Святыню вывезли... Живем
Мы вот одни давненько тут
С отцом Паисием и ждем,
Аль нас куда переведут,
Аль здесь помрем... Я вот с ногой
Изныл. Ломота извела.
Лечился летось у одной
Старушки: нет, не помогла!
Войди в калитку-то, смотри!» —
Мне указал на дверь старик,
А сам спешил в лучах зари
Еще погреться хоть бы миг.
Бедняк! Едва ль не прав был он!
Смотреть не много было, нет!
Кой-где следы витых колонн,
Письма и позолоты след.
Все церкви в землю повросли,
Кругом забиты двери их...
Зато, что кудри, до земли
Висели ветви ив густых...
А дом, где кельи, — как скелет,
За бледной зеленью стоит,
И в острых окнах стекол нет,
И грустно мрак из них глядит...
Лишь бродит вкруг голодный кот,
Над ним, несясь стрелы быстрей,
Кружатся ласточки, вразброд
Гуляет стая голубей, —
Всё тихо валится кругом...
Еще пройдет немного лет,
И стены продадут на слом,
И старины пройдет и след...
Смотреть не много... Что ж из них,
Из этих камней говорит
Моей душе? И шаг мой тих,
И сердце так в груди стучит?
Святыню вывезли... Но нет,
Не всю!.. Нет, чувствую, живут
Мольбы и слезы, столько лет
От сердца лившиеся тут!
Я живо вижу, как сюда
Пришел спасаться муж святой
В те времена еще, когда
Кругом шумел здесь бор густой
И, вековым объята сном,
Вся эта дикая страна
Казалась людям — волшебством
И чародействами полна.
И келью сам в горе иссек,
И жил пустынным житием
В той келье божий человек,
На козни беса глух и нем.
И, что свеча в ночи горит,
Он в этом мраке просиял,
Учил народ, устроил скит,
И утешал, и просвещал...
И вот — вкруг валятся леса!
И монастырь здесь восстает...
Над гробом старца чудеса
Пошли твориться... И растет
За храмом храм, встает стена,
Встает гостиниц длинный ряд,
И в погреба течет казна,
И всюду труд, и всюду лад!
Идут обозы вдоль горы;
Хлопочет келарь, казначей...
Варят меды, творят пиры,
Всечасно братья ждет гостей...
А эти гости — то князья,
В Орду идущие с казной...
То их княгини, их семья,
В разлуке плачущие злой...
И черный люд, безвестный люд
Со всей Руси идет, бредет...
В грехах все каяться идут —
Да страшный гнев свой бог уймет.
Идут — с пожарищ, с поля битв,
Ища исходу хоть слезам
Под чтенье сладостных молитв,
Под пенье ангельское там...
И в темных маленьких церквах
Душистый воск горит, как жар,
Пред образами в жемчугах —
Сердец скорбящих чистый дар...
Вот едет новый караван...
Полумонашеская рать...
И раззолоченный рыдван...
С крестами клир идет встречать.
С потухшим оком, бледен, худ,
Выходит, думой обуян,
Здесь панихидой кончить суд,
Кровавый суд свой, царь Иван...
Ударил колокол большой —
И двери царские в алтарь
Пред ним раскрылись, и, больной,
Повергшись ниц, рыдает царь...
И, глядя, плачут все вокруг...
Но многолетье кончил клир,
И ждет царя и царских слуг
В большой трапезной светлый пир
Но царь на светлый пир нейдет.
Один, он в келье заперся...
Он ест лишь хлеб, он воду пьет,
И весь он богу отдался...
