170 Пожар на неудержных крыльях.
Коль Бог живет среди светил,
Мой пыл — привет Ему любовный —
Лампада ночи меж ветрил —
Прибытия симво́л условный.
Хочу до срока моего
Питать сей пламень одинокий,
Не падая — во тьме глубокой
Гореть звездой, и ждать...
ДУХ
Чего?
ЧЕЛОВЕК
180 Сияли древле звезды те же;
Белел крутой скалистый скат;
Был тих ночлег овечьих стад;
Был зимний воздух резче, реже...
И Дух отверз уста светил,
И камни, и стада внимали;
Молились пастыри; дышали
Метели богоносных крил.
В служеньи тайном, в вышине;
190 В прозрачной звездной тишине,
Как бурный дух, носились хоры, —
И возвещал бесплотный клир
Благоволение и мир...
Я жду: вернется полночь эта...
ДУХ
Восстань, мечтатель! Луч рассвета
На гор челе. В седой туман
Окутан Призрак. День раздвинул
Хребтов далеких дымный стан —
И видно море... Срок наш минул.
14. MISSA SOLENNIS[1], БЕТХОВЕНА{*}
В дни, когда святые тени
Скрылись дале в небеса,
Где ты внял, надзвездный гений,
Их хвалений голоса?
В дни, как верных хор великий,
Разделенный, изнемог,
Их молитв согласны клики
Где подслушал ты, пророк?
У поры ли ты забвенной,
У грядущей ли исторг
Глас надежды неизменной,
Веры мощь, любви восторг?
Но и в оны веки лира
Псалмопевная царя
Не хвалила Агнца Мира,
Столь всевнятно говоря!
Ибо ты в сем громе пирном,
В буре кликов, слез и хвал
Слиться с воинством эфирным
Человечество созвал.
15. ТВОРЧЕСТВО{*}
Ricordati che vivi, e cammina![1] Слова Микель-Анджело мрамору «Моисей»
Взыграй, дитя и бог, о ты, кого во сне
Лелеял, привитая, Гений, —
И Ночи пленный сонм, тоскующий о Дне,
Зови на праздник воплощений!
Дай кровь Небытию, дай голос Немоте,
В безликий Хаос ввергни краски
И Жизнь воспламени в роскошной наготе,
В избытке упоенной пляски!
И ликам реющим их имя нареки
Творца безвольным произволом,
И Сокровенное Явленьем облеки,
И Несказанное — Глаголом!
Немое таинство неумолимых уз
Расторгни пением Орфея,
И в обновленный мир простри рукою Муз
Дар Огненосца-Прометея!
Исполнен обликов непро́зренных эфир,
И над полуночью лазурной
Светила новые, с бряцаньем стройных лир,
Плывут чрез океан безбурный.
Неведомых морей мятежней хлещет вал
О скал невиданных пределы,
И вторит сладостней таинственный хорал
Вечерним стонам Филомелы.
Есть много солнц в ночи, в деннице — робких грез,
В зефире — тающих созвучий;
В луче луны дрожит дыханье бледных роз,
В речной тростинке — стих певучий.
Неуспокоены, виденья гордых тел,
Блуждая в нимбах, волят плоти:
С титанами горе́, Бетховен, ты гремел!
Ты их отронул, Буонарроти!
Уз разрешитель, встань! — и встречной воли полн,
И мрамор жив Пигмалиона,
И Красота встает, дщерь золотая волн,
Из гармонического лона.
Уз разрешитель, встань! — и вод тайник отверст
Ударом творческого гнева,
И в плоть стремится жизнь чрез огнеструйный перст,
И из ребра выходит Ева.
Под иго легкое склони послушный мир,
Ты, кто теней расторг вере́и!
Будь новый Демиург! Как Дант или Омир,
Зажги над солнцем Эмпиреи!
Природа — знаменье и тень предвечных дел:
Твой замысел — ей символ равный.
Он есть: он — истина. Прах Фидиев истлел:
Но жив Отец громодержавный!
Сомкнуть творения предгорнее звено
