Вот на обитель сходит сон;
Один лишь царь не знает сна...
Всё ходит он, всё пишет он
Им побиенных имена...
Всё кровь... А тут — покой кругом!
Главу обитель вознесла,
Что тихий остров на мирском
Многомятежном море зла...
Принять бы схиму здесь... Лежать
Живым в гробу, а над тобой
Монахи будут возглашать:
«Раба Ивана упокой...»
Всё суета!.. И как видна
Она из гроба-то!.. А тут
Что в царстве будет? Вся страна
Взликует! Скажут: царь был лют!
Измена встанет! Зашумят
Опять бояре, города...
Найдется царский брат иль сват,
Мой род зарежет... Что тогда?
И дух его, как ворон злой,
По всей Руси витать пошел
И ищет: где он, недруг мой?
Где смута? Где гнездо крамол?
Зовет на суд он города,
Живых и мертвых он зовет,
И, вновь для грозного суда
Готовый, мысль в душе кует, —
Кует он мысль, как бы сплотить
Всю Русь в одно, чтоб ничего
Не смело в ней дышать и жить
Без изволения его...
А ночь меж тем над Русью шла...
И не одна душа, томясь,
Теперь гадала и ждала:
Что царь замыслил в этот час?..
И, чуть звонят, народ — во храм,
Вопит, как жаждущий в степи:
«Когда ж, господь, конец бедам!»
И клир в ответ ему: «Терпи!»
Терпи!.. И вытерпела ты,
Святая Русь, что посылал
Тебе — господь — все тяготы
Насильств, и казней, и опал...
Тяжелый млат ковал тебя
В один народ, ковал века, —
Но веришь ты, что бог любя
Тебя карал, — и тем крепка!
И вот — теперь... «Что?» — спросил
Меня монашек у ворот.
«Нет, ничего!.. я говорил!..»
— «А знатный был, молва идет,
Наш монастырь-то в старину!..»
— «А упразднен-то он зачем?»
— «Да стало братьи мало... Ну...
И оскудели житием!
Уж против прежнего — где нам! —
И вдруг, как будто спохватясь: —
Да ты по службе тут аль сам?»
— «Сам, сам!» — «Ну, то-то, в добрый час!..
1860
ПЕСНИ
У ворот монастыря
Пел слепец перед толпою,
Прямо в солнце взор вперя,
Взор, покрытый вечной тьмою.
Слеп рожден, весь век в нужде,
Пел он песнь одну и ту же,
Пел о Страшном он Суде,
Пел о Злом и Добром Муже.
Чужд живущему всему;
Только славя суд господний,
Населял свою он тьму
Лишь страстями преисподней;
Точно слышал он во мгле
Вздохи, плач и скрежет зубный,
Огнь, текущий по земле,
И по небу голос трубный.
И напев его гудел
Далеко трубою медной,
И невольно вкруг робел
Стар и млад, богач и бедный.
Кончил старец; а народ
Всё вокруг стоит в молчанье;
Всех томит и всех гнетет
Мысль о страшном покаянье...
Только вдруг из кабака
Скоморох идет красивый.
Выбирая трепака
На гармонике визгливой;
Словно ожил вдруг народ,
Побежал за ним гурьбою...
Смех и пляски — в полный ход!
И слепец забыт толпою.
Возроптали старики:
«Эка дьявольская прелесть!
Сами лезут, дураки,
Змею огненному в челюсть!»
Слышит ропот их слепец:
— «Не судите, — молвит, — строго!
Благ — небесный наш отец:
Смех и слезы — всё от бога!
От него — и скорбный стих,
От него — и стих веселый!
Тот спасен, кто любит их
В светлый час и в час тяжелый!