В нем всё ложь,

И доброго и чести ни на грош;

Письмо — всё вздор; резоны эти

Всё выдумки, всё те же в сотый раз.

Он просто в Царском, пьет напропалую,

Кутит как черт, ведет игру большую.

Я очень рад, что он избавил вас

От объяснений, — это труд напрасный.

Вы стали бы тут плакать, он — курить

И в потолок пускать колечки дыма...

Послушайте... Вы будете любимы.

Нельзя вас видеть миг и так уйти,

Не полюбить... Клянусь, вы так прекрасны...

Не плачьте. Верьте, вы не так несчастны,

Как кажется... Клянусь, вам впереди

Так много в жизни... Маленькая тучка

Примчалась, и чрез миг пройдет гроза,

И эти косы, дивные глаза,

И эта ножка, пухленькая ручка...

Мария! Дайте вашу ручку мне...

(Целует руку.) Ах, ручка, ручка! Только ведь во сне

Такую видишь... Ангел черноокий,

У ваших ног клянусь, любить всегда,

Всю жизнь свою любить, как никогда

Он не любил... Не будьте же жестоки,

Позвольте мне любить вас, век любить!...

И он рукой старался охватить

Марии стан. Его прикосновенье

Вдруг вывело ее из онеменья.

— Стыдитесь, что вы?

— Ангел милый мой!

Отдайтесь мне.

— Пустите!

— Ангел милый!

Отчаянье в ней пробудило силы,

Глаза зажглись обиды полнотой,

И — хлоп пощечина... Но наш герой

Нашелся.

— Ну, теперь уж расцелую!

— Подите вон!

— Нет, расцелую!

— Вон!

Я вас убью!

— Ты шутишь шутку злую!

Но полно, мир воюющих сторон,

И руку! Вы не в духе?

— Прочь подите!

— Вы шутите?

— На шаг лишь подступите,

Я размозжу вам голову!

— Уйду-с...

Эк подняла какую ведь тревогу!

Нет, Клавдий, ты надул меня, ей-богу!

Бесенок! Право, лучше уберусь...

— Ах, Клавдий, Клавдий! Где ты?.. Что со мною?

Что сделал ты?

5 И голос ослабел,

Румянец, вызванный обидой злою,

Угас, и лик как будто помертвел.

Недвижная, поникши головою,

Она, казалось, силилась понять,

Что было с ней... Хваталася руками

За голову, как будто удержать

Стараясь разум; мутными глазами

Искала всё кого-то... Давит грудь

Стесненное, тяжелое дыханье...

О, хоть бы слезы... Но — увы! — в страданьи

И слезы даже могут обмануть...