Хор Меж тем как ты предсказывала правду?
Кассандра
(снова приходит в исступление) Ах — боги! — вон, всё то ж опять виденье...
Как будто вихрь кругом, и голоса...
(Быстро.) Вон там — перед воротами — вон — двое
Сидит детей — как бледные две тени —
Два мальчика — убиты дядей — держат
В руках остатки собственного мяса —
Кишки и сердце... Ужас! боги! боги!..
Остатки от тех блюд, что на пиру
Отец их ел!.. Они взывают к мести —
И мстить за них идет ублюдок льва,
Здесь на чужом упрятавшийся ложе
И броситься сбирающийся с ложа
На господина моего... Да, да,
На господина моего — ведь я
Его раба!.. А он, ахейцев вождь
И разрушитель Трои, он не чует,
Что кроется под длинными речами,
Под ласками собаки этой!.. Он
Не чует, что готовится ему
От этой фурии... Зарежет мужа
Она, жена!.. Да есть ли имя ей?
Змея двулицая! В глухих пещерах
Живущее чудовище! к своим
Она горит ненасытимой злобой!
О, как ликует, точно собираясь
Плясать и петь на пиршестве победы!
Как притворяется, что это — радость
При встрече мужа... Верьте мне иль нет,
Ведь всё равно, всё сбудется, вы все
Увидите, все скажете тогда,
Что точно дар пророчества мне дан...
Хор Ты говорила про обед кровавый
Тиэста, страшно говорила, точно
Сама была при этом, но что после
Еще сказала, нам пока темно.
Кассандра Про смерть Агамемнона — я сказала!
Хор Уйми язык, несчастная, молчи!
Кассандра Не отразимо всё! ничем! никем!
Хор Покамест нет еще и — да не будет!
Кассандра Вы молитесь, а там убийство зреет!
Хор Кто ж тот злодей, что мыслит об убийстве?
Кассандра Несчастные, не поняли меня!
Хор Не знаем, кто ж убийцей может быть!
Кассандра А ведь на вашем языке сказала!
Хор И Фебовых пророчеств темен смысл!
Кассандра
(опять возбужденная последними словами хора) Ах!.. точно всё горит во мне... вся грудь...
Феб! Аполлон! да пощади же ты!
(Быстро указывая на дворец.) Двуногая та львица, что спала —
Когда был лев далёко — с волком, жребий
И мой решит! К закоренелой злобе,
Как будто составляя яд, мешает
Еще мне месть, и, нож точа на мужа,
Бесстыдно хвалится, что умереть
Из-за меня он должен!.. О, к чему
Он мне теперь, мой жезл, моя повязка, —
Прочь, прочь! сама его ломаю! прочь!
(Ломает и бросает жезл — ветвь лавра.) Повязка роковая, прочь! погибни!
Пускай другой достанется их сила
Проклятая!.. На, Аполлон, иди,
Возьми назад мой жреческий покров!
(Кидает мантию.) Ты сам, своими видел ты глазами,
Как надо мной, в одеждах этих, в Трое —
Безумные! — свои же насмехались!
Ругали, как врага, ехидной нищей,
Обманщицей — голодную меня,
Несчастную, отвергнутую всеми!
И наконец всевидящий, меня
Всевиденьем своим сам одаривший, —
Ведет теперь на смерть! От алтарей
Отеческих ведет под нож убийцы,
В чужом краю!.. И всё ж тут не конец
Пролитой крови, и за нас опять
Придет и будет мстить еще другой,
И матереубийством он ответит
На смерть отца!.. Скиталец возвратится,
И только он — один — конец положит
Проклятью, что лежит на всем их роде:
Так боги поклялися — смерть отца
Ему откроет в Аргос путь...[87]
Но что же!
Чего стою я здесь? Чего я плачу!
Я видела погибель Илиона;
