Ждет Человек своей свободы.

Дерзай, Прометиад: тебе свершить дано

Обетование Природы!

Творящей Матери наследник, воззови

Преображение Вселенной,

И на лице земном напечатлей в любви

Свой Идеал богоявленный!

ДИОНИСУ{*}

Как нарицать тебя, Неизрекаемый,

Многих имен и даров?

Звездных водитель хоров,

Ты, кто избыток творишь упоением,

О Преизбыточный, Пресуществителем

Ты наречешься мне!..

16. ВИНОГРАДНИК ДИОНИСА

Ἅμπελος δ́ἤν κατηϕἠς, καί σκυϑρωπός οἶνος, και βότρυς ὢσπερ δακρύων. Himerius^[1]

Виноградник свой обходит, свой первоизбранный, Дионис;

Две жены в одеждах темных — два виноградаря — вслед за ним.

Говорит двум скорбным стражам — двум виноградарям — Дионис:

«Вы берите, Скорбь и Мука, ваш, виноградари, острый нож;

Вы пожните, Скорбь и Мука, мой первоизбранный виноград!

Кровь сберите гроздий рдяных, слезы кистей моих золотых —

Жертву нег в точило скорби, пурпур страданий в точило нег;

Напоите влагой рьяной алых восторгов мой ярый Граль!»

17. АСКЕТ{*}

Аз живу, и вы живи будете. Ев. от Иоанна, XIV, 19

Как возле павшая секира —

Коснулась, — во́ззрилась Любовь...

Я вспрянул, наг, с подушек пира, —

Наг, обошел пределы мира —

И слышал — стон, и видел — кровь.

И стал я прям, и вопль проклятий

Вознес к Любви... И внял я клич:

«Кто взыщет огнь моих объятий?

Кто разделит страданье братий?» —

И, взвизгнув, плоть ужалил бич.

Как зверь, терзал я плоть в дуброве;

Я стлал ей ложем углей жар:

И чем мой подвиг был суровей,

Тем слаще мука, — тем багровей

Горел Любви святой пожар.

Согбенну старцу, дал мне пленный

Страданий демон свой союз:

Он раздувал мой пыл священный,

Я ж — корибант — царь плоти бренной —

Плясал под звон победных уз.

И с неба спал огонь кровавый,

И в нем, сошед, рекла Любовь:

«Безумен был твой гнев неправый!

Се, для Моей небесной славы

Не молкнет стон и льется кровь!

Я — жертва — жертвенник творила:

Достойны жертв дары мои!

Я мир слезами напоила:

Их сплавит в людях жар горнила

В восторги вечные Любви!

Зане живу — я жизнь воззвала:

Мне ль, не любя, пребыть одной?

О том с живущим Я страдала,

О том со смертным умирала:

Со Мной умерший жив со Мной».

18. ЛИСТОПАД{*}

В чаще багряной

Мраморный Пан

С праздной свирелью

Дремлет у влаги:

«Дуй, Аквилон,

В мою свирель,

Мой сон лелея!

Ярче алейте,

Хладные зори,

Пред долгой ночью!

Дольше кружитесь,

Желтые листья,

Над влагой черной!

Ждет терпеливо

Судьбы неизбежной

Темное лоно»...

Желтые листья

Ветр гонит к поблекшему брегу;

Царственный лебедь скользит между них,

А важная Муза героев,

С мраморным свитком,

Вперила на волны

Незрящие, зрящие очи —

И думает думу:

«Над темным лоном судеб,

Обагренным жатвой падучей

Мгновенной жизни,

Как царственный лебедь,

Скользит ваш смертный соперник,

Титаноубийцы, —

Среди поколений летучих —

Муж Рока! —

И мерит бестрепетным оком

Бездонные тайны;

И, в омут времен недвижимых

Глядясь, узнает

Лелеемый влагой дремучей —

Свой образ»...

РАЙСКАЯ МАТЬ{*}

Придет мать-Весна красна,

Лузья, болоты разольются,

Древа листами оденутся,

И запоют птицы райски

Архангельскими голосами.

А ты из пустыни вон изыдешь,

Меня, мать прекрасную, покинешь. Стих об Иосафе-царевиче

19. ДНЕПРОВЬЕ

Облаки — парусы

Влаги лазоревой, —

Облаки, облаки

По небу плавают.