У Греза есть подобные картины.

8

Маша Я многое обдумала одна,

О, боже! Для чего я не богата!

Ты знаешь, душка, я ведь не жадна

И, верь, презренного металла, злата

Желала б я для счастия людей.

Пренебрегла бы я законы света:

Нет, где-нибудь, в лачуге, без друзей,

В страданиях, нашла бы я поэта;

К нему б пришла я ангелом любви,

Сказала бы: «Ты удручен судьбою,

Но я даю тебе, своей рукою —

Любовь мою и золото: живи!

Живи!..» Ему была б я вдохновеньем,

Он миру бы слова небес вещал,

И целый мир ему б рукоплескал...

Как я б была горда своим твореньем!

— Когда б, Marie, была поэтом я,

Я б выбрала тебя своею музой!

Но ведь поэты — гадкие мужья;

Брак, говорят, им тягостные узы...

Кто это, погляди, Mimi, скорей!

Кавалерист и на коне... Вот чудо!

Вообрази: знакомый! Точно, он

Бывал всегда у Верочки Посуды.

— Противный! Как он был всегда смешон!

Я презираю!

— Что же он здесь скачет?

Ах, погляди, какой чудесный конь!

А латы, каска блещут, как огонь!

Ах, душка — каска! Что же это значит?

Зачем он здесь?

— Как смел?

— Скорей уйдем.

Подумает, что мы нарочно ждем.

— Заговорит, пожалуй!.. Фи, как стыдно!

— Ах, боже! Маменька, за мной... Прощай,

Marie!

— Прощай, Zizine, не забывай!

— Ах, quelle idee^[103]! Мне, право, преобидно!

— Нет, поклянись!

— Я раз уж поклялась.

— Так мы друзья?

— Ах, боже мой, конечно!

— И вечно?

— Да!

Карета понеслась,

И девушки расстались с криком: «Вечно».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1 Чуть освежась холодною водой

И наскоро свернувши косу змейкой,

В капоте легком, с обнаженной шейкой,

Красавица являлась в садик свой,

К своим цветам, то с граблями, то с лейкой.

Потом в тени, среди семьи цветов,

Как их сестра, садилась и читала.

О, как тогда ее кипела кровь!

Из рук порою книга выпадала.

И в сладком забытье неслась тогда

Душа ее... бог ведает куда...

2 Кавалерист меж тем являлся чаще...

То будто вихрь промчится на коне

В красивой каске, в блещущей броне;

То так идет, расстроенный, молящий.

Он Машеньку немножко занимал

(Так, крошечку! Предмет ее мечтаний

Всё был поэт — дитя святых страданий).

«А этот что? Быть может, проиграл!

Ведь эти гадкие мужчины, право,

Бог знает, как живут!.. Противный он!

Обкрадывать друг друга им забава!»

Она ушла, захлопнувши балкон,

Но на себя потом досадно стало:

«Кто право дал его мне оскорблять?

Могу ль я людям запретить гулять

По улице? Им нравится — пожалуй!

Пускай и он... Привыкла я давно;

Быть может... О, мне, впрочем, всё равно!»

3 Как звезды средь небесного селенья,

Он совершал обычное теченье.

Так медленно идет, усы крутит,

Вздыхает, в сад задумчиво глядит.

Раз, встретив взоры Маши, поклонился,

Но так был бледен, грустен и угрюм,

Что в этот миг ей не пришло на ум,

Что надо рассердиться. Он сокрылся.

4 Другой, быть может, бросил бы письмо.

Но сей герой писал не очень шибко,

Он размышлял: в письме одна ошибка

Испортит дело — вечное клеймо!

Ведь девушка из пансиона часто

Напишет правильней, чем Марс усастый.

5 Остановясь однажды за решеткой,

Заговорил он так печально, кротко,

Что Маша испугалася его.

— Сударыня, вам ничего не стоит

Страдальца осчастливить.

— Мне, кого?

Что вам угодно?

— Если беспокоит

Вас просьба — я, пожалуй, замолчу.

— Что вам угодно?

— Ах, прошу... позвольте...